Война с готами. О постройках - Кесарийский Прокопий (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
24. В то же самое время дела у римлян в Сицилии были вот в каком положении. Отозванный отсюда императором, Либерии вернулся в Византию, а Артабан — такова была воля императора — стал начальником всего римского войска. Тех готов, которые были там оставлены в качестве гарнизона (их было очень немного), он осадил, победив в сражении тех, которые решились выйти против него, и доведя до крайнего истощения их продовольствие, он заставил их всех сдаться. Всем этим готы были напуганы и, глубоко опечаленные тем, что случилось в морском бою, они уже были готовы отказаться от войны. Они потеряли [97] всякую надежду, понимая, что в данный момент они позорно разбиты врагами и совершенно уничтожены, а если вскоре к римлянам прибудет какая-либо помощь, то они ни в коем случае не будут в состоянии хотя бы самое короткое время им сопротивляться или оставаться в Италии господами. Конечно, они не могли надеяться добиться чего-либо от императора путем переговоров. Тотила многократно отправлял к нему послов. Явившись к Юстиниану, они указали ему, что большая часть Италии захвачена франками, что остальная часть вследствие войны совершенно обезлюдела, что Сицилию и Далмацию, которые одни только остались неопустошенными войной, готы уступают римлянам, за остальную, опустошенную, они соглашаются ежегодно вносить дани и подати, воевать в союзе с ними против кого бы император ни пожелал и во всем остальном быть его подданными. Но император не принимал во внимание их слов и отсылал назад всех их послов: ему было ненавистно самое имя готов, и он хотел совершенно изгнать их из Римской империи. Вот каковы были тогда дела.
Незадолго перед тем умер от болезни франкский король Теодеберт, без всякого труда подчинив себе и наложив дань на некоторые области Лигурии, на область Коттийских Альп и на большую часть области венетов. Использовав то обстоятельство, что римляне и готы были заняты войной, для личного своего благополучия франки без всякой для себя опасности завладели сами теми местами, из-за которых шла война. Во власти готов осталось в Венетской области только немного маленьких городков, а у римлян — прибрежная область; все же остальное подчинили себе франки. Так как между готами и римлянами, как было сказано, шла ожесточенная война и никто из них не хотел наживать себе еще новых врагов, то готы и франки вступили в переговоры и условились, что, пока у готов идет война с римлянами, они будут владеть каждый тем, чем владеют сейчас, и оставаться спокойными, не начиная друг против друга никаких враждебных [98] действий. Если же случится, что Тотила на войне одержит верх над императором Юстинианом, то тогда готы и франки договорятся между собой так, чтобы это было выгодно для обеих сторон. На этом они и порешили. Власть Теодеберта теперь перешла к его сыну Теодебальду. Послом к нему император Юстиниан отправил сенатора Леонтия, зятя Афанасия, приглашая его заключить с ним союз для борьбы против Тотилы и готов и требуя, чтобы они удалились из тех мест Италии, которыми постарался завладеть Теодеберт незаконно.
Когда Леонтий прибыл к Теодебальду, он сказал следующее: «Конечно, и другим приходилось испытывать многое сверх их ожидания; но то, что видят теперь римляне от вас, этого, думаю, не происходило никогда ни с кем. Император Юстиниан не раньше решился на эту войну и не прежде явно начал с готами военные действия, чем франки обещали ему помощь в этой борьбе, во имя дружбы и союза получив от него большие деньги. И вот, вместо того, чтобы счесть себя обязанным сделать что-либо из обещанного, вы нанесли римлянам такие обиды, какие нелегко себе даже представить. Ибо отец твой Теодеберт, не имея на это никакого права, решил вторгнуться в ту страну, которой император овладел по праву войны с великим трудом и опасностями, причем франки в этом деле совершенно не участвовали. Из-за этого я и пришел к вам теперь не для того, чтобы упрекать или жаловаться, но чтобы потребовать и предложить вам то, что должно принести пользу вам самим. Я предлагаю, чтобы вы крепко хранили нынешнее благополучие ваше и дали возможность римлянам пользоваться тем, что принадлежит им. Нечестивый захват даже чего-либо ничтожного издревле был причиной того, что люди и народы, обладавшие великой силой, часто лишались великих благ, которые у них были. Ведь счастье никак не может быть соединено с несправедливостью. А затем, конечно, я претендую на то, чтобы вы вместе с нами пошли войной на Тотилу, выполняя [99] тем договор, заключенный твоим отцом. Законным наследникам и сыновьям подобает больше всего исправлять то, в чем случайно погрешили их родители, настойчиво действовать и укреплять то, что ими сделано хорошо. И для людей, наиболее разумных, было бы весьма желательным, чтобы их дети шли по следам их лучших привычек и деяний, а то, что ими сделано неправильно, лучше всего будет исправлено не кем-либо другим, а только их же детьми. Ведь, собственно говоря, вам следовало бы начать эту войну даже без приглашения со стороны римлян. У нас идет теперь борьба против готов, которые искони были вашими врагами и были совершенно неверны франкам, целый век воюя с ними без соблюдения договоров и без объявления войны. Действительно, теперь под влиянием страха, который мы внушаем им, они не перестают униженно льстить вам; но если они как-нибудь от нас избавятся, то они сейчас же покажут франкам свое истинное настроение. Люди негодные не могут изменить своего характера как при счастливых для них обстоятельствах, так и находясь в несчастии, но в последнем случае им в высшей степени привычно скрывать его в своих льстиво униженных словах, особенно если они нуждаются в какой-либо помощи своих соседей; сама нужда заставляет их скрывать свою негодность. Обдумав все это, возобновите дружбу с императором и со всей силой двиньтесь на людей, издавна вам враждебных».
