«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Кузнецов Феликс Феодосьевич (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Белого офицера, якобы написавшего первые две книги «Тихого Дона», не обнаружилось. Была создана писательская комиссия во главе с А. С. Серафимовичем. Изучив представленные Шолоховым материалы и рукописи, комиссия пришла к выводу, обнародованному в «Письме в редакцию» в газете «Правда»: автором «Тихого Дона» является М. А. Шолохов.
Вывод комиссии был основан на скрупулезном анализе рукописи первых двух книг «Тихого Дона». Но после этого вышли в свет третья и четвертая книги, центральные для романа, содержащие в себе кульминацию и развязку, художественно наиболее мощные. Появление третьей и четвертой книг «Тихого Дона» было самым аргументированным ответом противникам Шолохова, погасившим слухи и сплетни.
И тем не менее, спустя сорок пять лет версия об авторстве «Тихого Дона» была вновь реанимирована. Был найден и «белый офицер», подходивший для роли автора «Тихого Дона» — донской писатель Федор Крюков. Позже появились дополнительные претенденты: есаул И. Родионов, журналист В. Севский (Краснушкин) и даже... А. Серафимович. Это случилось на пике «холодной войны», и публикации против Шолохова сразу же приобрели ярко выраженную политическую окраску.
И вот уже в «Энциклопедическом словаре русской литературы с 1917 года» немецкого литературоведа В. Казака, изданном в 1988 году в Лондоне, читаем: «С 1928 года по 1940 под именем Шолохова (подчеркнуто мной. — Ф. К.) публиковался роман в 4-х книгах “Тихий Дон”... В 1974 году Солженицын возобновил догадки, существовавшие в конце 20-х гг. о том, что настоящим автором этого романа являлся Федор Крюков, умерший в 1920 году, известный казачий офицер, который, очевидно, не мог опубликовать сам как “белогвардеец”. По этим соображениям, только 5% двух первых частей (видимо, книг? — Ф. К.) романа и 30% двух последних принадлежали перу Шолохова»2.
Эти выводы были сделаны В. Казаком на основании подсчетов литературоведа Д* (как позже стало известно, — псевдоним И. Н. Медведевой-Томашевской) в книге «Стремя “Тихого Дона”» (Париж, YMCA-Press, 1974), где выдвигалась гипотеза (подчеркнем: гипотеза!), будто автором «Тихого Дона» был донской писатель Ф. Д. Крюков, а Шолохов являлся лишь его соавтором.
Поводом для реанимации слуха явилась все та же молодость автора «Тихого Дона», недостаток жизненного опыта и формального образования, в силу чего Шолохов, по убеждению его оппонентов, не мог в свои 23 года написать произведение такого масштаба, как «Тихий Дон». К этому прибавилась еще и политическая позиция: Шолохов представлялся твердолобым комсомольцем, чоновцем (бойцом частей особого назначения по реквизиции у крестьян хлеба), — хотя ни тем, ни другим он никогда не был, — да к тому же еще не казаком, а иногородним, и по этим причинам никак не мог написать произведение, защищающее казачество. Приводились и другие, противоречащие истине доводы, вроде того, что Шолохов с полным равнодушием относился к редакционной и цензурной правке романа, с легкостью соглашаясь на любые изменения, как бы не считая роман своим.
В известном предисловии к книге «Стремя “Тихого Дона”» А. Солженицын писал: «С самого появления своего в 1928 году “Тихий Дон” протянул цепь загадок, не объясненных и по сей день. Перед читающей публикой проступил случай небывалый в мировой литературе. 23-х летний дебютант создал произведение на материале, далеко превосходящем свой жизненный опыт и свой уровень образованности (4-х классный). Юный продкомиссар, затем московский чернорабочий и делопроизводитель домоуправления на Красной Пресне опубликовал труд, который мог быть подготовлен только долгим общением со многими слоями дореволюционного донского общества, более всего поражал именно вжитостью в быт и психологию тех слоев. Сам происхождением и биографией “иногородний”, молодой автор направил пафос романа против чуждой “иногородности”, губящей донские устои, родную Донщину, — чего, однако, никогда не повторил в жизни, в живом высказывании, до сегодня оставшись верен психологии продотрядов и ЧОНа. Автор с живостью и знанием описал мировую войну, на которой не бывал по своему десятилетнему возрасту, и гражданскую войну, оконченную, когда ему исполнилось 14 лет. Критика сразу отметила, что начинающий писатель весьма искушен в литературе, “владеет богатым запасом наблюдений, не скупится на расточение этих богатств” («Жизнь искусства», 1928, № 51; и др.). Книга удалась такой художественной силы, которая достижима лишь после многих проб опытного мастера, — но лучший первый том, начатый в 1926 году, подан готовым в редакцию в 1927 году; через год же за первым томом был готов и великолепный второй; и даже менее года за вторым подан и третий, и только пролетарской цензурой задержан этот ошеломительный ход. Тогда — несравненный гений? Но последующей 45-летней жизнью никогда не были подтверждены и повторены ни эта высота, ни этот темп»3.
