Литературы лукавое лицо, или Образы обольщающего обмана - Миронов Александр (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Переходим к главе «Спасская полесть». В ней находим следующие примечательные строки: «Недостойные преступники, злодеи (речь о царских слугах. – Авт.)! вещайте, почто во зло употребили доверенность господа вашего? Предстаньте ныне пред судию вашего. Чем можете оправдать дела ваши? Что скажете во извинение ваше?… Властитель мира, если читая сон мой, ты улыбнешься с насмешкою или нахмуришь чело, ведай, что виденная мною странница (речь об Истине. – Авт.) отлетела от тебя далеко и чертогов твоих гнушается». Как мы видим, в данном случае наш писатель выступает в роли полноправного представителя Истины. А кроме того, он же еще и судья земных правителей или власть над властью. Что следует сказать в связи с этим? Не знал А. Н. Радищев совсем суть земной власти, не знал также ее подлинных целей, которые никогда еще не связывались с Истиной как таковою. Ведь она (власть), как правило, нужна властителям, прежде всего, для личного блага самих властителей. Названное же благо никогда и нигде еще не совпадало с благом народным. Другое дело, что честные и умелые правители все-таки иногда стремились к тому, впрочем, опять же вопреки природе власти земной или во вред самим себе. И потом, у грешных людей не может быть святых или хотя бы праведных правителей. Но почему вдруг так-то с пониманием у писателя? А видимо, потому, что учился он во многом не тому, чему следовало бы. Иначе говоря, объективное содержание жизни было неведомо ему, его сознание, скорей всего, было крепко ввергнуто в мифы о добре и зле. В какие именно? Давайте попробуем познать сие через прочтение последующих глав «Путешествия». Но сначала воззрим очи свои на самое начало книги (глава «А. М. К.»): «Ужели вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящего невинно сокрыла истину навеки? Ужели сия грозная мачеха произвела нас для того, чтоб чувствовали мы бедствия, а блаженство николи? Разум мой вострепетал от сея мысли, и сердце мое далеко от себя оттолкнуло. Я человеку нашел утешителя в нем самом». Вот как! Оказывается для писателя он сам себе и упование многое. А где же Бог, где вера в Него, где, наконец, любовь к Нему самого человека? Неужели для А. Н. Радищева это лишнее? Да, именно так – лишнее, так как у него природа и есть бог.
В главе «Новгород» автор помышляет так: «Много было писано о праве народов; нередко имеют на него ссылку; но законоучители не помышляли, может ли быть между народами судия. Когда возникают между ими вражды, когда ненависть или корысть устремляет их друг на друга, судия их есть меч. Вот почему Новгород принадлежал царю Ивану Васильевичу. Вот для чего он его разорил и дымящиеся его остатки себе присвоил. Нужда, желание безопасности и сохранности созидают царства; разрушают их несогласие, ухищрение и сила». Вот те на, оказывается ухищрение и сила не помогли Римской империи стать величайшим в истории мира царством. А что есть такое «желание безопасности и сохранности» без силы и умения ее применять? Видимо, А. Н. Радищев и сам совсем не вдумывался в им же написанное. Смотрим еще на нижеследующее помышление автора: «Кто более в глазах человечества заслуживает уважения, заимодавец ли, теряющий свой капитал, для того что не знал, кому доверил, или должник в оковах и в темнице. С одной стороны – легковерность, с другой – почти воровство. Тот поверил, надеялся на строгое законоположение, а сей. А если бы взыскание по векселям не было столь строгое? Не было бы места легковерию, не было бы, может быть, плутовства в вексельных делах…» Что мы видим в данном случае? Вероятно, видим попытку писателя найти добро в организации дел практических. Удачна ли она? Вряд ли. Но почему? А потому, что ежели есть векселя, то непременно должно быть и строгое взыскание по ним. Другими словами, либо все на честном слове творится, либо – на гарантии взыскания с должника законом положенное. Видимо, поэтому-то настоящая глава и завершается словами: «Я начал опять думать, прежняя система пошла к черту, и я лег спать с пустою головою».
