Критическая Масса, 2006, № 2 - Журнал Критическая Масса (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
Басинский старательно, в свою очередь, выискивает в жизни своего героя некие скандальные тайны и «отрицательные моменты». Но почему-то все это никак не желает находиться! Вот Басинский волнуется: а на какие деньги Горький жил за границей? Но скандальная тайна снова оказывается мнимостью. На какие деньги? Произведения писателя широко издавались в России и за рубежом. Басинский противопоставляет Горькому русских писателей-эмигрантов, живших в бедности (весьма, впрочем, относительной). В книге Басинского благоденствующему в Италии Горькому противопоставлена дилетантка и наркоманка Нина Петровская. Разница в таланте и работоспособности не останавливает Басинского в этом сравнении. Кстати, а кто же пытался помочь той же Петровской? Ну конечно, Горький!
Особые претензии у Басинского к нравственности Горького. Во время поездки Горького и М. Андреевой в Америку умерла в России маленькая Катюша, дочь писателя. Вернуться в Россию Горький не имел возможности. С женой он расстался в свое время вполне цивилизованно, всю жизнь они поддерживали дружеские отношения. Сам расстроенный смертью дочери, Горький пытается утешить Екатерину Павловну, умоляет ее заботиться о сыне. Мальчик символизирует для них обоих новое поколение, которое через тернии и страдания придет к подлинно счастливой жизни. Иронизировать над подобными убеждениями Горького и Е. Пешковой не стоит, эти убеждения разделяли тогда многие. Но Басинский полагает поведение Горького в трагические для супругов дни «законченным цинизмом»!
И, конечно, особое внимание автор книги о Горьком уделяет юношеской попытке самоубийства Алексея. В сущности, влечения к самоубийству у Горького не больше, чем у многих его современников, в особенности молодых. Через попытку убить себя прошли, к примеру, молодые М. Цветаева и Л. Андреев. Надо сказать, что самоубийство в русской культуре, в русском быту всех сословий — обычная реакция на безысходность жизни. Глаголы «утопилась», «зарезался», «застрелился», «повесился» исполнены в произведениях русских писателей глубокого смысла, эти глаголы знаменуют конец мучений и укор оставшимся в живых; трагическое, но освобождение. Религиозный запрет самоубийства отнюдь не останавливает решившихся свести счеты с жизнью. Вспомним, с какой уверенностью Катерина в «Грозе» произносит: «Кто любит, тот будет молиться!» Любопытна и уверенность в том, что не русский человек не может ощутить величие акта самоубийства и потому препятствует этому акту. У Достоевского в «Преступлении и наказании» остановить самоубийцу пытается солдат-еврей, у Горького — сторож-татарин. Впрочем, и сам Басинский, обвинив Горького в суицидомании, вынужден признать: «… на рубеже ХIХ—ХХ веков было чрезвычайно модно умирать не по-человечески, не по-Божески, насильственно прерывая жизнь в цветущем возрасте». Таким образом, причина оказывается в этой самой «моде», а вовсе не в социальных условиях и — затем — не в поражении революции 1905 года…
Конечно, главный герой «Моих университетов» — натура ранимая и решается на самоубийство как настоящий честный и совестливый русский человек. Придя в булочную, он слышит, как крендельщики рассуждают о готовящемся избиении студентов:
« — Гирями ,бить будем! — говорили они с веселой злобой.
Я стал спорить, ругаться с ними, но вдруг почти с ужасом почувствовал, что, у меня нет желания, нет слов защищать студентов. Помню, я ушел из подвала, как изувеченный, с какой-то необоримой, насмерть уничтожающей тоской в сердце…
В декабре я решил убить себя».
Делами о самоубийствах занималась Духовная консистория. Вот тут-то перо Басинского начинает дышать неподдельной любовью. Как внимательна Церковь к неудачливому самоубийце, сколько допросов, угроз. И от Церкви отлучили всего на четыре года. Вообще-то быть отлученным от Церкви в стране, где Церковь не отделена от государства, означает лишиться даже тех немногих прав, которые, что называется, имелись в наличии. И, конечно, рассуждая о неудавшемся самоубийстве молодого Пешкова, нельзя не вспомнить об увлечении его идеями Ницше. Этими идеями в России увлекались многие. Когда Горький осознает в Ницше предтечу нацизма и фашизма, увлечение ницшеанством окончательно у Горького проходит. Но Басинский, упомянув о том, что Горький «проклял Ницше как предтечу нацизма», тотчас добавляет: «Именно Горький стал главные проводникам этого мифа в СССР…» То есть какого мифа? О том, что идеи Ницше, как, впрочем, и идеи Достоевского, сделались в определенном смысле интеллектуальным фундаментом нацистской и фашистской идеологии? Это разве миф? Разве интеллектуальные сторонники того же Гитлера не относились к обоим писателям резко положительно, что называется? Но Басинский произносит многозначительное «миф», как будто мы Ницше не читали! Кстати, жаль, что Басинский не рассмотрел негативное отношение позднего Горького к творчеству Достоевского!..