По мнению Солженицына, феномен гениальности автора «Тихого Дона» снимал бы все сомнения, загадки и вопросы. Понимая, что второразрядный донской писатель Крюков не может претендовать на гениальность, Солженицын соглашался даже с тем, что, возможно, существовал некий оставшийся неизвестным «донской литературный гений», написавший роман «Тихий Дон». Но он отказывался поверить, что этим гением мог быть Шолохов, — прежде всего потому, что в последующем Шолохов не повторил «ни эту высоту, ни этот темп», продемонстрированные в ходе работы над романом «Тихий Дон».
При моем глубоком уважении к А. И. Солженицыну и его вкладу в русскую литературу, согласиться с его точкой зрения на М. А. Шолохова никак не могу.
Но я согласен с А. И. Солженицыным в главном его утверждении: «Тихий Дон» явил собой произведение такой художественной силы и с самого начала получил такой «ошеломительный ход», что написать его мог только «несравненный гений».
Гений, по Далю, — «самобытный, творческий дар в человеке; высший творческий ум». Тайна гениальности — этого высшего проявления творческого таланта и ума, практически никем еще не разгадана. Однако замечено, что и талант, и гений нередко проявляют себя в ранней молодости. Хрестоматийный пример — великий французский математик Галуа, который ушел из жизни в возрасте 21 года, создав теорию алгебраических уравнений, положившую начало развитию всей современной алгебры.
Учтем, что время революции и Гражданской войны многократно ускоряло развитие человеческой личности. Вспомним возраст многих писателей того времени. В 22 года А. Фадеев опубликовал свою повесть «Разлив», в 25 — роман «Разгром». Л. Леонов в двадцать с небольшим начал столь мощно, что вызвал изумление современников. Сошлюсь на письмо художественного руководителя и духовного создателя Третьяковской галереи И. С. Остроухова за границу, Ф. И. Шаляпину: «Несколько месяцев назад объявился у нас гениальный юноша (я взвешиваю эти слова), имя ему Леонов. Ему 22 года. И он видел уже жизнь! Как так умеет он в такие годы увидеть — диво дивное! Люди говорят “предвидение”, другие “подсознание”. Ну там “пред” и “под”, а дело в том, что это диво дивное за год таких шедевров натворило, что только Бога славь, да Русь-матушку! Что ж дальше-то оно наделает — пошли ему Бог здоровья! Вот теперь-то мы все рты пораскрывали...»4.
Шолохов завершил первые три книги «Тихого Дона» в 26 лет. Но в 26 лет Диккенс уже написал «Посмертные записки Пиквикского клуба», Т. Манн — своих «Будденброков», Гете — «Геца фон Берлихингена».
Художественный, как и научный гений, ходит своим путем. Вспомним Пушкина, который в 23 года начал писать роман в стихах «Евгений Онегин», Лермонтова, в 23 года написавшего свои знаменитые «Смерть поэта» и «Бородино», в 25 лет — «Мцыри», в 26 — «Героя нашего времени», и в 27 ушедшего из жизни, Гоголя, который в 22 года стал автором «Вечеров на хуторе близ Диканьки», в 26 лет — «Миргорода», а в 33 — «Мертвых душ». Сергей Есенин в 21 год опубликовал сборник стихотворений «Радуница», в 23 — сборник «Сельский часослов» и обрел широчайшую известность. Я уж не говорю о литературных критиках: Добролюбов умер в 25 лет, Писарев — в 28, оба они состоялись как литературные критики в двадцатилетнем возрасте.
