Картины доисторической жизни человека (В дали времен. Том Х) - Елисеев Александр Владимирович (читаем книги бесплатно .TXT) 📗

Неискусен был человек каменного века ловить рыбу, но все-таки можно думать, что он пользовался и ею. В маленьких лесных речонках рыба ловится сравнительно легко, а среди лета ложбины их местами пересыхают до того, что при переходе чрез это мелководье рыба застревает в грязи, и ее тогда можно ловить голыми руками. Наш охотник, вероятно, не раз во время своих блужданий по лесу пользовался этим случаем и имел возможность получить к обеду свежую рыбу, не говоря уже о пресноводных моллюсках, которых целые кучи доставляла ему каждая речонка.

^{Костяной рыболовный крючок каменного века. Найден в южной Швеции.}

Не раз, сидя на берегу той или другой речонки или ручейка, купаясь в них или приходя сюда за водой, первобытный человек делал исподволь различные наблюдения, которые, ложась одно на другое в его восприимчивом уме, незаметно вели этот последний к открытиям и изобретениям. Видел, например, человек, как упавшее в воду насекомое старалось зацепиться за плывшую травинку, щепочку или сучочек и, держась за него, а не то и сидя на нем, плыло по течению и часто приставало к земле; видел он, как быстро плавала по воде птица, как ловко и свободно передвигала она лапками, отгребая воду и тем подвигаясь вперед; видел человек и многое другое, что творится на вольной водной струе, — и все это приводило его наблюдательный ум к мысли приложить свои наблюдения на деле и к самому себе. Если насекомые и другие животные плавают по воде, держась за кусочек дерева, то отчего же не плавать по ней и человеку при помощи того же дерева?! Не одну, быть может, палку или ствол молодого дерева переменил, однако, человек, прежде чем достиг того, что определил приблизительно тот размер куска дерева, который мог держать на воде его тело.

Наконец, он связал лыком, тростником и лозой несколько стволов и сучьев и смастерил таким образом первобытный плот. С помощью этого примитивного снаряда для плавания человек уже почувствовал себя хорошо и на воде, по крайней мере, на тихих, небольших водных вместилищах — речонках, болотах и озерках. Область владычества человека стала, таким образом, шире, а с ней расширился и его кругозор, и сами условия существования стали несколько иными. Уже при помощи того первобытного плота, какой мы сейчас описали, человек вполне безопасно мог совершать свой путь через самые дремучие дебри леса, следуя не только звериными тропами, но и естественными путями — речками и ручейками, которые гораздо удобнее и скорее приводили его в самые глухие чащи, где о человеке до тех пор не было еще и помину.

Вернемся теперь к нашему первобытному охотнику и его семье, — к той именно поре, когда он достиг того, что мог двигаться на воде, понял и приложил к делу всю выгоду своего полезного открытия. Новое средство не только для жизненной борьбы, но и для самозащиты явилось теперь у него под руками. Нетрудно было понять ему, — вечному охотнику и лесному бродяге, — что, поставив свое жилье на острове, среди воды, он сделает его безопасным от нападения всякого зверя, и случаи, подобные описанной выше осаде волков, будут устранены навеки. Остров, суживая ближайший кругозор, так сказать, определяя естественно ближайшую сферу ведения человека, явился, таким образом, его собственным уголком, неотъемлемым владением, на пользовании которым установилась, так сказать, идея права собственности… Позднейшие свайные постройки были только развитием мысли древнего человека строить свои жилища на воде, чтобы обезопасить их от наземных хищников и врагов.

^{Вид свайных построек на озере.}

Итак, человек, до сих пор живший на берегу речонки, поняв все удобства жизни на острове, решился перенести туда свое жилье и там утвердиться в большей безопасности. При помощи плота это сделать было нетрудно, и новое обиталище, на которое и он, и она положили все свое старание, было не менее, если не более, прочно и крепко, чем их прежнее насиженное местечко. Весь скарб, оружие и незатейливое хозяйство были перенесены на островок, и для человека начался новый род жизни.

