Понимание - Богат Евгений Михайлович (полная версия книги .TXT) 📗
Я познакомился с Верой Николаевной Вишневской и с Любовью Кузьминичной Ким и углубился в мир, где царят постоянство чувств, верность и бескорыстие.
Мария Николаевна Вишневская работает в одном из московских педагогических училищ, в котором готовят воспитателей детских садов и музыкальных руководителей. У нее учатся девушки 14–18 лет. Она читает им курс педагогики. Но точнее было бы, наверное, определить ее деятельность менее сухо и казенно — она раскрывает перед девушками мир духовности и добра, устраивая вечера, посвященные Андерсену, Рембрандту, Сократу, легендарной Матери Марии.
А в Любови Кузьминичне самое подкупающее: культ любимого человека, который ушел из жизни. Ее семейный архив богат и разнообразен и, наверное, заслуживает самостоятельного рассказа. Я его читаю и все более ощущаю, что «постоянство чувств» — величайшее благо, без этого постоянства нет памяти, а без памяти нет человека, нет семьи, нет общества…
К судьбинным письмам можно отнести и те, в которых развиваются мысли будто бы отвлеченные, умозрительные, но они «обеспечиваются» чистым золотом жизненного опыта, большой судьбы.
Петр Васильевич Шанин, персональный пенсионер, человек, который был и комсомольским, и партийным работником, и судьей, и начальником отдела юстиции облисполкома, написал интересное письмо…
«Нередко при столкновении с действительностью тонкие и ранимые люди испытывают страдания. Что же делать? Пойти по стопам тех, кто хочет отказаться от воспитания тонко чувствующих личностей? А такая точка зрения получила известное распространение среди родителей. Но ведь это означало бы отказаться от воспитания человечного человека. Кто-то из классиков однажды высказался: самый лучший человек тот, который живет собственными мыслями и чужими чувствами, самый худший человек тот, который живет чужими мыслями и собственными чувствами.
Это соображение, которое я запомнил еще в юности, совпадает с известным высказыванием Карла Маркса о том, что для человека коммунистического общества чувства и наслаждения окружающих людей станут его собственным достоянием, то есть по самой логике чужие чувства будут не чужими чувствами [4]. Речь идет, мне думается, о человеке, и тонко чувствующем, и легко ранимом, потому что именно сопереживание и делает душу открытой. Нам нужен именно лучший человек уже сейчас, а завтра без него невозможно будет обойтись.
Поэтому в воспитательной работе особенно важно сегодня воспитание чувств.
А воспитывать надо на реалистической картине мира, именно тогда ранимость будет сочетаться с защищенностью и с мужеством. К сожалению, мы не раскрываем безбоязненно перед молодыми людьми, что в условиях социализма — и даже, быть может, коммунизма! — реализация лучшего в человеке сопряжена с горечью, печалью, а порой и с несчастней, страданием. Я целиком и полностью за оптимизм, но он должен быть озарением и ликованием, а не будничной и казенной „улыбчивой маской“. Если мы станем трезво и разумно раскрывать мир перед молодыми людьми, то даже страданию будет сообщено созидательное направление, его травмирующее действие на личность уменьшится. Надо раскрывать перед юными существами одну истину, о которой, к сожалению, забывают, страдание — составная часть самоутверждения личности.
Весь мой опыт комсомольского, партийного работника и судьи убеждает: в человеческих отношениях важно все: и интонация голоса, и взгляд, и слово, и улыбка, и мужественная доброта, которую излучают хорошие люди. И когда это гармонично, наполнено, направлено к одной цели — радости человеческого общения, — в этой атмосфере формируются люди одновременно и тонкие душой и сильные сердцем».
Мысли Петра Васильевича Шанина удивительно совпадают с мыслями и опытом Марии Николаевны Вишневской. Они незнакомы, живут в разных городах, но оба умудрены жизнью. И в стремлении — формировать тонко — чувствующие и мужественные души ищут и находят одинаковые решения.
