Этюды о моде и стиле - Васильев Александр Александрович (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
Окончательно обедневший и всеми забытый великий кутюрье умирает в 1944 году.
Но и после Пуаре русские мотивы не раз возвращались в парижские моды. Можно сказать, что русский стиль и парижский шик оставались неразделимыми понятиями на протяжении всего XX века.
Огромное влияние на качество показа парижских мод оказало появление русских манекенщиц. Молодые эмигрантки, красавицы, прекрасно воспитанные аристократки часто работали со знаменитыми парижскими домами — «Шанель», «Эрмес», «Пату», «Итеб» и другие.
Модный дом «Ирфе» принадлежал князю Феликсу Юсупову и его жене Ирине. Дом «Китмир» специализировался на модных в 1920-х годах вышивках и принадлежал великой княгине Марии Павловне. Известный модельер Люсьен Лелонг был одно время женат на русской княжне Наталье Палей, считавшейся одной из признанных красавиц своей эпохи. Ее фотографии не сходили в те годы со страниц журнала «Vogue». Позировала для модных фотографий и великая княгиня Кира Кирилловна, а число русских портных, вышивальщиц, шляпниц в Париже вообще было огромно. Все эти люди своим трудом, вкусом и талантом несомненно повлияли на общий уровень французского искусства моды. Естественно и неслучайно, что на международной выставке декоративных искусств 1925 года в Париже привезенные из Москвы модели льняных платьев с русскими мотивами работы Надежды Ламановой имели большой успех и получили шесть призов.
Железный занавес 1930-х годов и Вторая мировая война надолго затормозили русское влияние в моде, как, впрочем, и французское — на моду советской России. Лишь с конца 1960-х годов Ив Сен-Лоран загорается русской темой, увлеченный одеждами русских рынд, боярскими меховыми шапками, вышивками и набивными павловскими платками. С тех пор дома «Феро», «Диор», «Карден», «Кензо», «Соня Рикель» время от времени на протяжении всех 70-х годов использовали в своих работах русские силуэты, шапки, меха и цветовые сочетания для вечерних и зимних одежд.
Новый большой всплеск к русской стилистике вспыхнул с прекращением холодной войны, он был связан с поразившей весь мир перестройкой. И можно сказать, что этот интерес с большой или меньшей интенсивностью проявляется в западной моде, и в парижской в частности, до сих пор.
Театральные художники русской эмиграции
Первая половина XX века отмечена явным превосходством, как количественным, так и художественным, декораторов и сценографов русского происхождения на сценических площадках всего мира. Следует отметить, что под словом «русский» в ту пору скрывались все уроженцы Российской империи.
Главной и отличительной особенностью русской сценографии начала XX века стало то обстоятельство, что большинство из них были художниками-станковистами и что первой площадкой для их сценических работ стали сцены императорских театров и частных антреприз дореволюционной России. Такими исключительными декораторами-живописцами, в первую очередь прославившимися своими картинами, были Константин Коровин, Николай Рерих, Леон Бакст, Александр Бенуа, Иван Билибин.
В этом списке первое место неслучайно отведено Константину Коровину, бывшему с 1910 года главным декоратором и художником-консультантом императорских театров в Москве. Он оформил в двух столицах России более ста постановок. Впоследствии к этой группе живописного направления, проповедовавшего писанные, иллюзорные декорации на холсте, примкнули десятки других художников-эмигрантов.
Широкую дорогу этому триумфальному шествию художников — выходцев из России по сценам всего мира проложил Париж, первым признавший мастерство плеяды художников Серебряного века России. Эти художники в первую половину XX века показали свои таланты не только в Европе — во Франции, Англии, Германии, Италии, Югославии, Болгарии, Румынии, но и в Азии — в Турции, Китае, Японии, Индии, Индонезии, а также и в Северной и Южной Америке, и даже в Африке (Египет и Марокко) и Австралии. Тем не менее главным центром их художественной деятельности был, безусловно, Париж — настоящая Мекка культурной жизни всей Европы XX века, собравшая огромную эмиграцию из России, исчислявшуюся десятками тысяч. (По переписи 1931 года в Париже жило 72 тысячи русских беженцев. — А.В.) Другими крупными центрами художественной и театральной жизни русской эмиграции были Берлин, Прага, Белград, Константинополь и София, и все же при всем многообразии культурной деятельности русской эмиграции они не могли сравниться со столицей Франции.
Начало этому движению было положено «Русскими сезонами» Сергея Дягилева, ставшего, по сути, первопроходцем в этой области искусства. Начиная с 1906 года Дягилев переместил свою энергию в Париж из Петербурга, где он создал журнал и общество «Мир искусства» в 1898 году и работал в дирекции императорских театров. Во Франции он оказался свободным от придворных интриг, а его новаторское видение искусства нашло преданных поклонников. Концерты русской музыки и выставки работ русских художников XVIII–XX веков стали тем трамплином, который дал возможность Дягилеву привезти в Париж 1908 года спектакли русской оперы с участием Фелии Литвин и Федора Шаляпина и в постановке Александра Санина.
