Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам - Черток Борис Евсеевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Разработка металлоконструкций механизмов и приводов для опорно-поворотных устройств была другой проблемой, которая могла потребовать нескольких лет. Не лишенный чувства юмора Агаджанов объяснил, что существенную помощь космонавтике оказал запрет Хрущевым строительства новейших тяжелых кораблей Военно-Морского Флота. Готовые опорно-поворотные устройства орудийных башен главного калибра строившегося линкора были быстро переадресованы, доставлены в Евпаторию и установлены на бетонных основаниях, сооруженных для двух антенных систем — приемной и передающей.
Двенадцатиметровые параболические антенны изготавливал Горьковский машиностроительный завод оборонной промышленности, металлоконструкцию для их объединения монтировало НИИ тяжелого машиностроения, приводную технику отлаживал ЦНИИ-173 оборонной техники, электронику системы наведения и управления антеннами, используя корабельный опыт, разрабатывал МНИИ-1 судостроительной промышленности, линии связи внутри НИП-16 и выход его во внешний мир обеспечивало Министерство связи, Крымэнерго подводило линию электропередач, военные строители прокладывали бетонированные автодороги, строили служебные помещения, гостиницы и военный городок со всеми службами.
Масштабы работ впечатляли. Но фронт был столь широк, что с трудом верилось в реальность сроков, которые называл Агаджанов.
Во время разговоров подъехал Геннадий Гуськов. Он был заместителем Губенко, здесь руководил всей радиотехнической частью, но по необходимости вмешивался и в строительные проблемы.
— Обе АДУ-1000, приемная и передающая, будут сданы в срок! Мы не подведем, — бодро доложил он.
— Почему тысяча? — спросил Келдыш.
— Потому что общая эффективная площадь антенной системы -тысяча квадратных метров.
— Не надо хвалиться, — вмешался Рязанский, — общая площадь у вас будет не более девятисот!
Это был спор приверженцев разных идей, но в это время было не до какой-то сотни квадратных метров.
Для Агаджанова и Гуськова НИП-16 послужил стартовой площадкой, с которой они вошли в историю космонавтики. Агаджанов многие годы осуществлял руководство полетами и одновременно руководил кафедрой в МАИ. В 1974 году профессора Агаджанова избрали членом-корреспондентом Академии наук СССР. В это время он работал над созданием больших электронно-вычислительных систем управления видами вооруженных сил.
Гуськов от чистой радиотехники вскоре перешел к ее объединению с электронно-вычислительными машинами. Организованный им в подмосковном Зеленограде НИИ (впоследствии НПО «Элас») разработал бортовые вычислительные машины для управления полетом спутников разведки, орбитальных станций «Салют» и «Мир», космических систем связи и много другого. В 1974 году Гуськова также избрали членом-корреспондентом Академии наук СССР.
Тогда — в октябре 1959-года — почерневшие от крымского загара Агаджанов, Гуськов и окружавшие нас руководители строительства различных систем без колебаний заверяли, что все будет возведено в «директивные сроки». Мне казалось, что будет чудом, если обещания строителей НИП-16 будут выполнены. Однако Королев, нахмурившись, заявил:
— Нас эти сроки совершенно не устраивают. НИП-16 должен быть сдан «под ключ» в первом квартале 1960 года.
Назревавший спор был прерван сообщением, что самолет для вылета в Москву ожидает нас на аэродроме военно-морской авиации в Саки.
Полковник Сыцко предложил до вылета пообедать. Келдыш эту идею поддержал. Только за хорошим обедом Королев отошел и сказал, обращаясь к военным:
— Вы хоть понимаете, какое огромное будущее у этого пункта?
— Приезжайте сюда, Сергей Павлович, в мае. Это будет один из лучших курортов Крыма! -сказал кто-то из офицеров.
— Вам бы все курорты! Это, конечно, неплохо, но главное, чтобы вы не забывали о сроках!
По возвращении в ОКБ СП неожиданно для нас не ушел с головой в текущие дела, а начал с приглашения к себе астрономов, с которыми рассматривал фотографии обратной стороны Луны. Но мало этого, он с ними советовался, какие имена присвоить вновь открытым образованиям на невидимой стороне.
