Западноевропейская литература ХХ века: учебное пособие - Шервашидзе Вера Вахтанговна (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗

Литература

1. Ионеско Э. Носороги.

2. Беккет С. В ожидании Годо.

3. Театр парадокса. – М., 1991.

4. Антология французского театрального авангарда. – М., 1992.

ЛИТЕРАТУРА 1970 – 1990-х годов

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ И ПОСТМОДЕРНИЗМ

Постмодернизм – это, с одной стороны, художественное направление в литературе и искусстве, а с другой – теоретическая рефлексия на явления искусства.

Первоначально в 1970-е годы постмодернизм рассматривался только как французское явление, поскольку его теоретической базой были труды французских постструктуралистов Р. Барта, Ж. Лакана, Ж. Деррида, Ж. Делеза, Ж.-Ф. Лиотара и др. Постструктурализм, переосмысливший основные положения структурализма, отвергает позитивизм и рационалистические формы постижения реальности. Новая мировоззренческая парадигма, обусловленная триадой «Смерть Богов, конец истории, конец романа», воплощает особое отношение к действительности – «эпистемологическую неуверенность», или «сомнение», т.е. восприятие мира как хаоса и энтропии. По выражению Делеза, «мир смысла имеет проблематический статус» («Логика смысла», 1969). В книге «Постмодернистский удел» (1979) Ж.-Ф. Лиотар заявляет об «эрозии веры в великие истории – в метарассказы, в метадискурсы», обусловленные иерархией смысла. В этом радикальность разрыва постструктурализма с предшествующей культурной традицией – не только с романтизмом и реализмом, но и с модернизмом, который при всем своем релятивизме пытался создать модель мира.

Постструктурализм, утвердивший принцип методологического сомнения по отношению ко всем позитивным знаниям и ценностям, выдвигает на первый план «поэтическое мышление», утверждающее примат художественного познания над рационалистическим. При этом используются «нарративные» формы во всех сферах гуманитарной мысли (в философии, критике, социологии, психоанализе, антропологии и т.д.). Феномен «поэтического мышления», являющийся реконструкцией романтической парадигмы с ее модификациями в философии жизни (Ницше, Киркегор) и в экзистенциализме (Хайдеггер, Сартр, Камю), подразумевает взаимопроникновение, смешение жанров, сращивание литературного творчества и теоретической рефлексии, образование «синкретических жанров». Художественный стиль мышления, свойственный французскому постструктурализму, находился в общем русле развития основных тенденций эпохи. Принципы интуитивизма, эстетизма, техника ассоциаций, парадокс, иносказание, суггестия (намек) превращали науку о литературе в новую форму философского размышления. Смешение теоретической рефлексии и художественного творчества становится мифологемой научного мышления, метафорически воплощенного в языковых формах художественной образности.

Постструктуралисты, делая ставку на бессознательное, заняты поиском иррациональных побуждений, определяющих человеческую деятельность. М. Фуко, Р. Барт, Ж. Деррида рассматривают с этих позиций любой феномен культуры, в котором они видят прежде всего борьбу за «власть интерпретаций», навязывающих человеку стереотипы мышления и поведения. Язык определяется как основной инструмент манипуляции. М. Фуко («Воля к власти», 1976) выступает против «неуловимой всеобщей иррациональной тирании дискурсов»; Р. Барт («Мифологии», 1957), анализируя рекламные слоганы и различные явления массовой культуры, выявляет существующие на уровне бессознательного иррациональные «мифологемы», определяющие стандарты и клише массового сознания. Ж. Лакан, пересматривая представления о языке как семиотической системе с позиций постструктурализма, «раскрепощает» означающее и разрушает его зависимость от означаемого. В результате происходит разрыв означаемого и означающего, что ведет к множественности интерпретаций и к произвольному пониманию знака, лишившегося семантической опоры. Меняются природа и смысл применения знака: знак, в концепции Лакана, заменяет пред-

мет, символизируя его отсутствие. Логическим завершением лакановской идеи о природе знака становится симулякр – означающее без означаемого.

Новое понимание природы знака получило дальнейшее развитие в теории деконструкции, или децентрации, Ж. Деррида. Развивая лакановскую идею о замещении предмета знаком, Деррида формулирует концепцию «следа»: «"след" – это то, что остается от объекта, нечто туманное, неопределенное, поддающееся лишь интуитивному восприятию». Теория деконструкции (децентрации) утверждает взаимозаменяемость означающего и означаемого. В результате разрушается понятие центра и периферии, уничтожаются бинарные оппозиции и иерархия ценностей, взаимоисключающие понятия сосуществуют на равных правах. Деконструктивизм кладет конец «власти одних смыслов над другими»: понятиям антропоцентризма, европоцентризма, логоцентризма.

Постструктуралистская теория знака определила панъязыковый характер мышления: «мир явлен в языке», сконструирован по языковым законам; язык лишен репрезентативной функции и означающего (Лакан, Деррида). Смысл порождается не в мимезисе, а в семиозисе, т.е. в свободной игре значений текстов культуры. Все начинает мыслиться как текст, вся человеческая культура – как сумма текстов или интертекст, «сознание как текст», «бессознательное как текст», «"я" как текст», и т.д. Таков смысл ставшего скандально известным афоризма Ж. Деррида: «Все текст; Освенцим тоже текст».

Восприятие культуры как единого интертекста было сформулировано Ю. Кристевой, ученицей Р. Барта и соратницей Ф. Соллерса. Теория интертекстуальности Кристевой является реконструкцией идей М.М. Бахтина о диалогизме («Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса»; «Проблемы поэтики Достоевского»).

Идея «диалога» интерпретируется Ю. Кристевой как «взаимодействие текстов». Интертекстуальность, таким образом, не отрывает литературный текст от социального контекста, в который тот вписан; ее не следует понимать как способ самоизоляции литературы. Кристева, разделяющая взгляды Бахтина, счи-

тает, что в литературном тексте звучат не только предшествующие, но и соседствующие с ним дискурсы. Несмотря на типологическое сходство, понятия интертекстуальности у Бахтина и Кристевой обусловлены различными методологическими подходами. У Бахтина интертекстуальность – это литературный прием, предполагающий диалог идей; в постструктуралистской теории – это образ мира как текста, это произвольная игра значений различных текстов культуры, которые являются частью «всеобщего текста».

Р. Барт уточняет понятие текста: «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях... тексты предшествующей культуры и окружающей культуры. Каждый текст представляет новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул... фрагменты социальных идиом – все они поглощены текстом и перемешаны в нем, так как всегда до текста и вокруг него существует язык... интертекстуальность не может быть сведена к проблеме источников и влияний; она представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных или автоматических цитат, даваемых без кавычек». Из этих размышлений Р. Барт делает важный вывод о зависимости писателя от социокультурного контекста: «писатель всегда опутан "сетью культуры", ускользнуть из которой невозможно». Теория Барта основана на идее исчезновения индивидуального сознания в культурных языковых практиках, в социокультурном контексте. Подобная установка определила общую концепцию «смерти субъекта» (т.е. «смерти автора», персонажа, читателя) и обусловила понятия «письма», т.е. смерти индивидуального текста (уникальности стиля каждого писателя), который растворяется в бесконечном поле «анонимных формул и цитат».

Такой методологический подход приводит к разрушению миметического персонажа, к утрате идентичности и самоидентификации. Лакан в своей психоаналитической теории разрушает представление о «стабильности Эго», о тождественности человека самому себе, своему сознанию: «Эго» не может быть опре-