Неизвестное наше тело - Нудельман Рафаил Ильич (читать книги без .txt) 📗
Английский врач Джеральд Легг высказал предположение, что неожиданное попадание света на зрачки вызывает слезы, которые проникают в верхнюю часть носовой полости и раздражают там слизистую. Но какая в этом генетика? И что, число чиханий зависит от количества слез? По другой, более правдоподобной, гипотезе все дело во взаимосвязи и взаимодействии нервных центров мозга, принимающих сигналы органов чувств и отдающих сигналы мышцам тела. В данном случае, говорит гипотеза, имеет место взаимодействие между зрительным центром, куда внезапно поступает сигнал о резком усилении интенсивности света, и центром, отдающим сигнал лицевому нерву, который управляет движениями лица и носа. Эта гипотеза представляется более правдоподобной потому, что такие же приступы чихания часто вызываются и другими неожиданностями — например, внезапным вдыханием холодного воздуха или внезапным появлением сильного запаха, так что всем этим внезапностям можно дать единое объяснение: всякое неожиданное и сильное раздражение какого-нибудь нерва, несущего информацию в свой (зрительный, обонятельный и т. п.) центр в мозгу, передается посредством такого взаимодействия в центр, который управляет лицевым нервом. Впрочем, и тогда остается необъяснимой загадка: почему в случае света каждая семья чихает строго определенное число раз?
В общем, даже в простом «Апчхи!» есть много странностей и загадок. В нем есть своя глубина и свои тайны. Перефразируя известное выражение, чихание имеет много гитик. Расскажем под конец о самой забавной. Ее обнаружили (и описали в «Журнале медицинской генетики») в 1989 году два кувейтских врача Ахмед Тиби и Касем аль-Салех. Напоминая в начале своей статьи историю открытия АСНОО, они затем пишут: «Мы хотим сообщить здесь семейную историю другого чихательного расстройства, точно так же передающегося по наследству аутосомно-доминантным путем, но провоцируемого не светом, а переполненным желудком. У обнаруженного нами пациента всякое переполнение желудка немедленно вызывало три-четыре неконтролируемых чихания. Та же особенность, по его словам, свойственна трем его братьям, одной из двух сестер, отцу, дяде, сыну и дедушке. Наш пациент заинтересовался этой семейной особенностью после того, как его дочь в возрасте одного года тоже обнаружила ее и тоже лишь после того, как ее желудок был набит до отказа. Как правило, все в семье чихали при этом три-четыре раза, но в отдельных случаях это число достигало пятнадцати». Авторы заключали: «Хотя в научной литературе мы не встречали упоминаний о таком феномене, но в беседах с коллегами сумели выявить еще три аналогичных семейных случая и потому полагаем, что это не такой уж редкий феномен. Мы надеемся, что дальнейшие исследования помогут понять, сколько из нас страдает таким неконтролируемым чиханием после сытной еды и почему».
Как вы, наверно, уже догадались, этот вид чихания тоже немедленно обзавелся своей аббревиатурой. Его придумала канадская специалистка по генетическим заболеваниям Джудит Холл, и звучит оно (по-английски) «snatiation» («чихобжорство»), потому что составлено из слов sneeze (чихать) и satiation (пресыщение), но сама Джудит Холл в своей веселой статье расшифровывает его с насмешливой псевдонаучной серьезностью как Sneezing Noncontrollably At a Tune of Indulgence of the Appetite-a Trait Inherited and Ordained to be Named (что-то вроде «Неконтролируемое чихание, являющееся мелодией потворства аппетиту и наследственной особенностью, предопределенной получить свое название»). Она призывает всех нас расспрашивать друзей и знакомых в поисках других, еще неизвестных видов наследственного чихания, и я могу только присоединиться к этому призыву, подчеркнув, что в случае удачи вы можете увековечить свое имя, придумав своей находке звучную аббревиатуру.
А кстати, не является ли еще одной странностью чихания, что его все время сопровождают аббревиатуры?
Для чего мы зеваем?