Неоднократно секретарь Антонина Алексеевна при нашей попытке войти в кабинет СП предупреждала:
— Он просил не мешать. У него сейчас Шкловский.
Имя астронома Шкловского тогда уже было хорошо известно. Но наше ли дело выдумывать названия для вновь открытых кратеров на Луне?
Королев был стратег. Он спешил взять инициативу в свои руки, опасаясь, что ее захватят в будущем те, кто получит лучшие снимки. Надо взять все, что можно, от каждого космического успеха.
27 октября в газетах была опубликована фотография обратной стороны Луны. Казалось, триумф был полный. Но с присвоением имен получилась осечка. Вмешался ЦК КПСС, и столь ответственная работа была поручена специальной комиссии президиума Академии наук. После долгих споров предложения о наименованиях были переданы в ЦК для одобрения. Там не спешили.
Наконец, комиссия Келдыша получила добро и добилась решения президиума Академии присвоить кратерам и циркам имена выдающихся ученых и деятелей культуры: Джордано Бруно, Жюля Верна, Герца, Курчатова, Лобачевского, Максвелла, Менделеева, Пастера, Попова, Склодовской-Кюри, Цзу Чунчжи и Эдисона.
Больше всего споров, как передали из «верных источников», вызвал Цзу Чунчжи. Этот математик, живший в V веке, был якобы знаменит в Китае, но никто из моих знакомых математиков не мог объяснить, почему он знаменит. Но Китай — великую и дружественную страну — обижать было нельзя. Директива ЦК требовала, чтобы в перечне были и американец, и китаец. Ну, с американцем легко вышли из положения — Эдисон всех устроил. А вот по поводу китайца рассказывали, что пришлось обращаться для согласования в посольство. Оно, в свою очередь, запрашивало Пекин.
Решение президиума Академии после всех согласований было опубликовано только 18 марта 1960 года. В первоначальном проекте наименований не было кратера «Курчатов». После его смерти в феврале Келдыш и Королев добились включения его в список. Теперь его имя на карте Луны соседствует с Джордано Бруно.
Казалось бы, теперь пришло время заняться другими горящими делами — на очереди Венера и Марс. Но Келдыш был недоволен качеством снимков. Он провел консультацию с конкурентами Богуславского, которые ему внушили, что изображение может быть существенно улучшено, если повысить энергетический запас в радиолинии «борт-Земля». И осуществить это нетрудно. Центр космической связи на Кошке сделал свое дело, пора переезжать под Симферополь или в Евпаторию. Там заканчивалось строительство новых наземных антенн большой площади с низким уровнем шумов и была возможность в 10 раз увеличить мощность сигнала на входе в наземные приемники.
Спорить против очевидных истин, подкрепленных простым расчетом, было трудно. Но повторять снова всю работу по фотографированию Луны на тех же бортовых средствах ни у кого не было желания. Даже у Королева. Помню, что я, Бушуев и даже Тихонравов уговаривали его воздействовать на Келдыша и не навязывать нам этой работы. Королев колебался. Келдыш, под давлением астрономов, был непреклонен и добился выпуска постановления, коим мы были обязаны в апреле 1960 года осуществить еще один пуск с целью получения высококачественных фотографий обратной стороны Луны.
План 1960 года был перенасыщен боевыми и космическими пусками. Уже полным ходом шла подготовка к «Востокам». Предусматривались беспилотные и «собачьи» пуски. На осень готовились два марсианских аппарата, до которых еще и руки не дошли. А тут вклинивается снова ночная красавица Луна.
— Лучше сосредоточим силы на проекте мягкой посадки. Через два года мы ее осуществим. Это куда эффектнее повторения фотографирования, — так, мне помнится, выступал я на разных совещаниях, добавляя при этом, что бортовая радиоаппаратура для очередной «Луны» еще не скоро будет готова.
Но отбиться от повторного фотографирования обратной стороны Луны нам не удавалось. Еще две наскоро собранные автоматические станции, аналогичные Е-2, были отправлены на полигон в начале марта 1960 года. Туда же прибыли два новых трехступенчатых носителя.
