Портреты гомеопатических препаратов, ( часть 2) - Култер Кэтрин Р. (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
Более сложным портретом страдающей от любви Ignatia является избалованная, богатая, хрупкая юная героиня из романа американского писателя Генри Джеймза «Дэйзи Миллер», чья полностью ускользающая личность приобретает значение и серьезность, если её рассматривать как образец Ignatia.
Как это обычно бывает, Дэйзи вся — чувство без рамки и формы. Она эмансипирована, достаточно богата, чтобы иметь всё, что ей хочется, и делать всё, что ей нравится, но живет в этой пагубной атмосфере достатка без обязательств. Хотя ей предоставлена свобода, она мало ею пользуется, за исключением того, что неудачно влюбляется. Её романтическая привязанность, таким образом, становится единственным ярко выраженным чувством во всём остальном неоформленной и хрупкой натуры, и, когда её любовь растоптана, ей некуда больше обратиться. Неожиданная глубина чувства в этой, на первый взгляд, поверхностной «маленькой кокетке» (как ошибочно оценил её герой романа) неизбежно приводит к смерти от идеализированной и несбывшейся любви.
Отсутствие надежды («отчаяние и безнадёжность», Беннингхаузен), ощущение, что нет жизни без любви, нет ничего, кроме огромной пустыни и бессмысленности, можно различить в молчаливой печали, как у Дэйзи Миллер. Временами она открыто выражает эти чувства. И тогда страдающая от любви Ignatia, как и Pulsatilla, может полностью обнажить свою душу. Основное различие этих двух типов заключается в том, что Ignatia более разборчива в выборе слушателей. Pulsatilla редко может удержаться от соблазна излить свои печали кому бы то ни было, кто согласился бы слушать, и поэтому рассказывает о любви легко и не останавливаясь, в то время как Ignatia, погружаясь в отчаяние, старается себя сдержать (Natrum muriaticum).
Отсюда и более взволнованный, горький и драматичный тон: «Как могу я продолжать жить, когда он ушел?» или: «Когда я утром просыпаюсь, я не знаю, как мне прожить этот день с этим ужасающим одиночеством впереди. Ещё меньше понимаю, как прожить следующую неделю, месяц или год. И когда я думаю, что эта ужасающая пустота может продолжаться всю остальную мою жизнь, на меня накатывает волна ужаса!» Или: «Он составлял такую неотъемлемую часть меня, что я никогда не почувствую себя чем-то цельным без него! Это всё равно, что потерять зрение или слух, или правую руку, и я всегда буду чувствовать потерю». Мужчина Ignatia выразил своё отчаяние даже в более сильных выражениях: «Поскольку жизнь уже никогда не будет без неё такой же счастливой, как была, и нет уже никаких радостей, и не для чего больше жить, то я бы хотел вырезать своё сердце, чтобы ничего не чувствовать, или отрезать голову, чтобы больше о ней не думать!»
Когда страдающей от любви Ignatia советуют заняться другими делами, она обычно отвечает: «Но куда мне обратиться? Без него — меня ничего больше не интересует!» И это правда. Слава, осуществившиеся мечты, богатство, успех, творчество — всё это ничто для Ignatia, если её любимый ушел. Все аспекты её жизни кажутся ей незначительными, все обязанности — бессмысленными, и теперь стали ненужными все те дела, которым она раньше отдавала всю энергию, время и чувства. Ей некуда идти за утешением, и отвергается, даже сама возможность спасения. Никакие силы внутри неё и снаружи не в состоянии противодействовать огромной и пугающей пустоте, которая охватила её. «Я должна прекратить вспоминать его день и ночь, месяц за месяцем, но я не знаю как!» — жалуется она. «Иногда, на короткие периоды, мне удаётся отвлечься, но затем снова набегают мысли о нём и захватывают меня. И никак, абсолютно никак я не могу от них избавиться!»
Однако во многих из таких случаев Ignatia способна принести отчаявшимся пациентам некоторое спокойствие, которое даёт возможность со временем полностью излечиться.
Примером сказанному может послужить одна пациентка, описавшая подробно свою свекровь в образах творения Данте. В первое посещение она сказала: «Я в Аду все дни и ночи напролет, в девятом, самом пылающем круге настоящего Ада!» Во второй свой приход, после приема нескольких доз Ignatia 50M, она уже описывала своё состояние так, как будто перешла из Ада в Чистилище: «Я всё ещё нахожусь в низших кругах, но уже вышла из Ада». При последующем посещении она продолжала своё восхождение: «Небеса ещё так далеко, и, может быть, я никогда туда не попаду, но я достигла самых высоких кругов Чистилища и, наконец, увидела где-то на горизонте слабый свет после долгой темной ночи».
