Пушкинский круг. Легенды и мифы - Синдаловский Наум Александрович (читать книги полные .TXT) 📗
Понятно, лицеисты пушкинского набора не могли даже предположить, что пройдет более ста лет и в 1933 году будет назначена специальная комиссия для проверки достоверности легенды. Комиссия произвела вскрытие могилы Кутузова в Казанском соборе. Был составлен акт, где сказано, что «вскрыт склеп, в котором захоронен Кутузов… слева в головах обнаружена серебряная банка, в которой находится набальзамированное сердце».
Тогда появилась еще одна легенда. Да, утверждала она, сердце Кутузова действительно захоронено в Бунцлау, но церковь отказалась хоронить тело без сердца, и по повелению Александра I сердце полководца извлекли из могилы в Силезии и перевезли в Петербург.
Похороны полководца состоялись 13 июня 1813 года. Лицеисты внимательно следили за любым откликом на это печальное событие. По свидетельству газетных сообщений того времени, в Петербурге «все дороги и улицы усыпаны были зеленью, а по иным местам и цветами». Рассказывали, что при въезде в город, у Нарвской заставы, народ будто бы выпряг лошадей и сам вез траурную колесницу до Казанского собора.
Со временем имя Кутузова стало нарицательным. В Большом словаре русского жаргона, изданном в 2000 году петербургским издательством «Норинт», зафиксировано исключительно интересное с точки зрения городского фольклора понятие «Кутузов». Согласно словарю, это человек, который всех обхитрил, проделав казавшийся невыгодным маневр.
Говоря о Кутузове, нельзя забывать и того, что дочь фельдмаршала Елизавета Михайловна Хитрово и его внучка Дарья Федоровна Фикельмон были одними из самых верных и преданных друзей Пушкина, их гостеприимный дом поэт неоднократно посещал. Об их дружбе мы еще не раз упомянем далее на страницах книги.
Восторгались лицеисты и подвигами донского атамана Платова, командовавшего в Отечественную войну всеми казачьими полками, в том числе и Петербургским Казачьим полком, который вел свою историю с 1775 года. Тогда для охраны Екатерины II были учреждены так называемые казачьи придворные команды. Вероятно, в подражание им, наследник престола Павел Петрович в 1793 году в Гатчине основал свой Казачий полк. По восшествии на престол Павел I объединил эти два подразделения, переформировав их в единый лейб-гвардии Гусарский Казачий полк. Первоначально казаки размещались по частным квартирам. Затем им были предоставлены казармы вблизи Шлиссельбургского тракта, в районе современной улицы Бехтерева. До 1957 года она так и называлась — Казачья.
Казачий полк прославился во время Отечественной войны 1812 года. Во Франции до сих пор из уст в уста передают легенду о том, как воины атамана Платова вошли в Париж в 1814 году. Будто бы боясь, что во время форсирования Сены может попортиться форменная одежда, в которой они собирались поразить парижанок, они разделись донага, переплыли Сену и в таком виде предстали перед изумленной толпой горожан, собравшихся встречать русских воинов на набережной.
Во Франции живет и другая легенда, связанная с русскими казаками. Будто бы благодаря им появилось широко известное название небольших ресторанчиков — «бистро». Якобы это казаки, забегая в парижские уличные кафе, торопливо выкрикивали русское: «Быстро, быстро!». В конце концов русское «быстро» трансформировалось во французское «бистро».
В 1990-х годах французское название популярных предприятий быстрого питания вернулось на свою историческую родину. Многочисленные «бистро» появились и в Петербурге.
В устной поэме «Журавель» с тех пор за казаками закрепилась репутация славных и бесстрашных воинов: «А кто первые вояки? — То лейб-гвардии казаки». Полковым маршем Казачьего полка был свадебный марш Мендельсона, и петербуржцы, гордясь своими лейб-казаками, говорили, что те идут «в бой, как на свадьбу». Казаки хранят легенду о войсковом атамане генерале Платове, тот будто бы дал клятву «отдать любимую дочь Марию тому казаку, который принесет голову маленького Бони». Так среди казаков называли Наполеона Бонапарта. Правда, ни пленить, ни убить Бонапарта им не удалось, но красивая легенда грела преданные сердца казаков на протяжении целого столетия.
