Пушкинский круг. Легенды и мифы - Синдаловский Наум Александрович (читать книги полные .TXT) 📗
В строгом научном пушкиноведении опыт последовательного изучения биографии поэта глазами его самого в сочетании со свидетельствами его современников существует уже давно. Достаточно напомнить о работе В. В. Вересаева «Пушкин в жизни. Систематический свод подлинных свидетельств современников» и двухтомнике В. В. Кунина «Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками. Переписка. Воспоминания. Дневники». Право на подобную попытку имеет и фольклор. Тем более что фольклор можно рассматривать как параллель официальной истории.
Известно, что фольклор, как правило, возникает там, где официальная информация либо отсутствует, либо грешит недосказанностью, а то и откровенной ложью. Неудовлетворенность такой информацией в сочетании с острым интересом к объекту фольклора и порождает легенды и мифы. А уж интерес в народе к своему поэту был и остается настолько велик, что количество фольклора о нем, как оказалось, может сравниться разве что с мифологией о великом основателе Петербурга Петре I.
Интерес к фольклорному взгляду на Пушкина подогревается еще и тем немаловажным обстоятельством, что сквозь тщательно отлакированный и канонизированный хрестоматийный глянцевый образ «солнца русской поэзии», созданный государственной системой всеобуча, хочется разглядеть обыкновенного человека, со всеми присущими ему достоинствами и недостатками. В этом смысле, пользуясь терминологией известного пушкиноведа Леонида Гроссмана, использованной, правда, в ином контексте, фольклор позволяет взглянуть на поэта не столько с «житийных», сколько с «житейских» понятий.
Привлекательность понятия «круг» в нашем случае определяется тем, что мы имеем дело исключительно с устным народным творчеством — фольклором. Однако, кроме своего общеизвестного определения как «совокупность людей, объединенных общими интересами и связями», имеет еще одно, сакральное значение. Как утверждают мифологические словари, круг — это «один из наиболее распространенных элементов мифопоэтической символики… выражающий идею единства, бесконечности и законченности, высшего совершенства».
Первая часть цитаты, извлеченной нами из двухтомника «Мифы народов мира», непосредственно связывает круг с темой нашего повествования — с фольклором, вторая — хоть и ассоциативно, но сближает с его объектами — Пушкиным и его окружением. Не случайно один из самых известных авторитетов в области культурологии Юрий Михайлович Лотман, перечисляя графические символы, сопровождающие человечество на всем протяжении его многотысячелетней культуры, на первое место ставит круг. Затем уже идут крест, треугольник, волнистая линия и так далее. Невольно закрадывается мистическое предположение, что Лотману завещал сделать это умозаключение сам Пушкин. Вспомним, что среди многочисленных автопортретов поэта, оставленных нам на полях его рукописей и отдельных листочках, есть один рисунок пером, изображающий светского молодого человека во фраке. Так вот, Пушкин придал этому рисунку форму миниатюры, заключив его в геометрически правильный к р у г.
Круг и в самом деле представляет собой простейшую архаичную универсальную модель мира, в центре которой находится человек, как наиболее удачный образ некой отправной точки, абсолютного совершенства, созданного Природой, окруженный равноудаленной непрерывной линией горизонта. По мере физического, умственного, интеллектуального роста человека его горизонт плавно расширяется. Отсюда этимология самого слова «круг». Согласно Этимологическому словарю Преображенского, она восходит к общему корню для всей огромной индо-европейской языковой семьи: qrengh — огибать.
Что же касается фольклора, то не будем забывать, что именно с него началось научное пушкиноведение. Первый отечественный пушкинист Петр Иванович Бартенев в 1850-м году, еще будучи студентом задумывая ряд встреч со здравствовавшими в то время друзьями и знакомыми Пушкина, говорил о необходимости «собирать предания о незабвенном поэте». Вероятно, он хорошо понимал, что документальные свидетельства появятся сами собой, фольклор же по своей природе летуч и забываем. Его необходимо вовремя услышать и зафиксировать.
Между тем круг является еще и вполне жесткой грамматической конструкцией. Кажущаяся внутренняя комфортность круга обманчива. Абсолютное отсутствие углов и мягкая плавность линии еще ни о чем не говорит. Может быть поэтому, образованная с помощью суффикса уменьшительная форма от слова «круг», став «кружком», как-то сразу начинает редуцироваться, терять свое первоначальное корневое значение и становится расплывчатой. Это уже и не круг, и даже не маленький круг, а нечто совсем другое. Чаще всего слово «кружок» употребляется в значении некой организованной по профессиональным интересам самодеятельной группы людей: литературный кружок, фотокружок, кружок кройки и шитья и т. д. и т. п. Разницу между кругом и кружком хорошо понимал Пушкин. В 1819 году он пишет стихотворение «Веселый пир», в котором, по сути, противопоставляет эти два понятия:
Итак, круг. Пушкинский круг. Точнее — Петербургский пушкинский круг. Еще раз подчеркнем, что речь в этой книге пойдет только о петербургском окружении Пушкина, о людях, так или иначе отмеченных петербургским городским фольклором. Этот круг и сегодня сохраняет тенденцию к расширению. По его периметру то и дело появляются новые объекты всеобщего внимания. Среди них не последнее место занимают памятники поэту — скульптурные, топонимические, мемориальные, письменные или какие-либо другие. О них мы тоже расскажем, но только в последней главе книги.
И наконец, пожалуй, самое главное. Если диаметр построенной нами условной расширяющейся геометрической конструкции постоянно увеличивается, то центр этого круга остается всегда неизменной и постоянной точкой. Заметим, что понятие «т о ч к а» в системе всемирной мифологии опять же имеет прямое отношение к нашей теме, то есть к фольклору. Не имеющая размера точка во всех культурах мира символизирует Высший Принцип, или вечную, неменяющуюся Абсолютную Первооснову, от которой все зависит и без которой нет никакого существования всего существующего. В нашем случае «Первооснова» — кровные, родовые корни, питающие Пушкина.
Отсюда, от этой точки, и начнем наше повествование о поэте Александре Сергеевиче Пушкине, о круге его друзей, приятелей и знакомых, о мифологии, сопутствовавшей всем им при жизни и продолжающей сопутствовать до сих пор.
Глава II
РОДОСЛОВНАЯ
Пушкины
Отец Александра Сергеевича Пушкина принадлежал к одной из древнейших дворянских фамилий России. Пушкин гордился, как об этом он сам не раз говорил, своим «шестисотлетним дворянством». Не будем забывать, что при Петре I, а это всего лишь за сто лет до описываемых нами событий, в России появились, говоря современным языком, «новые русские» с новыми, чаще всего европейскими, титулами — графы и бароны. Иметь такое пожалованное звание считалось почетно и даже модно. Однако это не было в чести у представителей старинных русских княжеских родов. Они не без основания говорили: «Родню умей счесть и отдай ей честь». Подразумевалось счесть, то есть сосчитать, можно только то, чего много, а вовсе не одно — два поколения.
Известен анекдот о том, как Пушкин понимал свое происхождение. На одном великосветском бале, на котором все были в расшитых золотом мундирах и только один Пушкин — во фраке, Николай I остановил его вопросом: «Ты кто такой?» — «Я — Пушкин», — ответил поэт. «Я не знаю, кто ты такой?» — повторил император. «Я — дворянин Пушкин». — «Вздор! Если бы ты был дворянином, ты бы явился в дворянском мундире, ты видишь, все в мундирах, ты один — во фраке».
