«Сон — тайны и парадоксы» - Вейн Александр Моисеевич (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Во сне сочиняли, кажется, все поэты. Говорят, Лафонтен сочинил во сне басню «Два голубя», а Вольтер — первый вариант «Генриады». Державину приснилась последняя строфа оды «Бог», а Маяковскому метафора из «Облака в штанах». В статье «Как делать стихи» он пишет:
Я два дня думал над словами о нежности одинокого человека к единственной любимой. Как он будет беречь ее? Я лег на третью ночь спать с головной болью, ничего не придумав. Ночью определение пришло:
Тело твое буду беречь и любить, как солдат, обрубленный войною, ненужный, ничей, бережет свою единственную ногу, —
Я вскочил полу проснувшись. В темноте обугленной спичкой написал на крышке папиросной коробки — “единственную ногу” и заснул. Утром я часа два думал, что за “единственная нога” записана на коробке и как она сюда попала.
Зимой 1871 года Тютчев заснул ненадолго, и у него стали складываться стихи:
Дочь его, Дарья Федоровна, посылая эти стихи сестре Екатерине, пояснила, что, просыпаясь, он услыхал, как она рассказывала что-то матери. Скольжение санок за окном, женский говор рядом или в соседней комнате стали впросонках словами «ласточка», «полозья», образовавшими столь благоприятствующий поэзии оксюморон (весенняя зима).
Интересное признание мы находим у Кольриджа по поводу стихотворения «Кубла Хан, или Видение во сне». Стихотворение начинается словами: «In Xanadu did Kubla Khan…». Эта строчка целиком взята из книги, которую Кольридж, по его словам, читал перед тем, как заснул, с той лишь разницей, ничтожной, но мешавшей образованию стиха, что в книге было не «Ксанаду» (три слога), а «Ксанду». Неподходящее звучание поэт, засыпая, исправил. Получился стих, состоящий почти из одних редкостных имен, почти бессмысленный, но благозвучный и полный предчувствуемого смысла. Этот смысл, вернее, описательная его сторона, предуказан был той же старинной книгой и той же первой ее страницей. Кольридж пересказывает ее стихами, отличающимися гибко модулированной интонацией и переменчивым ритмом. Вот первые строки в переводе Бальмонта:
Там, кстати, тоже есть оксюморон и даже родственный тютчевскому: «A sunny pleasure-dome caves of ice», что у Бальмонта прозвучало как
Однако свидетельство Кольриджа важнее наших отрывочных впечатлений.
Летом 1797 года, — пишет он, — автор, в то время больной, уединился в одиноком крестьянском доме между Порлоком и Линтоном, на эксмурских границах Сомерсета и Девоншира. Вследствие легкого недомогания ему прописали болеутоляющее средство, от воздействия которого он уснул в кресле как раз в тот момент, когда читал следующую фразу(или слова того же содержания) в “Путешествии Пэрчаса”: “Здесь Кубла Хан повелел выстроить дворец и насадить при нем величественный сад; и десять миль плодородной земли были обнесены стеною”. Около трех часов автор оставался погруженным в глубокий сон, усыпивший, по крайней мере, все внешние ощущения; он непререкаемо убежден, что за это время он сочинил не менее двухсот или трехсот стихотворных строк, если можно так назвать состояние, в котором образы вставали перед ним во всей своей вещественности, и параллельно слагались соответствующие выражения, безо всяких ощутимых или сознательных усилий. Когда автор проснулся, ему показалось, что он помнит все, и, взяв перо, чернила и бумагу, он мгновенно и поспешно записал строки, здесь приводимые. В то мгновенье, к несчастью, его позвал некий человек, прибывший по делу из Порлока, и задержал его больше часа; по возвращении к себе в комнату автор, к немалому своему удивлению и огорчению, обнаружил, что, хотя и хранит некоторые неясные и тусклые воспоминания об общем характере видения, но, за исключением каких-нибудь восьми или девяти разрозненных строк и образов, все остальное исчезло, подобно отражениям в ручье, куда бросили камень, но, увы! без их последующего восстановления.
«И все очарованье разрушено — мир призраков прекрасный исчез и тысячи кругов растут, уродуя друг друга…» — цитирует он дальше собственное стихотворение «Пейзаж, или Решение влюбленного» и говорит, что часто пытался завершить то, что первоначально было даровано ему целиком, но у него ничего не вышло, и вот он предлагает вниманию читателя всего лишь отрывок о Кубла Хане и его дворце — не такой уж маленький отрывок, добавим мы от себя, отрывок, более похожий на законченное целое.
Бетховен, заснув во время путешествия в карете, сочинил канон, но, проснувшись, не мог восстановить его в памяти. На следующий день, оказавшись в той же карете, он вспомнил его и записал. Тартини во сне уловил долго ускользавший мотив; ему приснилось, что принес его дьявол, который взамен требовал его душу. Так родилась «Соната дьявола». Вагнер в книге «Моя жизнь» писал:
Мне пригрезилась увертюра к «Золоту Рейна», с которой я долго носился, будучи не в силах овладеть ею вполне.
Римскому-Корсакову, снились музыкальные образы «Снегурочки».
Проснувшись наутро, — пишет Фейхтвангер о Гойе, — он уже твердо знал, что будет делать. Замысел стоял перед ним видимый, осязаемый.
Пример с Кекуле, который, задремав у камина, увидел во сне структурную формулу бензола в виде огненной змеи, ухватившей себя за хвост, приводится во всех книгах о психологии творчества. Менделеев увидел во сне окончательный вариант своей таблицы. Несколько часов подряд он раскладывал пасьянс из карточек, на которых были написаны символы химических элементов. Он уже нашел периодический закон, но элементы в таблице были расположены у него не в порядке возрастания атомного веса, а в порядке убывания. Таблица с правильным порядком и приснилась Менделееву, когда он среди дня прилег вздремнуть и набраться сил для дальнейшей работы. «Вижу во сне таблицу, где элементы расставлены, как нужно, — рассказывал он вскоре. — Проснулся, тотчас записал на клочке бумаги, — только водном месте оказалась нужной поправка».
Спящий на эшафоте
Многие, сталкиваясь с трудной проблемой, откладывают ее решение на утро: утро вечера мудренее. Они инстинктивно чувствуют, что к утру она решится сама. И мы знаем, что у этого инстинкта есть основание: во сне мозг не дремлет. Работа над занимающей человека проблемой продолжается и тогда, когда сознание углубляется в сон; возможно, благодаря отсутствию внешних помех она становится даже более интенсивной.
Проблемы бывают разные. Одни ищут структурную формулу, другие сочиняют увертюру, третьи думают об оставленных далеко родных и тревожатся за их судьбу. Но все это случаи исключительные. Есть тысячи смутных, мучительных вопросов, неясных, но тревожащих эмоций, накапливающихся за день, за неделю и годы. Психическое давление растет, его надо снять, надо «выпустить пар», и пар выходит через сны, выполняющие роль психической разрядки. Вот, быть может, для чего нам даны сны — мы изживаем в них давление проблем: с горем переспать — горя не видать.
Из всех нормальных процессов ближе всего к непатологическому очищению — сон. Часто наилучший способ избавиться от тяжелого беспокойства или умственной путаницы — переспать их.
Под очищением Винер, конечно, подразумевает не отсеивание «лишней информации» и не забвение причин беспокойства; об этих причинах мы не забываем утром. Винер, как и мы, надеется на то, что к утру проблемы станут яснее и путаница распутается, а если и не станут, то уж голова прояснится наверняка.
