Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I - Карпов Владимир Васильевич (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Жуков постоянно требовал не только удерживать до последней возможности занимаемые рубежи, но и контратаковать. Для многих такая его тактика казалась труднообъяснимой — сил не хватает для того, чтобы обороняться, а он бросает и бросает в бой части, которые, казалось, теряют последние силы в этих, вроде бы напрасных, контратаках. Поступают сообщения о том, что противник занял поселок Володарского, и Жуков тут же приказывает 8-й армии вернуть этот поселок и нанести удар в направлении Красного Села. Немцы овладели Слуцком и Пушкинским парком, и опять Жуков категорически требует от 55-й армии вернуть немедленно эти захваченные немцами пункты.
Главные усилия противника были сосредоточены в направлении Урицка и Пулковских высот. Жуков понимает это и всем, чем возможно, усиливает 42-ю армию, которую принял генерал Федюнинский.
Фон Лееб все наращивал— и наращивал силы именно на направлении Пулковских высот. В критический момент, когда стало ясно, что оборона может быть вот-вот прорвана, хотя Федюнинский и не говорил об этом, Жуков сам выехал на участок 42-й армии. Наблюдательный пункт Федюнинского находился на седьмом этаже большого дома. Жуков поднялся туда и стал вглядываться в расположение немцев, которое было всего на расстоянии 700-800 метров от дома. В это время немецкие наблюдатели, видимо, заметили движение на этажах дома (как предполагает Бедов, возможно, увидели и красные лампасы на одежде генералов). На дом был сделан сильный артиллерийский налет, было несколько точных попаданий, разбило лестницу, по которой поднимались Федюнинский и Жуков на наблюдательный пункт. Пришлось немедленно уходить под сильным обстрелом, снаряды рвались внутри помещений. Кое-как выбрались и укрылись за противоположной стороной дома. В этот день Жуков едва не погиб.
Полковник Панченко, командир 21-й дивизии, контратакой отбил Урицк и тут же получил приказание генерала Федюнинского продолжать продвижение вперед. Это было вполне естественное решение — использовать успех и развивать его. Но поскольку дивизия не закрепила того, чем она овладела, когда двинулась вперед, противник неожиданно ударил во фланг силами более 50 танков с пехотой и отрезал почти всю дивизию, ушедшую из Урицка дальше. С большим трудом дивизия вырвалась из окружения, но Урицк был сдан. Можно понять гнев Жукова, который потребовал от командующего 42-й армией во что бы то ни стало вернуть Урицк.
54-я армия, которой командовал маршал Г. И. Кулик, находилась за пределами ленинградского окружения. Ставка поставила Кулику задачу: пробить кольцо блокады в районе станции Мга. Шапошников, сообщив об этом Жукову, просил его организовать встречный удар.
Для того чтобы увязать взаимодействие и договориться о времени совместных боевых действий, в ночь на 15 сентября Жуков связался с Куликом. У них состоялся разговор, который я привожу (с небольшими сокращениями) с тем, чтобы читатели могли сравнить уровень мышления двух военачальников.
«Жуков. Приветствую тебя, Григорий Иванович! Тебе известно о моем прибытии на смену Ворошилову? Я бы хотел, чтобы у нас с тобой побыстрее закипела работа по очистке территории, на которой мы могли бы пожать друг другу руки и организовать тыл Ленинградского фронта. Прошу коротко доложить об обстановке. В свою очередь, хочу проинформировать, что делается под Ленинградом».
Далее Жуков коротко изложил обстановку, известную читателям.
«Кулик. Здравия желаю, Георгий Константинович! Очень рад с тобой вместе выполнять почетную задачу по освобождению Ленинграда. Также жду с нетерпением момента встречи. Обстановка у меня следующая: в течение последних двух-трех дней я веду бой на своем левом фланге в районе Вороново, то есть на левом фланге группировки, которая идет на соединение с тобой. Противник сосредоточил против основной моей группировки за последние два-три дня следующие дивизии…»
Здесь Кулик перечислил до пяти дивизий противника и районы их действий и продолжил:
«Противник сосредоточивает на моем правом фланге довольно сильную группировку… Жду с завтрашнего дня перехода его в наступление. Меры для отражения наступления мною приняты, думаю отбить его атаки и немедленно перейти в контрнаступление… Но противник все время, в особенности сегодня, начал проявлять большую активность…»
Из рассуждений Кулика Жуков понял, что в течение ближайшего времени его армия наступать не собирается.
