Критическая Масса, 2006, № 1 - Журнал Критическая Масса (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗

На закуску

Так что же, совсем не на что опереться? А вот и есть на что! Да, все смешалось: «друг» и «враг», свет и тень. Но одно, кажется осталось навсегда простым и ясным. Это — еда! В мире кривящихся мифов только еда — настоящее, истинное; кушанья, которые готовит вновь и вновь кулинарка Тита, не обращающая внимания на бурную жизнь Латинской Америки (Лаура Эскиваль. «Шоколад на крутом кипятке»). Истинное в жизни — шоколад, который вновь и вновь варит Вианн (Джоан Харрис. «Шоколад»). Истинная действительность — свежие продукты, из которых неутомимо стряпает мадам Мирабель, а затем и ее дочь Фрамбуаз. На читателя обрушиваются лавиной блины, супы, увесистые пироги. Вот и Гиршович вводит в свой оперный театр кухарку Дарью Свиридовну. И пошло-поехало: макрель, соус, кисель… Даже серьезнейший Хазанов вдруг с нежностью пишет о яичнице, об укропе на чистой дощечке, о пухлом каравае…

Впрочем, все это — хорошо забытое старое. Уже Илья Ильич Обломов предпочитал Ольге с ее философическими вопросами и запросами Агафью Матвеевну с ее кушаньями. Агафью и ее рябчиков в сметане возможно спокойно консумировать, а вот философические вопросы и запросы… И, может быть, повзрослевшей Фрамбуаз и безразлично, кого погонят в концлагерь, кого убьют. Зато ей небезразлична другая война, в которой домашняя кухня ее кафе воюет с фастфудом и выхолощенным ресторанным меню…

И делается от этого как-то не по себе, как Штольцу от идиллических мечтаний добродушного Ильи. Хочется все-таки иметь в качестве опоры и основы что-то другое!

1 М. Черненко. Красная звезда, желтая звезда. Кинематографическая история еврейства в России. М., 2006. С. 109.

2 Ш. Фицпатрик. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М., 2001. С. 351.

3 Джоан Харрис. Пять четвертинок апельсина / Пер. с англ. О. Кириченко. М.: Издательство Ольги Морозовой, 2005. С. 90.

4 Леонид Гиршович. «Вий», вокальный цикл Шуберта на слова Гоголя. М.: Текст, 2005. С. 123, 212.

5 Л. Гиршович. С. 317.

6 Борис Хазанов. Пока с безмолвной девой. Проза разных лет. М.: Вагриус плюс, 2005. С. 209.

7 Джоан Харрис. С. 149.

8 Л. Гиршович. С. 266.

9 Л. Гиршович. С. 298.

10 Джоан Харрис. С. 136, 148.

11 Ваш досуг. 2006. № 6. С. 28.

12 Джоан Харрис. С. 158.

13 Джоан Харрис. С. 71.

14 Л. Титова. Стихотворения. М., 1997. С. 13.

15 Л. Гиршович. С. 188.

16 Б. Хазанов. С. 222.

17 А. Фадеев. Молодая гвардия. Донецк, 1982. С. 216.

18 Там же. С. 242.

19 Б. Хазанов. С. 217.

20 Джоан Харрис. С. 164.

21 Патрик Модиано. Дора Брюдер / Пер. с франц. Н. Хотинской. М., 1999. С. 179.

тема / препринт

От Lowbrow к NobrowПитер Свирски реабилитирует массовую культуру

Быть одновременно приверженцем серьезной литературы и любителем беллетристики — такова участь многих филологов и простых читателей. В своем парадоксальном пристрастии открыто признавались такие литературные светила, как Андре Жид, Борхес и Мартин Эмис. Занятия классической литературой в сочетании с тайными бдениями над потрепанным томиком Фенимора Купера, Джеймса Кэйна или Элмора Леонарда — классический симптом синдрома литературного критика. Он напоминает о забавной сцене из романа «Посетитель кино» Уокера Перси: Бинкс Бойлинг, мелкий биржевой маклер, мечтающий выглядеть настоящим профессионалом, прячет от секретарши бульварный роман, который он читает тайком. Бинкс Бойлинг — не просто плод художественного вымысла, его роль примеряет каждый, кто зачитывается научной фантастикой или шпионским романом, с упоением смотрит фильм «Главный подозреваемый» или «Монти Пайтон», увлекается творчеством Фрэнка Заппа или Тупака. Говоря словами Бодлера, «Лицемерный читатель, мое подобие, мой брат».