Может показаться, что правильнее было бы спросить: «Почему мы зеваем?» Но нет — вопрос в заголовке задан правильно. Ибо ученые мужи до сих пор спорят как раз о назначении того действа, которое великий Даль описывает в своем словаре незабываемыми словами: «Открывать судорожно рот, с потяготой, от скуки или истомы». Заметим, кстати, что, по Далю, у зевка нет никакого назначения, одна лишь причина, каковой является скука или истома. Но люди давно уже обратили внимание на странную особенность этой «потяготы» — ее заразительность. Вот и тот же Даль приводит поговорку: «Не зевай в людях, на всех позевоту нагонишь». У зевоты, стало быть, есть некий, высокопарно выражаясь, «социальный аспект» — проще говоря, она способна объединить людей в общем действии. Может быть, именно в этом и есть ее тайное назначение? Но с другой стороны — ведь мы зеваем и наедине с собой? Тогда, быть может, за этим приятным занятием стоит какая-то физиологическая потребность?
Надо разобраться.
Присмотримся к зевку. Не будем заглядывать зевающему прямо в «зев», каковым словом Даль обозначает «все пространство полости рта между языком, нёбом и задней стенкой глотки», — в зев человеку заглядывать неприлично, если ты не отоларинголог, — поэтому просто посмотрим издали, что с этим зевающим происходит. Прежде всего, мы видим, что он зевает непроизвольно, как будто не сам зевает, а кто-то «изнутри» ему приказал раскрыть рот и сладко зевнуть. Мозг, что ли? Зачем? Странно. Но пойдем дальше. Наш зевающий не просто опускает нижнюю челюсть — он опускает ее до предела, и он не просто открывает рот, а открывает его на всю возможную ширину, в три-четыре раза шире нормального. Затем он втягивает воздух на всю возможную глубину; причем грудь его расширяется и легкие до отказа наполняются живительным кислородом. При этом все мышцы его тела, вплоть до тех, что окружают глаза, так сильно напрягаются (это отметил еще Дарвин), что из глаз порой брызжут слезы, а изо рта вырывается слюна. Иногда он к тому же делает резкие, непроизвольные движения руками (далевская «потягота»). Наконец, на последнем этапе он медленно выдыхает втянутый воздух и при этом непроизвольно производит (хотя не всегда) некий звук, порой способный даже напугать окружающих. Все это продолжается четыре — семь секунд. Если бы мы измерили в это время его пульс, то заметили бы, и с немалым удивлением, что зевок, этот признак «истомы», в действительности сопровождается довольно сильным, до 30 процентов, учащением сердцебиения. Иными словами, это, скорее, признак физиологического возбуждения (а у кроликов и крыс — даже сексуального возбуждения). Но не мог же ошибиться народ, заявляя уверенно, на основании своего многотысячелетнего опыта, что зевота идет от скуки и безделья, сильно клонящих человека ко сну. Как же совместить сонливость с возбуждением?
Впрочем, это противоречие — не единственная загадка зевка. Обратите внимание, господа, — ведь зеваем не только мы, цари природы, которых и впрямь слишком часто клонит в сон от безделья и скуки. Зевают также обезьяны (кстати, Дарвин писал, что бабуин зевает, «чтобы, обнажив клыки, устрашить соперника»). Зевают мыши и крысы, коты и собаки, тигры и ягуары, лошади и совы, морские свинки и императорские пингвины, даже амфибии, змеи и рыбы. Короче — почти все позвоночные. Как-то не верится, что все это множество живых существ всегда зевает от безделья. Тем более — от скуки. И потом, скажу вам по секрету — мы сами начинаем зевать уже в материнской утробе, когда мы еще зародыш. Что же, нам уже в таком нежном возрасте, в уютном мамином животе, слышится гоголевское «Скучно жить на этом свете, господа»?
Выходит, не только в скуке дело. Вот, к примеру, спортсмен — он зачастую зевает перед ответственным соревнованием; разве ему скучно? Нет, что-то куда более сложное и серьезное явно чудится за этим почти универсальным зевком, за этой галереей зевающих позвоночных, что-то воистину широко социальное или глубоко физиологическое. А может быть — даже эволюционное. Но что именно?
Обратимся к ученым мужам. Как мы заметили выше, они все еще спорят по этому поводу. Спорят — значит, имеют разные взгляды. Какие же именно?