Обострённость её романтического отчаяния может привести Ignatia к «мыслям о самоубийстве» (Кент), но обычно это стремление не достигает своей наивысшей точки. Хотя при этом мучительность момента может легко сравняться со степенью отчаяния самоубийства, такой как у Arsenicum album, Nux vomica, Natrum sulphuricum или Aurum metallicum, возможно, это происходит от того, что любовь воспринимается с такой одержимостью, что вытесняет любые другие эмоции. Или возможно, что человек стремится сохранить эти жизненно важные эмоции любой ценой.
Когда инстинкт самоубийства достигает наивысшей точки, то Ignatia уже перестаёт быть симилиумом и необходимо поискать другое средство.
Обычно в распадающейся связи Ignatia старается вернуть первоначальный романтичный накал чувства, спрашивая своего возлюбленного: «Что ты хочешь от меня? Что мне сделать, чтобы ты был доволен или любил меня больше? Я, действительно, стараюсь тебя понять, поэтому, пожалуйста, постарайся понять меня и мои эмоциональные запросы…» — и так далее. Но примирительное поведение, попытки объяснений, обвинений и мольбы — всё в равной степени неэффективно, потому что этот человек стремится более сильно, чем партнер хочет или способен выразить, и стремится, возможно, подсознательно отрегулировать поведение и реакции другого в соответствии со своими желаниями и идеалами.
Защита партнера от подруги типа Ignatia часто приобретает такую (вполне законную) форму: «Дело в том, что я не хочу таких отношений, когда другой человек надеется, что я полностью буду её счастьем. Это неизбежно приведет к разочарованию. Никто не должен быть ответственным за то, чтобы составить всё счастье и цель жизни для другого человека!
А когда любовь в конце концов распадается после долгого периода неудовлетворенности и бесполезных надежд («Он, по существу, никогда не удовлетворял меня!», «Он постоянно меня разочаровывает!»), Ignatia становится раздражительной по пустякам — какие-то особенности в поведении партнера, привычка постоянно принюхиваться или прочищать горло, например, не говоря уже о более интимных привычках, и так до тех пор, пока само присутствие человека не становится для неё невыносимым, и уже что бы он ни сказал или ни сделал, вызывает отвращение (Nux vomica у мужчин). К этому времени она уже настолько удручена, настолько эмоционально оскорблена и так опустошена, что возмущается необходимостью объясняться или разжёвывать правильные ответы. Убеждённая, что она одна несёт весь груз отношений, она слишком измотана, чтобы поддерживать их и дальше, и в этот момент готова оставить все попытки к примирению.
Подробно описывая все несчастье любви, пациентки типа Ignatia часто изображают её как кабалу и признаются, что их страсть не угасала даже вопреки их суждениям. Она знала, что человек для неё «не тот», что есть очень значительные расхождения во вкусах, воспитании, темпераменте («Я не могу поверить, что это произошло со мной. Почему у меня возникла такая неуправляемая страсть к такому совершенно неподходящему человеку? Это, должно быть, судьба!»), но все эти факторы перестают иметь какое-нибудь значение в пылу романтической страсти («она признаётся в любви… человеку совершенно не её социального круга, для которого она слишком чувствительна, чтобы иметь с ним что-либо общее», Кент).
Характерные фразы, используемые для описания преобладания надо всем этой одержимости таковы: «Почему я так поступила с собой? В лучшем случае эти отношения принесли мне больше горя, чем радости. И, тем не менее, хотя я никогда не могла бы быть полностью счастлива с ним, разве я могу быть когда-нибудь счастлива без него?» Или: «Я думаю, что источник не соответствует Божественной Страсти. Я не знала ни дня покоя и счастья с тех пор, как мы познакомились три года тому назад. Но всё равно, я люблю его до безумия». Или мужчина начинает сам рассказывать: «Она мне никогда не подходила. Никогда не было с ней простого решения или ясного будущего для наших взаимоотношений. Объективно в них было гораздо больше отрицательных, чем положительных сторон. Но на эмоциональном плане всё это как-то не имело значения. Просто она мне нужна!» Если спросить у человека типа Ignatia, почему он не разорвал связь, которая причинила столько горя, то обычно в ответ можно услышать, что любимый человек всё равно, несмотря ни на что, даёт величайшее счастье, какое ему когда-либо довелось испытать, и что, если лишить его этих крох, то им нечем будет утолить голод.