Связанные с литературой институции предпочитают воспринимать массовую литературу как явление несерьезное и внимания недостойное. Подобным отношением грешат даже марксистские философы, теоретические поборники масс. По мнению Тони Беннета, марксиста и знатока поп-культуры, «критики-марксисты всего лишь предоставляют зеркальное отражение буржуазной критики, на самом деле целиком принимая ее систему ценностей, правила и исключения».

Сегодня, по крайней мере количественно, жанровая литература является ядром современной культуры, однако именно в силу ее популярности принято считать, что к искусству она отношения не имеет и иметь не может. Если бы жанровая литература обладала художественной ценностью, разве могла бы она пользоваться успехом у такого огромного количества людей? Людей, которых Платон и Бурке считали дикарями, а Томас Харди свысока называл умственно неподвижными. А Д. Лоуренс полагал, что поклонникам массовых форм вообще необходимо запретить учиться читать и писать. Тем временем сам Лоуренс заслужил дурную славу как автор эротических опусов, а Харди беззастенчиво эксплуатировал конвенции самого популярного в то время жанра сентиментального романа.

Изучение литературы подразумевает рассмотрение всех ее областей, и выведение за ее границы жанровых текстов, то есть большей части объектов исследования, свидетельствует исключительно о слабой методологии. Химик, настаивающий на том, что вполне может ограничиться изучением избранных ценных элементов, платины или золота, определенно недостоин ученой степени. И, тем не менее, привлекательность для широких масс всегда считалась наименьшим общим знаменателем. За скобки выносилось суждение, что романы могут быть интересны широкой аудитории именно потому, что они способны понять запросы и вкусы общественности и удовлетворить их. Сложно поверить в то, что Алекс Хейли писал свой книжный блокбастер «Корни» для самой низшей читательской касты или что роман Умберто Эко «Имя розы» был изначально рассчитан на массы.

В течение многих десятилетий популярная художественная литература служила мишенью для язвительной критики таких корифеев культуры, как Элиот, Ортега-и-Гассет, Адорно и Гринберг, Бодрийяр и Блум. Они обвиняли ее в грубой меркантильности и художественной скудости, многие рисовали апокалипсические картины Судного дня культуры, причем, не подкрепляя доводы конкретными фактами.

Пришло время демифологизировать приписываемые жанровой литературе пороки и оценить ее общественно-эстетические достоинства. Пора произвести ревизию как литературы низкой, так и литературы высокой и убедиться в том, что в эстетике первой есть много от эстетики второй, и наоборот. Именно их тесные взаимосвязи и привели к возникновению такого литературного феномена, как nobrow, в начале ХХ века.

* * *

Популярная литература выражает и отражает эстетические и социальные ценности читателей, поэтому решение последних обратиться к жанровой прозе — вопрос выбора, а не идеологического давления или отрицания литературных стандартов.

Обвинения популярной литературы в низкопробности и других пороках зачастую связаны с незнанием самих произведений. Оно — результат не только предрассудков, рожденных приверженцами высоколобой (highbrow) литературы, но и невероятного количества публикуемых текстов. Когда-то можно было верить в то, что литература, достойная признания, рано или поздно займет свое заслуженное место в культурном супермаркете. Однако сегодня книжный рынок разросся настолько, что находится на грани обвала под тяжестью собственного веса. Как отмечают современные литкритики, сегодня десятки шекспиров могут ваять шедевры и, тем не менее, прозябать в безвестности. Поэтому необходимо пересмотреть само понятие жанра и рассматривать его как игру с открытым концом и гибкими правилами, способными меняться во время игры.