Отсчет русского влияния на сценографию мира следует вести именно от этого сезона, который произвел невероятное впечатление на публику и где «русскость» декораций Ивана Билибина, Константина Юона и Александра Бенуа, выполненных в Эрмитажном театре Петербурга, произвела огромный эффект. Зрители в «Гранд-опера» были ошеломлены цветовой гаммой, роскошью деталей декораций и невиданной ранее парижанами «боярской экзотикой» (помощником Александра Бенуа в оформлении оперы «Борис Годунов» в 1908 году в Париже был обрусевший немец, сценограф Вальтер Локкенберг. — А.В.).
Все же основополагающим сезоном в жизни дягилевской антрепризы стал первый балетный сезон в театре Шатле, открытый 19 мая 1909 года. Оригинальные балетные постановки Михаила Фокина были оформлены художниками-единомышленниками Дягилева по обществу «Мир искусства». Александр Бенуа, глубокий знаток французского искусства эпохи расцвета Версаля, дебютировал в Париже декорациями и костюмами к «Павильону Армиды» — балету Фокина на музыку Черепнина, где участие Анны Павловой и Вацлава Нижинского создало незабываемый художественный ансамбль, полный совершенства и грации. Леон Бакст, родившийся в белорусском городе Гродно, замечательно стильно оформил балет Фокина «Клеопатра» в том же сезоне; в нем дебютировала как характерная танцовщица Ида Рубинштейн, впоследствии сама владевшая в Париже частной балетной труппой и приглашавшая к себе на работу многих талантливых русских художников-эмигрантов.
Николай Рерих показал свое мастерство живописца и станковиста в оформлении «Половецких плясок» — акта из оперы Бородина «Князь Игорь», где юрты, шатры и стяги на фоне бескрайней живописной степи произвели мощное эстетическое воздействие на взыскательную парижскую публику, привыкшую любить лишь новое, а в рутинной французской сценографии начала XX века видевшую много мелкобуржуазного и бульварного бытописательства. Рерих дебютировал как сценограф в Петербурге в Старинном театре в 1907 году, а затем в 1908-м создал декорации к опере Римского-Корсакова «Снегурочка» в парижской Комической опере, где этой постановкой руководила княгиня Мария Тенишева. Работа Рериха для Дягилева включала в 1909 году также оперу «Псковитянка» Римского-Корсакова. Самой значительной его работой для «Русских сезонов» был балет «Весна священная» на музыку молодого Игоря Стравинского в хореографии гениального Вацлава Нижинского, для которого Николай Рерих не только создал декорации и костюмы, но и стал автором либретто.
Леон Бакст стал притчей во языцех и настоящим законодателем парижских мод начиная со второго балетного сезона Дягилева, в 1910 году, когда изумленному взору парижан были представлены новые постановки великого Михаила Фокина, реформатора всего балетного искусства XX века, «Шахерезада» и «Карнавал». Сегодня трудно описать фурор, который произвела «Шахерезада», где страстная любовная история из жизни восточного гарема была сдобрена эротико-экзотическим ароматом. Без всякого сомнения, однако, можно сказать, что именно «Шахерезада» на долгие годы стала знаменем Русского балета Дягилева и его преемника, полковника де Базиля, сохранившего репертуар, декорации и костюмы Дягилева до конца 1940-х годов и популяризировавшего русское балетное и театрально-декорационное искусство во всем мире. Оформителю этого балета Леону Баксту первому пришла идея смешать на сцене в декорациях и костюмах цвета, которые в эпоху модерна (югендстиля) не ставили вместе. Открытием Бакста стали сочетания оранжевого и зеленого, лилового и малинового, синего и золотого, которые были взяты на вооружение многими декораторами последующего времени. Невероятно глубоко было влияние эстетики Бакста, знатока и любителя оттоманской и древнегреческой культуры, на моду своего времени. На сцене в балете «Шахерезада» Бакст снял корсеты с танцовщиц, одел их в гаремные шаровары и тюрбаны, украшенные эгретами и мерцающим жемчугом. Это создало абсолютно новую тенденцию в парижской моде, увлекшей затем и модниц Берлина, Вены, Лондона и Петербурга. Император французской моды того времени Поль Пуаре стал использовать мотивы из «Шахерезады» в своих моделях с юбками-туниками и шароварами из полупрозрачного муслина, которые выделились финальным аккордом в бале «1002 ночи» 24 июля 1911 года, проходившем в особняке Пуаре в Париже. Другие создатели моды, такие как фон Дреколь, сестры Калло, Пакен и Люсиль, также в значительной мере подверглись влиянию Бакста, ставшего самым модным художником в Париже до Первой мировой войны, работавшим также и для создания модных платьев, например, для Дома «Пакен», для именитых заказчиц, таких как княгиня Елизавета Орлова, и для балерины Большого театра Екатерины Гельцер. Само название «Шахерезада» стало нарицательным, и в честь него в Париже было даже создано великолепное кабаре, оформленное художником Билинским, знаменитое на протяжении более четверти века и описанное в романе Ремарка «Триумфальная арка». Другие работы Бакста у Дягилева-балеты «Тамар», «Дафнис и Хлоя», «Синий бог», «Видение розы» — создали в Париже его репутацию талантливого сценического дизайнера и отдали должную славу русскому декорационному искусству. Впоследствии, в 1933 году, сын Льва Бакста Андрей Бакст, ставший также художником-декоратором в кино, после смерти отца возобновил декорации в постановке балета «Видение розы» для «Гранд-опера» под руководством Сергея Лифаря.
