Истребители - Ворожейкин Арсений Васильевич (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
Штаб армейской группы передал приказание: непрерывно наблюдать за поведением противника.
Во время одного из полетов нас с Гриневым перехватили истребители. Их было более двадцати. Никогда в этом горном районе прежде ничего подобного не наблюдалось. С этого дня появляться на том участке нашим разведчикам было уже небезопасно — над свежими окопами почти постоянно висели японские самолеты.
Истребительная авиация противника настойчиво держалась наступательной тактики, переходя время от времени к штурмовым ударам по нашим аэродромам.
14 сентября, под вечер, японцы несколькими группами И-97 пересекли границу. Большое воздушное сражение завязалось прямо над нашим аэродромом.
Я только что возвратился с разведки. Самолет еще не был заправлен бензином, и я вместе с теми, кто находился на земле, с напряженным вниманием и волнением следил за страшной каруселью, в которой участвовало более трехсот самолетов-истребителей.
Борзяк, стоявший рядом, с ликованием восклицал:
— О, смотрите, смотрите! Наша шестерка зажала звено японцев!.. Есть! Один горит!
— Ух ты, вот здорово! — вторил ему шофер бензозаправщика, взбираясь повыше на свою машину.
— Вон, вон, глядите! — торжествующе орал техник Васильев. — «Чайки» сверху японцев колошматят, только пух летит!..
В воздухе стоял рев. Самолеты стремительно и отчаянно носились по небу, полосуя друг друга огнем.
— А-а! Не нравится, голубчики, удираете! Так их, так!.. — размахивал руками Васильев.
— Ура-а! Братцы! Два самурая валятся! Ура-а! — И вдруг, оступившись, сам очутился на земле.
— О-о, товарищи! Наш загорелся… — тихо проговорил Борзяк и схватился за щеку, словно почувствовал зубную боль. — Да прыгай же! Прыгай!
Все замерли, когда горящий самолет метнулся кверху и потом перевернулся на спину. Вот от него отделился небольшой клубочек, и по аэродрому пронесся вздох облегчения.
Но клубочек стремительно падал, и все снова насторожились. Лица вытянулись, голоса смолкли. Гнетущая тишина воцарилась на стоянке… А летчик все падал, не открывая парашюта.
— Все! — не выдержав, крикнул Борзяк.
Но в тот же самый миг, когда было произнесено это короткое слово «все», у падающего комочка вдруг вырос хвост, раздувшийся в светлый купол, и под ним повис человек. Парашютист спускался рядом. Нам было хорошо видно, как он, ловко ухватившись руками за стропы, вытянул ноги, слегка подогнутые в коленях, приземлился и упал. Погасив шелковый купол, освободился от парашюта, спасшего ему жизнь. Встав на ноги, парашютист задрал голову в небо.
— Фокусник! — выговорил Борзяк. — Такую затяжку!
— Еще один самурай падает! — закричал Васильев, хватая меня за руку и показывая на японский истребитель, снижавшийся крутой спиралью.
«Не хитрит ли?» — подумал я, и, точно в подтверждение моей догадки, японец прекратил вращение, пикнул немного и, прижавшись к земле, на полных газах стал удирать к Халхин-Голу.
— Обхитрил-таки! — вырвалось у меня.
В надежде увидеть погоню за ловкачом, я оглянулся и только тут обнаружил, что мой самолет до сих пор не заправлен бензином. Увлеченные боем, все позабыли о своих делах.
— Васильев, заправляй машину!
— Да японцы ж удирают, все равно не успеете…
— Ты что, забылся, где находишься? — закричал я на техника. — Заправляй немедленно!
Васильев стремглав бросился выполнять приказание.
Через пять минут самолет был готов, но противник уже скрылся.
Недовольный собой (зря погорячился), а еще более раздосадованный тем, что не принял участия в бою, разыгравшемся над головой, сидя в кабине, я угрюмо молчал. Невольно взяло раздумье: правильно ли, резонно ли мы поступаем, только отражая налеты японцев, а не упреждая их действия своими ударами? В чем тут причина?..
Неожиданно в небе появился самолет с выпущенными ногами. «Видно, наш подбит и спешит на посадку», — подумал я. Но всмотрелся повнимательнее и вижу — японец!
— К запуску! Да скорей! — закричал я.
Техник, только что получивший нагоняй за свою медлительность, моментально подал сигнал шоферу стартера…
И-97 оказался впереди меня километров на пять. Расстояние как будто небольшое, но разрыв сокращался медленно. Над Халхин-Голом дистанция между самолетами не уменьшилась и наполовину. «Пойду дальше», — решил я без колебаний.
Преследуя врага, минут десять летел над Маньчжурией и уже сблизился на расстояние выстрела, как вдруг увидел на земле, прямо перед собой, длинную вереницу японских истребителей: «Аэродром!»
Прежде здесь самолетов не было. «Один, два… десять… двадцать… сорок…» Я не смог закончить подсчет — надо мной замелькали истребители противника. Были ли это самолеты, прилетевшие из тыла или же только что вышедшие из боя, определять уже некогда: их много, так много, что я сразу оказался окруженным со всех сторон.
В голове промелькнули слова Кравченко о том, что истребителя трудно сбить, когда он видит противника… С каким-то удивительно холодным рассудком, не ожидая помощи, я развернул самолет на 180 градусов в сторону дома: «Вырвусь!»
И вырвался — расстреляв все патроны, не получив ни одного ответного укуса.
Когда проскочил Халхин-Гол, я на радостях крутанул несколько бочек. Пережив только что смертельную опасность, невольно залюбовался природой. В закате солнца золотилась степь. Жизнь торжествовала над смертью.
В глубоких сумерках дополнительной разведкой было уточнено, что только на передовых аэродромах противник сосредоточил до двухсот истребителей. Теперь ясно, что японцы снова затевают какую-то большую каверзу.
15 сентября утро выдалось сухое и холодное.
Иней побелил побуревшую траву, степь казалась седой, притихшей в старческом покое.
Нам уже выдали зимнее обмундирование, но, пока не ударили зимние морозы, мы его не носили. В кабине меховой комбинезон стеснял движения, мешал осмотрительности. Я не расставался с меховой безрукавкой и регланом, спасавшими от жары и холода, от дождя и ветра.
И все же сидеть в кабине без движения зябко. Многие, чтобы согреться, закрылись с головой зимними моторными чехлами.
