Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования - Коган Галина Фридмановна (читаем книги бесплатно .txt) 📗

В письме к Бенуа 6 декабря 1901 г. Рильке сообщает (письмо написано по-русски):

"До сих пор я только первый том сочинения г. Мережковского получил, и я на днях буду углубляться в эту важную книгу".

В конце Рильке добавляет:

"О сочинении Мережковского я в любом случае буду писать для одного из наших журналов".

Однако замысел Рильке не был осуществлен. Поэт не последовал и совету Бенуа, рекомендовавшего рассказы Достоевского "Бобок" и "Сон смешного человека" для перевода на немецкий язык. Рекомендация эта содержится в письме Бенуа к Рильке 4/17 августа 1902 г. [2205] А 27 августа 1902 г. Рильке уезжает из Германии в Париж, и на этом обрывается "русский" период его жизни.

Но и в годы своих скитаний по Европе, не будучи внешне ничем связанным с Россией, Рильке любил и перечитывал Достоевского. Принято считать, что влияние Достоевского проявилось в его романе "Заметки Мальте Лауридса Бригге". "История Николая Кузьмича, описанная в романе, немыслима без Достоевского", — категорически заявляет Брутцер [2206]. Е. И. Нечепорук усматривает в духовном облике Мальте "воздействие образов Раскольникова и Подростка" [2207]. Решительно отвергая последнее предположение (никаких свидетельств о знакомстве Рильке с романом "Подросток" не сохранилось), заметим, что и весьма тривиальное сопоставление Мальте с Раскольниковым, основанное лишь на одном случайном замечании Рильке в его письме к жене 19 октября 1907 г., также не имеет под собой достаточных оснований. Мальте и Раскольников едины лишь в своем активном неприятии окружающего их мира. Устремления же, движущие героем Достоевского, имеют мало общего с теми духовными испытаниями, через которые ведет своего героя Рильке.

Среди ряда свидетельств, подтверждающих, что интерес к Достоевскому Рильке сохранил и после 1902 г., наиболее убедительным является его письмо к N. N. 3 апреля 1912 г.

С энтузиазмом рекомендуя своей корреспондентке отдельные произведения русского писателя, Рильке обнаруживает осведомленность обо всех последних изданиях Достоевского:

"…Вы, разумеется, не должны отказываться от Достоевского, если жизнь приблизила его к вам и поставила на очередь. Приняться за него я советую вам в такой последовательности: начинайте с "Бедных людей" <…> существующие переводы несовершенны, и все-таки начните именно с этой вещи, если вам удастся ее достать. Затем возьмите "Белые ночи" (я читал эту вещь только по-русски, было это также давно, ни одного хорошего перевода мне не попадалось, однако в новом пиперовском издании переложение должно быть более приемлемым, чем во всех предыдущих). Далее, я от всей души рекомендую вам "Идиота", великолепное произведение (перевод в издании Кассирера, по моему лучше, чем в Полном собрании сочинений) и, наконец, став опытнее в общении с Достоевским, переходите к его трехтомному сочинению "Братья Карамазовы", к его поздней, огромной, величайшей удаче. Попутно читайте книгу Нины Гофман о Достоевском, которая со всей достоверностью расскажет вам о подробностях его жизни и во многом облегчит понимание" [2208].

Пиперовское издание, которое упоминает Рильке, это — первое полное собрание сочинений Достоевского на немецком языке, выходившее в издательстве Рейнхарда Пипера (Мюнхен) с 1906 по 1919 г. Издание осуществлялось под руководством известного критика и эссеиста Артура Меллера ван ден Брука (1876-1925) при участии Д. С. Мережковского и Д. В. Философова [2209]. "Переводы, порученные двум русским, владеющим в совершенстве немецким языком, Разину и Феофанову, — сообщалось в русской печати, — редактируются известными немецкими писателями" [2210]. Полное собрание сочинений распадается на две части. В первую часть входят пять крупных "романов: "Преступление и наказание" (Родион Раскольников, тт. I-II), "Идиот" (тт. III-IV), "Бесы" (тт. V-VI), "Подросток" (тт. VII-VIII) и "Братья Карамазовы" (тт. IX-X). Вторая часть включала остальные художественные произведения писателя, публицистику, литературно-критические статьи и письма. Немецкое собрание сочинений Достоевского открывается романом "Бесы", выход которого был, по всей вероятности, приурочен к 25-летию со дня смерти писателя.

Роман "Бесы" стал чрезвычайно актуален в Германии после первой русской революции. Консервативно настроенная интеллигенция как в России, так и в Германии пыталась обрести себе союзника в лице автора "Бесов" — романа, в котором русские революционеры 60-х годов изображены в искаженном свете. Этим и объясняется внеочередное издание этого романа — "эпоса русской революции", по определению Меллера ван ден Брука [2211]. Появление "Бесов" в пиперовском издании вызвало целый поток рецензий, статей, откликов (Ф. Бюлов, Я. Ю. Давид, О. Цабель, Я. Шлаф и др.). Тема, которую, варьируя, обсуждали эти авторы, была одна и та же: Достоевский и революция ("Роман Достоевского о революции", "Роман Достоевского о революционной России", "Достоевский, Россия и революция", "Достоевский, нигилизм и революция" и т. д.).

В предисловии к роману Меллер ван ден Брук определяет революционное движение в России как "нигилизм". Нигилизм, в свою очередь, он рассматривает как общественно-религиозное направление, исторические предпосылки которого он видит в сектантстве, Секта — это прообраз "нигилистической" организации, как он утверждает. Сектантство Меллер ван ден Брук — и тут он следует Мережковскому — истолковывает как религиозное оппозиционное движение, возникшее после секуляризации Петром I высшей церковной власти. Таким образом, ставя "нигилизм" в прямую зависимость от сектантства, автор предисловия к "Бесам" извращает характер и цели русской революции, интерпретируя ее как анархически-религиозное движение, направленное на низвержение царя — "Антихриста", на упразднение всякой власти вообще [2212]. Пророком этой революции и становится в глазах модернистской критики Достоевский. Русская революция фактически отождествляется с анархизмом. В свете легенды о "русской душе" "нигилисты" воспринимались подчас как дети, затеявшие опасную и безответственную игру.

Других же критиков, напротив, непонимание подлинного смысла русской революции приводило к реакционному выводу о ее "беспочвенности" в самой России, что якобы и вскрыл Достоевский в "Бесах". Австрийский писатель и критик Г. Штробль уверяет, что "революционеры" представляют собой "общество безумцев и преступников", которые совершают "бессмысленные убийства" и играют в "организации" и "прокламации" [2213].

Конечно, для многих немецких критиков не было секретом, что в "Бесах" революционно-демократическое движение "представлено в окарикатуренном виде" [2214]. В этом случае реакционная позиция Достоевского оправдывалась тем, что он боролся против "нигилизма" как продукта западной "рационалистической культуры", который якобы может "разложить русский национальный характер" [2215]. По мнению критика Ф. Зервеса, "весь соблазн и все бесплодие национального русского европеизма" воплощено в образе Ставрогина. Не случайно, по мнению критика, внутреннюю опустошенность Ставрогина разоблачают Лебядкина и Шатов — носители "русского" начала [2216].