Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее п - Петров Роман

Роман Петров, Илья Сименко

РЕКОНИЗМ

Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее приватности

Если понравится книга, то ее можно приобрести в бумажном варианте.

от 120 грн. или $20

Твёрдый, матовый, приятный на ощупь переплёт.

255 страниц из натуральной бумаги с ароматом типографской краски.

* * * * * * * *

А если вам не нужна бумажная книга, но вы хотите поддержать авторов, заплатите за электронную версию столько, сколько хотите.

Подробнее: http://reckonism.org/shop.html

Предисловие

Мы все сделаны по одному и тому же чертежу, образу и подобию. Одни и те же идеи, изобретения, формулы приходят в разные головы с поразительной синхронностью. Именно поэтому в науке так много законов и формул с двойными и даже тройными названиями. И жители почти каждой достаточно амбициозной страны уверены, что всё самое интересное придумали их соотечественники, а конкуренты из соседних стран просто передрали всё под копирку. На самом деле, то же радио изобретали несколько десятков человек по всему миру почти одновременно.

Из-за такого единообразия на свет ежеминутно появляются развесистые «велосипеды» — решения и концепции, на девять десятых повторяющие что-то, давно придуманное кем-то ещё. Как говорил Остап Бендер: «Такой удар со стороны классика!» И тем приятнее встретить в чужой голове мысли, очень похожие на твои, но ещё не оформившиеся окончательно, не успевшие превратиться во что-то осязаемое, существенное, заслуживающее отдельной статьи в энциклопедии. Ведь при этом одновременно получаешь подтверждение того, что ты не одинок в своих фантазиях, а значит, возможно, не такую уж нелепость придумал, как иногда кажется в особо неудачные дни, и шанс войти в историю как первооткрывателю чего-то значительного и нужного, как представляется в дни удачные. Ну и заодно, конечно, можно успеть исправить кучу ошибок и неточностей, которые тот, другой, наделал в твоей идее по недомыслию.

Именно так появилась на свет эта книга. В какой-то момент оба автора обнаружили поразительное сходство во взглядах на проблему приватности и вектор социальной эволюции, при почти полном отсутствии чего-то завершённого и конкретного на ту же тему в окружающем информационном пространстве. В то же время идеи явственно носились в воздухе. То тут, то там, независимо друг от друга разные люди в разных местах вели себя так как будто уже прочитали книгу, которую мы ещё не начали писать. Мы устали бомбардировать друг друга по Скайпу ссылками с неизменной припиской «Призрак бродит по Европе». Мироздание прозрачно намекало, что уже давно пора. И мы засучили рукава.

* * *

Авторы благодарны своим друзьям, родным и знакомым, которые читали эту книгу на разных этапах её написания и сделали полезные замечания: Александру Довничу, Дмитрию Дубине, Николаю Кравченко, Анастасии Москалюк, Андрею Мужуку, Алексею Начарову, Екатерине Стрельниковой, Денису Сыропоршневу, Светлане Толмачёвой, Михаилу Янчуку, Максиму Ященко.

Введение

Геномы человека, шимпанзе и гориллы, по разным оценкам совпадают на 97 ‒ 99%^[1]. При этом генетические различия между гориллой и шимпанзе не приводят к глубоким отличиям в социальном устройстве, интеллекте и культуре. А между человеком и высшими обезьянами лежит пропасть.

Слабое место большинства утопий и анархических движений — в непонимании природы этой пропасти. Её можно сравнить с пропастью между разными операционными системами. На один и тот же компьютер можно установить совершенно несовместимые между собой ОС, непохожие друг на друга так же сильно как человеческое общество на стадо шимпанзе. Предлагая переписать с чистого листа весь «софт», анархисты и утописты переоценивают роль «железа», полагаясь на такие вещи как сотрудничество, мораль или чувство справедливости как будто они в готовом виде присущи любому человеку изначально, а не привиты обществом. Человеческое общество не может существовать без принуждения в той или иной форме. Даже если человек ведёт себя сознательно и альтруистически, в основе такого поведения всё равно лежит мощный аппарат насилия. Чтобы успешно обороняться от агрессивных соседей и при случае самому урвать кусок пожирнее, государству необходима сильная армия. А сильная армия — это превосходство в технологиях, поддержка народа и богатство. Эти вещи невозможны без развитой науки, эффективной, не страдающей от коррупции и воровства экономики и максимально мобилизованного общества. А для этого нужно иметь действующую систему правосудия, всеобщее образование и общие ценности и цели. Вот и выходит, что прививая с детства высокую нравственность и гражданскую сознательность, государство обеспечивает своё экономическое и военное превосходство. Школы содержат за счёт налогов, которые собирают принудительно. В случае необходимости родителей заставляют гуманно относиться к детям и давать им образование под угрозой лишения родительских прав. Если сегодня отказаться от принуждения, завтра окажется, что пропасть между людьми и шимпанзе не так уж и велика.

С другой стороны, можно и нужно исследовать пути смягчения и гуманизации методов принуждения, если это не уменьшает его эффективности. Значительная часть человечества уже отказалась от смертной казни. Это было совершенно немыслимо несколько сотен лет назад. В каменном веке основной метод принуждения вообще был прост и прямолинеен — дубиной по башке и никаких проблем! Пока тебя самого такой же дубиной не принудят. Сегодня вместо одного мощного удара мы используем десятки и сотни мягких, почти незаметных толчков и прикосновений. Пара слов, тоненькая ленточка, преграждающая дорогу, цветная лампочка в светофоре, яркая картинка в журнале влияют на наши мысли и поступки, тонко подстраивая наше поведение под требования и желания других людей. Тем же отвечаем и мы.

Вполне логично предположить, что в будущем мы продолжим двигаться в том же направлении. Методы принуждения станут ещё мягче и тоньше, но их будет больше и применяться они будут чаще и шире. Из этого предположения следуют два важных вывода. Во-первых, суммарный эффект от этих воздействий будет сильнее, чем от эпизодических ударов дубиной. Известно, что закон соблюдается строже в тех странах, где вполне реально получить штраф за брошенную мимо урны бумажку, а не в тех, где регулярно устраивают показательные казни. Во-вторых, суммарный ущерб свободе и благополучию человека от них будет меньше. Ведь, если корректирующее воздействие применяется лишь от случая к случаю, приходится пропорционально увеличивать его силу, что приводит к повышенному риску побочных эффектов. Очевидно, что тысяча мелких штрафов травмирует меньше, чем пуля в затылок. Кроме того, сильные и нечастые воздействия легко контролировать небольшой группе людей и использовать в преступных целях, что великолепно иллюстрирует любой диктаторский режим или поток информационных помоев в телевизоре.

В этой книге мы проанализировали вектор развития общества. Мы, как нам кажется, выделили ключевой фактор, который определял условия существования той или иной общественной формации. Мы исследовали сегодняшний день, предположили завтрашний и представили себе послезавтрашний. Эта книга посвящена обоснованию того, что общество рано или поздно придёт к новой общественной формации, выросшей на принципах массового сотрудничества. Это приведёт к интересному эффекту — полной взаимной прозрачности. Мы назвали этот предполагаемый общественный строй будущего реконизмом, от английского слова «reckon» — подсчитывать, учитывать, полагать, рассматривать, иметь мнение. Мы считаем, что основным методом самоорганизации и принятия коллективных решений станет непрерывный учёт мнений всех компетентных и заинтересованных лиц вместо создания иерархических структур, решения в которых принимаются только верхушкой. Технически такой учёт осуществим при условии всеобщей информатизации и информационной прозрачности.