Мифы финно-угров - Петрухин Владимир Яковлевич (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
Драгоценная посуда из Ирана и Византии обнаружена на месте святилищ, расположенных в Прикамье и Зауралье и датируемых IX–XII вв. (с. Слудка бывшей Пермской губернии). Последователи местных шаманских культов прочертили на блюдах собственные рисунки.
Этим рисункам есть точное этнографическое соответствие — шаманский ритуал у хантов, совершавшийся после летнего промыслового сезона.
В раннесредневековый период Пермская земля имела связи с Сасанидским Ираном и получала оттуда в обмен на меха драгоценную посуду. Например — серебряное блюдо с изображением орла с собачьими ушами (Сенмурва или Симурга), который несет в когтях женщину. Этот мотив был знаком пермским художникам.
Очень распространенный образ пермского звериного стиля — птица с распростертыми крыльями и человеческой личиной на груди — «шаманский дух», возносящий шамана на небо. Птицевидные привески, по-видимому, украшали шаманский костюм.
Эта рукоять ложки, выточенная из оленьего рога (Усть-Полуй), изображает хищную птицу, терзающую голову лося. В работе чувствуется влияние скифо-сибирского звериного стиля.
В благодарность леший обещал принести парню золото и, действительно, принес целый мешок — так что лесоруб не смог его поднять. Но леший запросто забросил мешок к веже парня, и родители удачливого дровосека зажили припеваючи. Своему же названному брату леший дал свистульку и шапку-невидимку, чтобы тот мог в любой момент позвать лешего на выручку.
Помощь лесного побратима скоро понадобилась, потому что парня забрали на войну. Тот взял шапку-невидимку, дунул в свистульку, и чудесный помощник вызвался воевать вместо него. Парень же оказался далеко на лесном озере, у родителей лешего. Старик-леший переживал за сына, и однажды дал выпить сыновнему побратиму чудесного зелья, чтобы узнать, что происходит в варйелле. Тут гость леших почернел, а глаз у него вытек: понял старик, что и лешему на войне приходится худо. Взял он у сыновнего побратима глаз и отправил сыну. Стало у побратимов два глаза на двоих.
Война закончилась, и леший вернулся в свой дом. Предложил он побратиму жениться — ведь в селении его ждала просватанная невеста. Девушке страшно было идти замуж за одноглазого и почерневшего односельчанина, но он был богат, и отказываться от данного слова было нельзя. Странной была свадьба у побратима лешего — ее устроили в лесу, и собралась на нее всякая нечисть. Несчастной невесте оставалось только кормить связавшегося с нечистью жениха.
Нечистое богатство не приносит счастья. Лишившийся глаза дровосек и сам стал сродни нечистой силе.
Щука-оборотень
Однажды два саама охотились в лесах и горах, но никак не могли добыть зверя. На охоте их застал рассвет, и они увидели чудо — над горизонтом взошло два солнца. Саамы тут же загадали желания: один попросил у солнца два века жизни, другой же обратился со странной мольбой. Он просил солнце родить девушку, в утробу которой он вошел бы сам. Товарищи вбили оселки в деревья, чтобы они напоминали об их судьбе (сравните деяние Лемминкяйнена, который оставил гребень в доме, чтобы по нему мать узнавала о судьбе сына).
Второй охотник был знахарем — нойдой. Его товарищ стал проживать свои две жизни, знахарь же ушел в воду и стал там щукой. Два века плавал он огромной щукой в водах, зарос тиной, пока не появилась, наконец, девица, которую он просил у солнца. Отец девушки и выловил огромную щуку. Стали ее варить в котле, щука же высунула из котла свой хвост, куда загнала свою душу. Девица не утерпела и съела щучий хвост. Так нойда оказался в утробе девы.
Знахарь родился вновь, молодцем, наделенным чудесным знанием о жизни всей Вселенной. Он вспомнил о своем товарище и отыскал его — дряхлого, ничего не помнящего старца. Оборотню-щуке осталось лишь похоронить его, сам же он счастливо зажил с девой, которую попросил у солнца.
Щука считалась волшебным животным у финно-угорских народов: Вяйнямёйнен не только сделал кантеле из ее костей, но и сам превратился в щуку, чтобы добыть чудесную невесту (правда, ему не повезло, в отличие от саамского оборотня). Финно-угорские водяные и даже божества принимают облик щуки, а череп щуки, согласно верованиям коми-зырян, приносит удачу в рыбной ловле.
