История подлинного джаза - Панасье Юго (читать книги без .txt) 📗
Прозвище «Фэтс» (Толстяк) дали Уоллеру за тучность.
Фэтс Уоллер был еще более плодовитым композитором, чем Джеймс П. Джонсон и Вилли Смит Лев. Его пьесы входят в репертуар джазовых оркестров. Среди них «Honeysuckle rose», «Black and Blue», «Ain't misbehavin'», «Keepin' out of mischief now», «I've got a feeling I'm falling».
Уоллер приобретает в Гарлеме все большую известность и уже к 1930 году становится столь же популярным, как Джонсон и Лев. Но широкую публику Фэтс покорил только тогда, когда начал петь. У него был превосходный голос, и пел он с большим свингом. В глупые модные песенки, которые ему приходилось исполнять, он иногда вносил много юмора, переделывая слова и придавая им неожиданную остроту.
Уоллер был единственным музыкантом, умевшим свинговать на органе — инструменте, по мнению многих, не подходящем для джаза. Но прежде всего Фэтс Уоллер был чудесным пианистом. Благодаря богатейшей мелодической и гармонической изобретательности он полностью преображал самую бесцветную тему. Его исполнение отличалось удивительной полнокровностью и непринужденностью, огромным свингом. Игра Фэтса спокойна и вместе с тем бодра, изысканна и мощна. Кроме того, Уоллер был прекрасным пианистом оркестра. К счастью, до нас дошли многие его записи. С большим удовлетворением отметим, что все они великолепны. Не считая Армстронга и еще нескольких, трудно найти джазового музыканта, чье вдохновение было бы так постоянно и ровно, как у Фэтса.
Фэтс Уоллер умер в расцвете сил 15 декабря 1943 года.
В 1920-1930 годах в Гарлеме играли и другие хорошие пианисты — Джо Тернер, Корки, Дон Фрай, однако их уровень гораздо ниже уровня вышеупомянутой «Великой тройки» и Эрла Хайнса, царившего в это время в Чикаго. Иногда между этими выдающимися пианистами завязывались музыкальные соревнования. В книге «Жажда жить» Меззров рассказывает об одной памятной ночи: «К Фэтсу Уоллеру пришли около четырех ночи… Корки первым уселся за фортепиано и начал с „Tea for two", мелодии, с которой Вилли Лев умел проделывать любопытные штучки. Вдруг Вилли вскакивает и говорит Корки: „Ну-ка подвинься, косолапый, дай я тебе подыграю", — и начинает играть партию правой руки, Корки берет бас. Потом Вилли, не сбавляя темпа и не пропустив ни единого такта, вытесняет и левую руку Корки. Играет несколько минут. Затем наступает очередь Фэтса — он вытесняет Вилли тем же способом, каким Вилли вытеснил Корки. Чем дальше, тем неистовее становится музыка; фортепиано дают передышку только тогда, когда Фэтс говорит: „Сейчас я всех вас примирю". Он зовет шофера и что-то шепчет ему на ухо. Тот выходит и вскоре возвращается с Джеймсом П. Джонсоном, который еще протирает слипающиеся глаза. Но как только он очутился у клавиатуры — кончено!… И сеанс затягивается на несколько часов…»
В Гарлеме стали появляться большие дансинги, мюзик-холлы, кинотеатры с аттракционами, что давало джазовым оркестрам возможность преуспевать. Самым популярным дансингом была «Савойя». Вдоль танцплощадки огромного прямоугольного зала с довольно низким потолком тянулись две эстрады; на каждой помещался оркестр. Эти оркестры играли поочередно — и только джаз. В «Савойе» выступали лучшие оркестры, под них танцевал весь Гарлем. Самые неистовые танцоры предавались в уголке фантастическим импровизациям, полным динамики, грации и свинга.
Наиболее известным в Нью-Йорке был оркестр Флетчера Хендерсона. Из предыдущей главы мы знаем, что в 1924 и 1925 годах с Хендерсоном выступал гастролировавший в Нью-Йорке Армстронг. Расцвет оркестра приблизительно совпадает с этими годами. Но состав, который музыканты по справедливости считали лучшим большим оркестром (то есть гораздо больше 12 человек) в этот период, играл у Хендерсона, уже почти отбросившего коммерчество, с 1926 года.
Основную роль Хендерсон, сам отменный пианист, отводил солистам. Он умел заполучать самых блестящих музыкантов. В 1926-1927 годах, вероятно, лучших для оркестра, у Флетчера играли одновременно два выдающихся джазовых трубача — Томми Ледниер и Джо Смит, крупнейший тромбонист Джимми Херрисон, второй великолепный тромбонист Чарли Грин, замечательный кларнетист Бастер Бейли, король тенор-саксофона Коулмен Хокинс и потрясающая ритмическая группа в составе Чарли Диксона (банджо), Джуна Кола (туба) и Кайзера Маршалла (ударные). Оркестр играл в нью-орлеанском стиле, что вовсе неудивительно, если вспомнить, что Томми Ледниер был родом из Нью-Орлеана, а остальные формировались под влиянием творчества Армстронга, Кинга Оливера, Джимми Нуна и других великих музыкантов Луизианы.
Стиль трубача Джо Смита (1902-1937) близок стилю Томми Ледниера, но более спокоен. Его игре была присуща настолько трогательная интонация, что, слушая Джо Смита, негры иногда даже плакали.
Джимми Херрисон (1900-1931) применил стиль Кинга Оливера и Луи Армстронга к тромбону. Он играл простые, лаконичные, рельефные мелодичные фразы мощно и с большим свингом. Херрисон оказал сильное влияние почти на всех остальных тромбонистов. Кроме того, он хорошо пел. Ранняя смерть Джимми Херрисона была большой потерей для джаза.
Бастер Бейли (род. в 1902 г. в Мемфисе, [ум. 12 апреля 1967 г. в Нью-Йорке]), является, наряду с Джимми Нуном, самым виртуозным джазовым кларнетистом. Беглость и гибкость его фраз просто невероятны. Однако Бейли не только виртуоз. Узорам его импровизаций свойственна редкая мелодическая элегантность.
Коулмен Хокинс, который уже в 1926 году был лучшим тенор-саксофонистом, вскоре стал одним из самых выдающихся джазменов всех времен.
Оркестр Хендерсона оставил великолепные записи — «I'm coming Virginia», «Livery stable blues», «Fidgety feet», «Sensation», «The Chant», «Snag it», «Wabash blues», «The St Louis blues». Однако музыканты, слышавшие оркестр в ту пору, единодушно утверждают, что непосредственное впечатление от него намного сильнее. Не будучи стесненным во времени (продолжительность звучания одной стороны граммофонной пластинки составляет не более 3 минут 20 секунд), оркестр Хендерсона пускался в длинные импровизации, в которых каждый солист брал по 5, а то и по 10, в зависимости от вдохновения, корусов подряд и «зал, — по выражению Сиднея Кэтлетта, — чуть не переворачивался от такой качки». Хокинс тоже часто отмечал, что в записи оркестр Эллингтона намного лучше оркестра Флетчера, зато непосредственно в зале первенство оставалось за Хендерсоном.