Вот что сказал Леонтий. Теодебальд ему ответил:
«Приглашая нас в союзники против готов, вы поступаете и не хорошо и не справедливо. В данный момент готы-наши друзья. Если бы франки по отношению к готам оказались не верными в своем слове, то и в ваших глазах они никогда не заслужат доверия. Мысль, хотя бы один раз показавшая себя преступной по отношению к друзьям, отныне всегда стремится сойти с пути правды. Относительно же того, что вы говорите о занятых нами местностях, я вот что скажу. Отец мой Теодеберт никогда не хотел проявить насилия против [100] кого-либо из соседей и не стремился к чужим богатствам. Доказательством этого служит то, что я не богат. Эти местности он и не отнимал у римлян, но получил их от Тотилы, который владел ими и отдал их ему без всякий условий. И в этом случае император Юстиниан должен радоваться вместе с франками. Ведь тот, кто видит, как те, которые отняли у него что-либо из его собственного имения, сами принуждены отдать его, боясь насилия со стороны других, конечно, должен радоваться, полагая, что правильно и справедливо понесли возмездие те, которые его обидели, если только он сам не охвачен завистью к тем мстителям, которые проявили такую силу; ведь недаром люди считают, что взять на себя обязанность выполнить справедливое наказание по отношению к врагам-это по большей части значит вызвать к себе зависть. Но разбирательство этого вопроса мы можем поручить судьям, с тем, чтобы если окажется, что мой отец явно что-либо отнял у римлян, то восстановить это без всякого промедления будет первым моим долгом. С этой целью я вскоре отправлю послов в Византию». Сказав это, он отослал Леонтия, а к императору Юстиниану отправил послом Леударда, франка родом, с тремя другими. Прибыв в Византию, они стали вести дела, из-за которых прибыли.
Тотила прилагал старания захватить острова, прилегающие к Ливии. Поэтому, собрав большой флот из кораблей и посадив на них значительное войско, он послал его на Корсику и Сардо (Сардинию). Они прежде всего пристали к Корсике; так как никто ее не защищал, они захватили остров, а затем и Сардо. Оба эти острова Тотила подчинил себе и наложил на них дань. Когда об этом узнал Иоанн, командовавший римским войском в Ливии, он направил флот и некоторое количество войска в Сардо. Когда римляне оказались поблизости от города Караналея, они стали лагерем и собирались приступить к осаде, так как не считали себя в силах приступить к штурму: готы имели здесь достаточно сильный гарнизон. Когда варвары [101] это заметили, они, выйдя из города и внезапно напав на неприятелей, без большого труда обратили их в бегство и многих убили. Остальные бежали и, сев на корабли, спаслись, а немного спустя, отплыв отсюда, они со всем флотом прибыли в Карфаген. Там они остались зимовать с тем, чтобы с наступлением весны, сделав более крупные приготовления, отправиться походом на Корсику и на Сардо. Этот остров Сардо называют Сардинией. На этом острове по воле судьбы растет трава; у людей, которые испробуют ее, тотчас начинаются смертельные спазмы, немного спустя они умирают, причем кажется, что они смеются-это результат спазм-тем смехом, который по имени этой страны называют «сардоническим». Корсику древние люди называли Кирном. На этом острове, подобно тому как люди— ростом карлики, (Наurу: «ростом с обезьян») так и табуны некоторых пород лошадей немного больше овец. Но достаточно об этом.