В отношении Басинского к убеждениям Горького есть большая доля своего рода ханжества. Басинский, например, утверждает, что Горькому «не нравилось все основательное». Почему? Потому что Горькому не нравится старик-старовер, ненавидящий «черномазых персюков, проклятых махмуток — чечню», плюющий вслед «инородцам». Разумеется, по этому поводу Басинский делает Горькому очередное замечание: и почему это писателю «с дедушкой Василием и этой крепкой староверческой семьей неприятно»? Ну что же тут поделаешь? Неприятно Горькому с человеком, способным избить ребенка до полусмерти; неприятно с ксенофобами и религиозными фанатиками! И уж будто Басинский не догадывается, что именно не нравится Горькому в «крепкой староверческой семье» и ее главе!
Талант Горького-издателя Басинский вынужден скрепя сердце признать, но немедленно добавляет: «… в материальной стороне жизни „Знания“ были зачатки будущего Союза писателей, элементы советской литературной политики, обеспечивающей советских писателей в материальном плауне, но и требовавшей от них идеологической службы». Конечно же, Горький не требовал от писателей-«знаньевцев» никакой «идеологической службы». Вообще-то советский писатель, не желавший так или иначе служить государственной идеологии, попросту отлучался от литературного процесса, печататься ему уже было негде. Но «знаньевцы»-то имели полное право печататься где угодно! Другой вопрос, что в «Аполлоне» или в «Золотом руне» их не стали бы печатать. Басинский как будто забыл о том, что у издательств и журналов бывает разная политика в сфере публикации. Именно поэтому Горький отрицательно отнесся к предложениям опубликовать в «Знании» произведения Сологуба и Ауслендера, равно как и произведения Л. Андреева «Тьма», «Жизнь человека». И не потому, что Горький — такой тиран, как полагает Басинский, а потому, что у «Знания» было свое преимущественное направление: реалистическая проза.
И, разумеется, определение «черносотенцы» Басинский ханжески заключает в кавычки, как бы намекая на то, что эти самые «черносотенцы» всего лишь один из советских мифов! Так же ханжески винит Басинский Горького в… катастрофе 9 января 1905 года! Оказывается, это Горький виноват, это он призывал к «безумству храбрых», а не к «мудрости кротких». Но вот уж действительно, позвольте! Разве поход рабочих, несших царские портреты и иконы, не был тем самым походом кротких? И разве это Горький отдал приказ стрелять в безоружных людей?..
С тем же странным ханжеским умилением относится Басинский к царской цензуре. Цензор требует от Горького «духовного приличия» в речах персонажей «На дне», а Горький, этот «духовный бомбист», желает отстоять свое право на свободу творчества. Так-то! И наконец в тексте Басинского появляются два очень странных персонажа, так в каком-нибудь триллере могут явиться вдруг вампиры, маскирующиеся под обыкновенные людей. О ком же речь? «Плохому» Горькому Басинский противопоставляет двух «хороших», по его мнению, писателей. Это Михаил Осипович Меньшиков (1859—1918) и Сергей Александрович Нилус (1862—1929). Как же их характеризует Басинский? «Положительный», «религиозный», «глубоко православный» Меньшиков — «одна из самых интересных фигур не только в русской журналистике конца ХIХ — начала XX века, но и в критике, и в философии». Между прочим, он был членом правой националистической организации «Всероссийский национальный союз» и одним из авторов довольно-таки печально известного «Нового времени». Но кого же все-таки Басинский в лице Меньшикова противопоставляет Горькому и демонстрирует в качестве идеального журналиста и патриота? Надо отдать должное Меньшикову: свои убеждения он декларирует просто, без обиняков. Японцев в статье «Благодарность» (1905) именует «макаками»; финнов, евреев, армян и проч. — «врагами России и самыми заклятыми», которые «иными быть не могут»; это в статье «Двунадесять языков» за тот же 1905 год. Впрочем, и русские, «которые возмущены своим правительством», тоже, разумеется, враги России. О пресловутом «еврейском вопросе» и говорить нечего! Достаточно посмотреть на заглавия статей Меньшикова: «Еврейское иго», «Еврейская империя», «Секта жидовствующих» и т. д. Статья «Секта жидовствующих» опубликована в 1911 году. Внимание! «…Есть народы мирного злодейства, которые выродились в преступный, но паразитный тип… Может быть, каждый измельчавший и выродившийся народ становится жидом…»
