История политических учений. Первая часть. Древний мир и Средние века - Чичерин Борис Николаевич (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
Что касается до учения Меланхтона о естественном законе, то едва ли можно видеть в нем шаг вперед против схоластики. Начала в сущности те же, ибо основания нравственного закона всегда одни, способ же разработки предмета не отличается большею самостоятельностью. У Меланхтона является то же сочетание Аристотеля с христианством, как и у средневековых учителей. Однако протестантизм, по самой своей сущности, допускали гораздо большую независимость светских начал, нежели католицизм. Поэтому при дальнейшем развитии учения Меланхтона у лютеранских писателей мы замечаем постепенное освобождение научных взглядов как от авторитета Аристотеля, так и от богословского элемента. Ни тот ни другой не были совершенно отброшены: протестантская мысль в XVI веке не довольно еще окрепла, чтобы сделаться вполне самостоятельною. Но нельзя не признать по крайней мере научных стремлений в той литературе, которая возникла из начал естественного права, положенных Меланхтоном. Это была светская сторона лютеранского учения. Главными деятелями в этом направлении были Ольдендорп, Гемминг и Винклер [213]. Другие писатели той же школы, как то: Стефани, Мейснер, не имеют особенного значения. Альберик Гентилис важен только для международного права [214].
Наименее замечательный из них Ольдендорп. Единственный шаг вперед, который он сделал против Меланхтона, состоит в том, что он уже вовсе не придерживается Аристотеля, а следует более Цицерону, что гораздо более соответствует содержанию учения. Но начала и система у него в сущности те же, что у Меланхтона. Ольдендорп приложил только эти начала к изучению юриспруденции, в этом заключается существенное его значение. Сочинение, в котором он изложил свои взгляды, называется «Введение в право естественное, народное и гражданское» (Juris naturalis, gentium et civilis Isagoge. 1539).
Ольдендорп начинает с жалобы на юристов, которые обыкновенно теряются в частностях и за спорами забывают существенное. Вследствие этого их книги представляют груды неудобоваримого материала. Чтобы сделать из юриспруденции ясную и точную науку, надобно следовать иной методе. Необходимо подняться к источнику и привести бесконечное разнообразие прав к некоторым простым и естественным началам, из которых все вытекает и которыми все объясняется; одним словом, изучение юриспруденции надобно начать с естественного права.
Что же называется естественным правом? Право есть то же, что закон или предписание (jus a jussum); следовательно, естественное право есть то, что природа предписывает делать или избегать. Но слово «закон» принимается в двояком значении. В высшем или собственном смысле это естественное понятие, вложенное в нас Богом для различения добра и зла (Lex est notitia naturalis, a Deo nobis insita, ad discernendum aequum et iniquum). Иначе он называется правым разумом, или силою природы, или правилом и нормою правды и неправды. В ином смысле законом называется писаное предписание или запрещение. Под именем же природы, от которой проистекает закон, надобно разуметь само Божество, причину всех причин. Поэтому естественный закон справедливо определяется Цицероном как высший разум, присущий природе, предписывающий то, что следует делать, и запрещающий противоположное. То же разумеет и Апостол, когда он говорит о законе, писанном в сердцах. Ибо суждение совести должно руководствоваться какою-нибудь формулою закона, чтобы отличить добро от зла. Этот закон и написан в сердцах людей, как бы на живых таблицах, созданных по образу и подобию Божьему. Ибо милосердый Отец, творя человека, предвидел, что ему для правильной жизни более всего необходимы законы, которых никто, кроме Бога, не мог ему дать. Таким образом, под именем закона, права, правды следует разуметь добродетель, свойственную только человеку. Потому ошибаются те римские юристы, которые называют естественным правом наклонности, общие человеку и животным. У животных нет разума, а потому нет и права. От естественного права надобно отличать и право народов, хотя юристы часто смешивают и эти понятия. Последнее основано на авторитете многих народов, но человеческий авторитет не есть еще природа. Человеческие постановления, хотя бы они были общие многим народам, могут быть противны естественному праву, например крайняя форма рабства, уравнивающая человека с вещью. Поэтому необходимо сравнить обычаи народов с требованиями разума. Наконец, гражданский закон есть предписание одного какого-либо народа. По словам Меланхтона, оно не что иное, как определение естественного права, когда что-либо к последнему прибавляется или от него убавляется. Если же предписание совершенно уклоняется от естественного разума, тогда это не определение, а уничтожение естественного закона; такое постановление не есть закон, а тирания. Если, с другой стороны, оно ничего не прибавляет к естественному закону, тогда это не гражданский, а сам естественный закон. Следовательно, естественное право должно быть рассматриваемо как корень, от которого в виде отпрысков происходят все права гражданские. Поэтому необходимо начать с познания первого и к нему приводить все остальное.