Далее в главе «Бронницы» А. Н. Радищев касается темы божественной: «Господи, – возопил я, – се храм твой, се храм, вещают, истинного, единого Бога. На месте твоего ныне пребывания, повествуют, стоял храм заблуждения. Если смертный в заблуждении своем странными, непристойными и зверскими нарицает тебя именованиями, почитание его, однако же, стремится к тебе, предвечному, и он трепещет пред твоим могуществом». То есть русский писатель полагает, что бог языческий и бог христианский непременно один и тот же в сути своей будет. Но ежели они учат-то людей все-таки разному и даже случается противоположному в главном, то как нам тогда быть? Ниже в названной главе мы читаем следующее: «Безбожник, тебя отрицающий, признавая природы закон непременный, тебе же приносит тем хвалу, хваля тебя паче нашего песнопения. Ибо, проникнутый до глубины своея изящностию твоего творения, ему предстоит трепетен. Ты ищешь, отец всещедрый, искреннего сердца и души непорочной; они отверсты везде на твое пришествие. Сниди, Господи, и воцарися в них». Как мы видим, А. Н. Радищев в своих понятиях о Боге идет до самых полных границ всего человечества. Иначе говоря, он провозглашает веру в Бога, как таковую, и не существенной вовсе, так как, по его соображению, человек просто не в состоянии быть подлинным богопротивником, а значит, сам спор о вере в Бога в его глазах делается вполне бессмысленным! Но ведь Бог-то учит людей прощению, милосердию и любви даже врагов наших. Как с этим-то быть нам? Тогда получается, что писатель отрицает и само служение человека Богу как нечто явно избыточное, что, понятное дело, и приводит его самого к мысли обожения человеком самого себя. Но почему вдруг так-то? А потому, что поклонение творению и ведет прямиком всякого подобного поклонника к мысли о вершине всего сотворенного – к человеку. Поэтому-то мысли А. Н. Радищева о божественном предмете, как их ни поворачивай, все равно выходят богопротивными.
В главе «Зайцово» главное действующее лицо книги встречается на почтовом дворе со своим приятелем г. Крестьянкиным. Последний сообщает путешественнику, что после военной службы нашел свой удел в суде. Однако, войдя в подробности сего дела, вынужден был его оставить по причине того, «что закон судит о деяниях, не касаясь причин, оные производивших». Тем самым А. Н. Радищев открывает новую свою обличительную речь против власти. В частности, пересказывая случай г. Крестьянкина, писатель говорит своему читателю следующее: «Человек родится в мир равен во всем другому. Все одинаковые имеем члены, все имеем разум и волю. Следственно, человек без отношения к обществу есть существо, ни от кого не зависящее в своих деяниях». Но, во-первых, человек человеку все-таки не равен во всем, так как, например, один умен, а другой – глуп или один вполне смел в решениях своих, а другой – боязлив очень. Во-вторых, человек вне общества им таковым и не становится вовсе. Иначе говоря, лишь общество позволяет человеку обрести самосознание и соответствующий ему облик. Далее. Даже наедине с самим собою человек все же отвечает перед Богом, впрочем, для автора «Путешествия» Бог есть понятие весьма отвлеченное, а значит, и ответственность сия не существенной будет. О чем еще рассуждает русский писатель в связи с затронутой темой? В частности, он излагает такие мысли: «Какие же ради вины обуздывает он свои хотения? почто поставляет над собою власть? почто, беспределен в исполнении своея воли, послушания чертою оную ограничивает? Для своея пользы. Следственно, где нет его пользы быть гражданином, там он и не гражданин. Следственно, тот, кто вос-хощет его лишить пользы гражданского звания, есть его враг. Ибо гражданин, становяся гражданином, не перестает быть человеком, коего первая обязанность, из сложения его происходящая, есть собственная сохранность, защита, благосостояние». В данном случае А. Н. Радищев попадает в «смысловую ловушку», так как для него гражданское звание есть лишь личное удобство, а вовсе не обязанность его носителя перед обществом в первую голову. То есть писатель как бы забывает, что звание сие налагает на человека не просто ограничения, но в определенных и строгих обстоятельствах жизни понуждает его даже к жертвованию собой во имя общего блага. Другими словами, гимн личной пользе от А. Н. Радищева вызывает лишь досаду и горечь. Поэтому гнев автора в адрес судей, которые вознамерились приговорить к смертной казни крепостных крестьян, убивших своего барина и его трех сыновей за учиненные ими зверства, производит впечатление лишь ложной сострадательности, а также мнимой беспристрастности. Но почему? А потому, что крестьяне, как ни крути, а волю-то барскую все-таки презрели, чем и вызвали означенные выше зверства, завершившиеся, в свою очередь, жестоким самосудом уже со стороны крестьян.