Героем петербургского фольклора стал и сам император французов Наполеон. При этом надо помнить, что еще совсем недавно, вплоть до вступления французских войск на территорию русского государства, Наполеон в глазах передовых людей считался символом вольнодумства и свободомыслия. Он был моден. Его графические, живописные и скульптурные изображения — обязательная принадлежность аристократических интерьеров. Даже на время русско-французского военного противостояния эта мода полностью не исчезла и по окончании войны вновь возродилась. Сходством с Наполеоном гордились. Так, о Пестеле единодушно говорили, что «лицом он очень походил на Наполеона». «Необычайное сходство с Наполеоном I» многие отмечали и у Сергея Муравьева-Апостола. Пушкин в «Пиковой даме» говорит о Германне: «У него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля». И у Гоголя в «Мертвых душах»: «Не есть ли Чичиков переодетый Наполеон… может быть и выпустили его с острова Елены, и вот он теперь и пробирается в Россию».
Цитата из Гоголя нам особенно важна. Из воспоминаний одного из двойников Наполеона, некоего Рабо, стало известно, что у французского императора имелось четыре двойника, он лично выбирал их из восьми кандидатур. Эти люди, как утверждает Рабо, «исправно оказывали суверену услуги экстренных подмен». Однако после падения императора судьба почти всех «дублеров» сложилась трагически. Один, принятый в 1815 году за императора, получил «коварный удар в спину», другого взорвали вместе с каретой подложенной в нее адской смесью.
Сам Рабо умер в Париже уже после кончины Наполеона будто бы своей смертью. И лишь одному из всех четверых удалось спастись, незаметно исчезнув из Франции. Сохранилась легенда, будто этого четвертого. «видели в Петербурге при российском дворе». Так что Чичиков в глазах некоторых обывателей вполне мог выглядеть сбежавшим с острова Святой Елены Наполеоном.
Но этот маловероятный факт если и мог иметь место на самом деле, то несколько позже по времени. А сразу после войны, если верить фольклору, в Петербурге в моду вошли ночные горшки, или, как тогда выражались, ночные вазы, внутреннее дно которых украшали портреты французского императора с надписью: «Наполеон, император французов». Свидетельств о том, какие чувства испытывали петербуржцы, пользуясь ночными вазами, нет. Но об этом легко догадаться.
Не вызывает никакого сомнения тот факт, что события 1812–1814 годов еще более сплотили лицеистов. Кроме микротопонима «Лицейское подворье» и названия «Скотобратцы», среди петербургских интеллигентов формируются такие емкие понятия, как «Лицейская республика» (в узком смысле — лицейское товарищество первого выпуска, чаще всего выражение трактуют гораздо шире) и «Лицейский дух» (метафора, вобравшая в себя все сложившиеся к тому времени представления о свободомыслии и независимости).
Отсюда было недалеко до крылатого выражения «Сады Лицея». Имелась в виду совокупность всех садов и парков Царского Села — Екатерининского и Александровского, Лицейского садика, Старого или Голландского сада, которые уже тогда в петербургском обществе отождествлялись с миром свободы и вольности, мужской дружбы, мимолетных влюбленностей и, как заметил Д. С. Лихачев, «уединенного чтения и уединенных размышлений». И все это исключительно благодаря лицею и лицеистам первого, пушкинского, выпуска.
Что к этому можно добавить? В 1912 году в журнале «Сатирикон» появился анекдот, весьма характерный как для XIX, так и для всего XX столетия. «Да, Пушкин был великий поэт». — «Более того, он был лицеистом».
Лицейский фольклор
Из фольклора, связанного с лицейскими годами Пушкина, особенно характерны для понимания мировоззрения будущего поэта легенды о взаимоотношениях лицеиста с монаршими особами. Задиристое, а порой и просто дерзкое поведение Пушкина импонировало фольклору. Согласно одной из легенд, однажды Лицей посетил император Александр I. «Ну, кто здесь первый?» — спросил он собравшихся лицеистов. «Здесь нет первых, ваше величество, — будто бы ответил юный Пушкин, — здесь все вторые».