«Григорий Иванович… У меня к тебе настойчивая просьба — не ожидать наступления противника, а немедленно организовать артподготовку и перейти в наступление в общем направлении на Мгу.
— Понятно. Я думаю, 16-17-го.
— 16-17-го поздно! Противник мобильный, надо его упредить… Если не сможешь все же завтра наступать, прошу всю твою авиацию бросить на разгром противника в районе Поддолово — Корделево — Черная Речка — Аннолово. Все эти пункты находятся на реке Ижора, в 4-5 километрах юго-восточнее Слуцка. Сюда необходимо направлять удары в течение всего дня, хотя бы малыми партиями, чтобы не дать противнику поднять головы. Но это как крайняя мера. Очень прошу атаковать противника и скорее двигать конницу в тыл противника.
— Завтра перейти в наступление не могу, так как не подтянута артиллерия, не проработано на месте взаимодействие и не все части вышли на исходное положение. Мне только что сообщили, что противник в 23 часа перешел в наступление в районе Шлиссельбург-Липка — Синявино-Гонтовая Липка. Наступление отбито. Если противник завтра не перейдет в общее наступление, то просьбу твою о действиях авиации по пунктам, указанным тобою, выполню…»
Маршал Кулик явно не представлял себе или не хотел понять крайнего напряжения обстановки под Ленинградом. Не скрывая раздражения, Жуков сказал:
«Противник не в наступление переходил, а вел ночную силовую разведку! Каждую разведку или мелкие действия врага некоторые, к сожалению, принимают за наступление… Ясно, что вы прежде всего заботитесь о благополучии 54-й армии и, видимо, вас недостаточно беспокоит создавшаяся обстановка под Ленинградом. Вы должны понять, что мне приходится прямо с заводов бросать люден навстречу атакующему противнику, не ожидая отработки взаимодействия на местности. Понял, что рассчитывать на активный маневр с вашей стороны не могу. Буду решать задачу сам. Должен заметить, что меня поражает отсутствие взаимодействия между вашей группировкой и фронтом. По-моему, на вашем месте Суворов поступил бы иначе. Извините за прямоту, но мне не до дипломатии».
Кулик не мог организовать удар 54-й армии и пробить хотя бы узкую отдушину к окруженным войскам Жукова. Сталин несколько раз требовал от Кулика энергичных действий. Кулик конечно же боялся Сталина и пытался организовать необходимые боевые действия, но так ничего и не смог сделать.
Жуков в кольце окружения, не имея ни своих резервов, ни подкреплений извне, все же находил возможности путем внутренних перегруппировок наносить контрудары, а Кулик в более благоприятных условиях, с обеспеченным тылом и снабжением, не сумел помочь ленинградцам.
17 сентября, в тот самый день, о котором Жуков предупреждал Кулика, когда просил его предпринять наступательные действия, чего тот не сделал, — бои под Ленинградом, как пишет Жуков, «достигли наивысшего напряжения», ситуация создалась «исключительно опасная». Фон Лееб, пытаясь спасти свою репутацию и избежать гнева Гитлера, собрал более шести дивизий в кулак и нанес мощный удар — старым проверенным способом, на узком участке фронта, предварительно обработав этот участок фронта массированными бомбежками авиации.
Надо представить себе истекающие кровью остатки частей, оборонявших Пулковские высоты, и вот по ним, выбивающимся из последних сил, был нанесен этот удар. Отразить его, казалось, было выше человеческих возможностей. Жуков понимал, что долго они не продержатся.
Наступил тот самый момент, о котором Жуков сказал генералам перед вылетом из Москвы то самое «или — или». И вот это «или» склонялось в сторону безвыходности. Как спасти — нет, не себя — Ленинград? Над городом висело и непрерывно-бомбило его до 300 самолетов врага, артиллерия вела интенсивный обстрел жилых кварталов.