Но возможно ли подобное сочетание: ранимости с силой, тонкой организации души с непоколебимым мужеством? Мне думается, что на этот вопрос ответило судьбинное письмо о Мелитине Леонидовне Антоновой.
Экстремальная ситуация
В том разнообразии конфликтных ситуаций, с которыми жизнь почти ежедневно сталкивает меня по роду работы писателя-публициста, я давно уже вычленил одну, достаточно существенную в системе «личность — общество» и поэтому достойную исследования.
Суть интересующей меня ситуации в том, что нравственно содержательная или — выражусь скромнее — нравственно нормальная личность попадает в нравственно ненормальный микроклимат. Тут, за исключением печального варианта, когда она адаптируется и сама в течение месяцев или лет становится нравственно ненормальной, существуют, видимо, три модели поведения.
Первая модель хорошо нам известна, потому что ярко отражена в литературе и не менее ярко воссоздана на подмостках театров. Личность дает бой! Она ведет его с переменным успехом, но в финале побеждает. Она ведет бой за торжество моральных норм жизни безбоязненно и бескомпромиссно, с большим социальным темпераментом и верой в победу, она в этом бою не жалеет ни себя — в смысле архищедрой траты душевных сил, — ни тех, кто уродует нашу жизнь.
Эта первая модель поведения существует, разумеется, не только в литературе и в театре, но и — весьма широко — в самой действительности, и если я писал выше о ее отображениях, то лишь затем, чтобы отметить: она исследована достаточно хорошо.
Вторая модель поведения отображена и исследована менее хорошо, хотя тоже существует в реальной действительности. Нравственно нормальная личность, очутившись в нравственно ненормальной обстановке (чаще всего, по моим наблюдениям, это небольшой коллектив), уходит оттуда, даже бежит, подобно человеку, оказавшемуся вдруг в нездоровой местности, в том микроклимате, который мучительно воздействует на его сердечно-сосудистую систему. Зло торжествует в локальных масштабах, но личность не терпит при этом существенных потерь, хотя, конечно, морально уязвлена. Естественно, что этот социально пассивный вариант нам мало импонирует. Потому мы и пишем о нем редко.
Но есть и третья модель поведения, наименее изученная и отображенная в литературе: личность и не дает боя, и не бежит. По моим частным наблюдениям, в данном варианте обычно действуют (и при этом страдают) люди, одержимые любимым делом настолько, что одержимость эта и сил для борьбы не оставляет, и уйти, убежать не дает.
Уточню, чтобы быть верно понятым: в первом варианте — безбоязненного боя — человек тоже может быть не менее страстно одержим любимой работой, но одержимость в нем сочетается с качествами борца; к сожалению, данное сочетание — удел далеко не многих.
Третья модель особенно интересна и поучительна, потому что имеет самое непосредственное отношение к важной теме: ответственности большого мира, окружающего тот или иной нравственно нездоровый микроклимат. Если говорить более казенно, ответственности тех должностных лиц, которые, находясь над «микроклиматом», не могут не видеть тяжелого положения нормальной личности в ненормальной обстановке. Бесстрастное, равнодушное отношение или пассивное сочувствие тут опасны, иногда даже опасны катастрофически.
Вот вам история…
Информация номер один (источник: письма студентов и руководителя кафедры Института культуры в судебные инстанции). Залецило Вячеслав Станиславович — один из лучших студентов и гордость института; он поступил в него относительно поздно, успев окончить не только музыкальную школу, но и культпросветучилище и отслужить в армии; он хорошо играет на аккордеоне, гитаре, балалайке, домбре, валторне; он показал себя творчески мыслящим, аккуратным, дисциплинированным студентом, чутким, доброжелательным, отзывчивым человеком; в общении с товарищами и педагогами его отличали чувство такта, большая скромность и человечность; он был полон щедрых идей и щедро делился ими; это помогло ему заслужить уважение коллектива; он окончил с высокими оценками новое отделение: массовых представлений и театрализованных празднеств. Он мечтал о том, что его работа будет делать праздничной жизнь…