Но спрашивается: где найти познание формул естественного закона? Невозможно отправляться от того состояния, в котором человек находился в раю, ибо нельзя несовершенное измерять совершенным. Многих этот путь привел к мечтам об общении имуществ. Мы же говорим о настоящей жизни человека, ибо для нее только нужны законы, бесполезные в раю. Но в настоящее время человеческий разум, из которого истекают законы, омрачен грехопадением, так что он перестал властвовать в человеке. От него едва остались некоторые огоньки, с помощью которых можно распознать доброту права. Вследствие этого насчет требований естественного закона возникают самые разнообразные мнения. Однако Бог не оставляет человека в этом бедственном положении. Законы, первоначально написанные в сердцах, подтверждаются самим словом Божьим. Десять заповедей Моисея дают нам совокупность всех естественных законов, в них мы получаем твердое основание для изучения права.
Ольдендорп переходит затем к разбору десяти заповедей и потом подробно рассматривает римские законы XII таблиц, стараясь показать их соответствие с божественными предписаниями. Эту попытку нельзя не оценить как первый опыт возведения положительных законодательств к общим, философским началам права. Но, как видно из предыдущего, у Ольдендорпа, так же как у Меланхтона, в исследовании начал преобладает еще богословский элемент.
Гораздо важнее Гемминг, который первый пытался построить естественное право на чисто рациональных основаниях. Он написал сочинение под заглавием «Аподиктический метод естественного закона» (De lege naturae apodictica methodus. 1562). Главная его цель, как видно из самого названия книги, указать достоверный философский метод для вывода начал естественного права. Без правды, говорит он, не может стоять никакое человеческое общество, не может управлять никакая власть. Связью закона, который есть норма правды, держится общественное тело. Закон устанавливает и охраняет все части государства. Но тот только закон заслуживает это имя, который опирается не на один авторитет власти, но, что гораздо важнее, имеет основание в твердом и непоколебимом разуме. Этот разум должен почерпаться из двух источников: из природы, заключающей в себе начала честного и праведного, и из цели закона. Поэтому все человеческие законы следует приводить к их источнику и к их конечной цели. Для этого необходим точный метод. Между тем все писавшие об естественном праве страдают именно недостатком метода. Этот пробел надобно восполнить и утвердить столь важную науку на доказательствах, так же достоверных, как геометрические. Такова задача, которую задает себе Гемминг.
Путь, который он для этого избирает, есть анализ. Сперва он дает определение, потом разлагает это определение на составные части, с тем чтобы указать начала, из которых нравственная философия и юриспруденция выводятся как из источника. Орудием при этом употребляется философское доказательство (demon-stratio). Гемминг говорит, что он нарочно оставляет в стороне богословские начала, чтобы показать, насколько разум может идти без помощи пророческого и апостольского слова. Хотя разум и омрачен грехопадением, однако в нем остались огоньки, т. е. прирожденные понятия о добре и зле, которые и суть настоящий источник всех законов. Развивая эти начала трудом и воспитанием, можно идти твердым шагом и прийти к совершенно достоверным правилам жизни.