Обезопасив себя от нападения диких зверей, первобытный человек мог теперь направить все силы свои, физические и умственные, на предметы более полезные, чем вечная борьба из-за шкуры с чудовищами леса. Словно червячок в коконе, день ото дня пробуждалась в нем индустрия, и человек быстро шел по пути прогресса. Если мы взглянем на его жизнь спустя немного лет после перенесения человеческого жилья в безопасное место и изобретения плота, мы уже увидим большую перемену сравнительно с прежним, когда зверь тревожил человека в самом его жилье. Случай и наблюдательность научили многому нашего отдаленного предка, а способность быстро усваивать и применяться к обстоятельствам помогла ему приложить свои наблюдения к делу, и таким образом культура начала быстро облагораживать жизнь первобытного человека, с каждым шагом удалявшегося от жизни дикого зверя.

Само жилище человека усовершенствовалось в эту эпоху. Ряды вбитых толстых кольев представляли крепкую основу его стен, которым не страшны были нападения зверя, а толстые пучки мха, законопатившего пазы, сделали усовершенствованное жилье недоступным и для движений атмосферы. Довольно высокий валик земли окружал основание шалаша, а густо воткнутые в него сучья деревьев, местами проросшие, составляли его вторую, внешнюю стену. Сырой низ шалаша был устлан также рядами сучьев и ветвей, на которые был положен толстый слой мягкого мха, так что явилось некоторое подобие настоящего пола, устланного пушистым ковром. Так же искусно и прочно была сработана крыша, на которую пошел весь строительный материал, бывший в распоряжении человека; и колья, и ветви, и тростники, и мох, и даже каменья — все соединил он искусной рукой для того, чтобы придать прочность этой важнейшей части жилья. Кстати, около того же времени новый счастливый случай далеко подвинул человека на пути прогресса и, можно сказать, составил эру в его жизни, в смысле культурного развития.

Наблюдая однажды над ласточками, искусно лепившими себе гнездышки из глины под защитой крыши шалаша, наш охотник напал на мысль, что и он мог бы, подобно птичке, укрепить свое жилье при помощи глины. Весь берег островка, где он обитал, был богат глиной и, когда человек пришел туда с целью познакомиться со свойствами последней, он увидал десятки маленьких сизокрылых птичек, собиравших здесь материал для своих гнездышек. На месте нетрудно было уже сделать наблюдение, что только с водой твердая глина может давать пластическую массу, годную для постройки. Скоро разумный человек понял дело и не только стал подражать птице, но и перещеголял ее.

Через несколько дней жена, уложив улыбающегося ребенка под тень нависшей ивы, стала сносить глыбы глины к воде, где и подвергала их действию набегающей струи воды, тогда как муж носил размягченные куски глины к своему жилью и там, разделив их при помощи своего топора на меньшие порции, укладывал по стенам своего шалаша, скрепляя таким образом при помощи глины его внешнюю настилку из сучьев и тростника.

Быстро сохла на жарком солнце новая покрышка, одевшая отовсюду ровной корой человеческий шалаш, и хозяин его с радостным взором любовался на новое свое изобретение, помогшее ему еще лучше и прочнее приспособить свое жилище к сопротивлению атмосферическим невзгодам. И чем тверже становилась глиняная покрышка, тем радостнее и светлее становилось на душе человека, сумевшего из земли и воды добыть себе такой прекрасный материал для постройки.

Укрепив стены своего жилья снаружи, заботливый хозяин скоро пришел к мысли обмазать глиной свой шалаш и внутри, превратив его подобным образом в такую же глиняную постройку, какую он не раз видал у бобра. Новые глыбы глины были отколоты от берега, вымочены в воде и, размягченные, пошли на обмазку стен жилища изнутри. Хотя это дело и не так спорилось, как сперва, когда выкладывалась внешняя покрышка, но все-таки после нескольких часов работы, которых и не заметили заработавшиеся супруги, их жилище было покрыто двумя слоями глины: и снаружи, и внутри. Оставалось только просушить внутреннюю обмазку. Но в этом и заключался вопрос, потому что благодетельных жгучих лучей солнца нельзя было провести во внутренность жилья.