Зимняя война 1939-1940. Политическая история - Чубарьян Александр Оганович (читать книги онлайн .TXT) 📗
17 марта 1936 г. в Совете Лиги наций Литвинов говорил: "Нельзя бороться за коллективную безопасность, не принимая коллективных мер против нарушения международных обязательств. Мы не считаем, однако, такой мерой коллективную капитуляцию перед лицом агрессора, перед лицом нарушения договора или коллективное согласие на премирование агрессора путем принятия угодной и выгодной агрессору базы соглашения или других планов"13.
Позиция Франции перед лицом германской угрозы в марте 1936 г. существенно ослабила ее международный авторитет. Связанные с нею договорами страны Центральной и Юго-Восточной Европы, убедившись, что она не может защитить свои собственные интересы, все более стали склоняться в сторону Германии. Французский дипломат Поль-Бонкур впоследствии сказал по этому поводу: "7 марта 1936 г. — это вторая капитуляция Франции. Первая — не помешали германскому перевооружению. Еще большая капитуляция — потеряли союзников"14.
Новую угрозу безопасности в Европе создал начавшийся в июле 1936 г. вооруженный мятеж против правительства Народного фронта в Испании. Как известно, СССР оказал республиканскому правительству Испании помощь кредитами, продовольствием, медикаментами, а также поставлял ему военную технику. На стороне республиканской армии участвовали в боевых действиях более двух тысяч советских военнослужащих и бойцы интернациональных бригад из многих стран мира.
Помощь Советского Союза показала, что он является противником фашистской Германии, но одновременно она дала новые аргументы и тем, кто расценил участие СССР в испанских событиях как угрозу вооруженного экспорта революции. Этот фактор сыграл немалую роль и в позиции Франции и Англии по отношению к СССР в связи с событиями, развернувшимися в 1938 г. вокруг Австрии и Чехословакии.
Опираясь на существовавшие в Австрии нацистские группировки, гитлеровское правительство стало добиваться от австрийского правительства воссоединения Австрии с Германией. 12 марта 1938 г. 200-тысячная группировка немецких войск вступила на австрийскую землю. На следующий день был принят закон, объявивший Австрию "немецкой землей".
Относительная устойчивость в Центральной Европе была разрушена. 17 марта Литвинов от имени советского правительства выступил с заявлением, в котором охарактеризовал аншлюс Австрии как "насильственное лишение австрийского народа его политической, экономической и культурной независимости", предупредив, что следующей жертвой нацистской агрессии в первую очередь может оказаться Чехословакия, а затем и другие европейские страны. Литвинов сообщил, что советское правительство "готово участвовать в коллективных действиях, которые были бы решены совместно с ним и которые имели бы целью приостановить дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившейся опасности новой мировой войны"15. Но коллективных действий не последовало.
В Англии и Франции, как и прежде, недооценивали исходящей от нацистов угрозы для их собственной безопасности. В Москве же такую опасность представляли более реально. Но в Париже, Лондоне и Вашингтоне не прислушивались к таким оценкам, что в немалой степени объяснялось недоверием к кремлевскому руководству, которое выступало против преступного нацистского режима и в то же время прибегало к преступным методам утверждения власти в собственной стране. Именно на начало 1938 г. в СССР пришелся апогей сталинских репрессий. 2-13 марта 1938 г., когда решался вопрос о дальнейшей судьбе Австрии, в Москве Сталиным и его подручными был разыгран один из показательных процессов с приглашением на него иностранных журналистов и дипломатов против участников мифического "правотроцкистского блока". 13 марта, т. е. в день "включения" Австрии в состав Германии, по ложным обвинениям в шпионаже и подрывной деятельности были вынесены смертные приговоры Н.И. Бухарину, А.И. Рыкову и др. Эти события воспринимались за рубежом как проявление кризиса советского диктаторского режима, порождали среди общественности буржуазно-демократических стран сомнения в его способности быть надежным партнером в деле обуздания агрессоров.
Венцом политики "умиротворения", как известно, стал мюнхенский договор 1938 г., в результате которого Англия и Франция санкционировали захват Чехословакии гитлеровской Германией. События показали, что тогдашние руководители Англии и Франции фактически дали "зеленый свет" поглощению европейских стран фашистскими режимами. Они молча восприняли аншлюс Австрии, не препятствовали германскому проникновению во многие страны Юго-Восточной и Центральной Европы, на Балканы, в Средиземноморье и т. д.
Общий фон европейской политики оказывал существенное влияние и на советско-финские отношения. В 1937–1938 гг. они характеризовались значительной внутренней напряженностью. Со стороны Советского Союза, как показывают советские внешнеполитические документы, проявлялось постоянное беспокойство: во-первых, сохраняющимся германским влиянием на политическую и общественную жизнь Финляндии; во-вторых, опасениями в связи с возможным включением Финляндии в союзы или блоки с участием Германии и Англии; в-третьих, периодически возникающими инцидентами на советско-финской границе.
В те годы, как известно, явно ухудшались отношения СССР с Англией и Францией, но противоречия с Германией занимали еще главенствующее место, и эти тенденции явно сказывались на отношениях СССР с Финляндией. Со своей стороны, финское руководство стремилось всячески рассеять опасения и беспокойство Москвы, заявляя о своем желании нормализовать и развивать отношения с Советским Союзом. В феврале 1937 г. финский министр иностранных дел Р. Холста посетил Москву, чтобы, как он заявил, рассеять слухи "об обострении советско-финских отношений"16. По словам финского министра, его визит в Москву был одобрен всеми политическими партиями Финляндии, а также министром иностранных дел Швеции Сандлером. В беседах с Литвиновым Холсти подчеркивал свое намерение следовать идеям Лиги наций и бороться с прогерманскими настроениями, существовавшими в финском обществе.
Характерно, что в ходе переговоров с Холсти Литвинов, подчеркивая желание СССР улучшать и развивать отношения с Финляндией, заявлял, что она "предпочитает интимную близость с Германией, Польшей и даже Японией"17. Литвинов прямо указал, что СССР опасается, что в случае большой европейской войны Финляндия может оказаться в "противостоящем нам лагере" и что мы принимаем меры предосторожности на финской границе. Литвинов заявил даже, что вся наша страна считает Финляндию нам враждебной. В беседе с советской стороны упоминалось о строительстве немцами в Финляндии аэродромов и химического завода.
Фактически уже в ходе этого визита обозначались пункты и линии напряженности в отношениях между двумя странами. В дальнейшем советская сторона постоянно возвращалась именно к этим вопросам, а финские представители стремились отрицать прогерманские тенденции и оправдывать или объяснять инциденты на финско-советской границе. И если в первые месяцы после визита Холсти в Москву советские представители в Финляндии заявляли о благоприятных и значительных итогах переговоров в Москве18, то затем в донесениях советских дипломатов из Хельсинки снова появились тревожные ноты. Возобновились инциденты на границе19.
Последующие события показали также, что в Москве параллель но с германской "опасностью" все настойчивее отмечали и английскую активность. Так, в письме заместителя наркома иностранных дел В.П. Потемкина от 1 июня 1937 г. прямо указывалось на англофильские настроения Холсти и на усиление английской деятельности в прибалтийско-скандинавских делах. Одновременно высказывались опасения и по поводу возможного привлечения Финляндии к польским планам (направляемым Англией) создания "санитарного кордона" и антисоветского блока в Прибалтике20.