Нойды и шаманский спиритизм
Заклинатели-шаманы нойды наделялись способностью проникать во все миры саамской Вселенной — договариваться с небесными покровителями людей и спасать от злых духов преисподней. Самих шаманов избирали являвшиеся в видениях духи — тонто. Распевая заклинания, шаманы неистово били колотушками из оленьего рога в бубны, на которых изображались все ярусы Вселенной и все саамские божества, животные — помощники шаманов, а в центре — солнце Пейве, иногда — с оленем (ведь он везет солнце по дневному небосводу) или человеком. Шаманам подпевали все собравшиеся — этот шум приводил в экстаз шамана и пугал змею по имени Сайва-Гуэлле, которая сажала шамана на спину и переносила в преисподнюю. Враждебные духи преисподней преследовали шамана, и он мог навсегда остаться в загробном мире. Помощниками шаманов были и другие животные (сайво), представлявшие все стихии мироздания и переносившие туда нойд: олени, а также птицы — ласточки, воробьи, куропатки, орлы, лебеди, вороны. Если враждебный шаман насылал порчу на саама, его лекарь отправлял своего чудесного оленя на битву с вражеским: если олень лекаря оказывался сильнее, саам выздоравливал. Порчу насылали и при помощи птиц, которые приносили нойдам вредоносных насекомых: те собирали их в специальные короба и выпускали на людей, которых хотели испортить (сходные представления о шеве — порче в облике гадов, хранившихся в коробах, — известны коми). По саамским поверьям, нойды могли заимствовать друг у друга вредоносных тварей, но всегда честно возвращали долг.
О могуществе древних шаманов рассказывали специальные легенды. Еще до христианской поры жили на Кольском полуострове три брата-силача — нойды. У них было мало оленей и земли, и решили они отправиться в Норвегию, чтобы отрезать там себе земли. Мать долго ждала детей. Наконец она услышала страшный шум — это сыновья везли землю. Женщина с радостными криками побежала встречать сыновей. Но она нарушила запрет — соблюдать полное молчание, когда творится колдовство. Сама женщина окаменела, окаменел и ее погост; олени и нойды утонули, а оторванная ими земля превратилась в Айновы острова.
Во время путешествия шамана на тот свет его тело находилось в оцепенении, пока другой шаман — его помощник, уже вернувшийся из иного мира, не будил его.
Рисунки на бубне использовались при шаманских гаданиях как столик с движущимся блюдцем во время сеанса спиритизма: в центр, на изображение солнца, помещалось кольцо, а шаман, ударяя своей колотушкой по бубну, следил, как кольцо будет двигаться; если кольцо двигалось посолонь, это считалось хорошим предзнаменованием. Так же выбиралась и жертва, которую нужно было принести богам или духам, — движущееся кольцо указывало на одно из животных, изображенных на бубне. Если жертва не помогала, шаману самому приходилось отправляться в преисподнюю — Ябмеаймо, где он должен был заклясть подземных духов не призывать в преисподнюю больного. У кольских шаманов вместо бубна использовался пояс, к которому прикреплялись кольца.
Нойда и живой мертвец
После смерти нойды становились опасными мертвецами, так как они не теряли способности посещать иные миры: теперь для них иным миром был мир живых, и нойды могли похитить живого и утащить его на тот свет. Рассказ о таком вампире (равке) уже приведен выше. О другом нойде было известно, что он испортил много людей. После смерти его стали бояться еще больше, чем при жизни: никто не решался его похоронить, даже его сыновья. Наконец, другой нойда согласился отвезти покойника на лесное кладбище за особую плату. Он выехал на оленьей упряжке под вечер, чтобы к утру успеть совершить обряд, но в полночь олени остановились: мертвец сидел в санях. Тут возница-нойда выхватил нож и пригрозил покойнику, что, если он не ляжет, как положено мертвецу, он второй раз убьет его ножом. Здесь шаман совершил страшную ошибку: мертвецу нужно было пригрозить деревянной дубиной, но ни в коем случае не железом: хоть покойник и послушался шамана — лег, но зубы у него стали железными. Нойда понял, что в другой раз ему не спастись от железных зубов, и, бросив упряжь, полез на ель. Мертвец бросился за ним, но не мог карабкаться по дереву: ведь руки у него, по христианскому обычаю, были сложены крест-накрест. Зато он принялся грызть ель железными зубами. Шаман на вершине начал кукарекать по-петушиному, чтобы испугать мертвеца: так он продержался до зари, когда мертвецу пришлось вернуться в свой гроб. Наконец, могильщик смог закопать гроб, но положил его набок — чтобы мертвец не встал опять. Еще несколько лет люди, проходившие мимо могилы, слышали, как оттуда раздается вой…
