Внушение и его роль в общественной жизни - Бехтерев Владимир Михайлович (читать книги онлайн без .TXT) 📗
Та же самая сила внушения действует, очевидно, и в войсках, ведя их к блестящим победам.
Без сомнения, дисциплина и сознание долга создают из войск одно могучее колоссальное тело, но последнее для того, чтобы проявить свою мощь, нуждается еще в одухотворяющей силе, и эта сила заключается во внушении той идеи, которая находит живой отклик в сердцах воюющих. Вот почему умение поддержать дух войск в решительную минуту составляет одну из величайших забот знаменитых полководцев.
Этой же силой внушения объясняются геройские подвиги и самоотвержение войск под влиянием одного возбуждающего слова своего любимого военачальника, когда, казалось, не было уже никакой надежды на успех.
Очевидно, что сила внушения в этих случаях, устраняя сознание невозможности достигнуть цели, ведет к результатам, которых еще за минуту нельзя было ни предвидеть, ни ожидать. Таким образом сила внушения приводит иногда к событиям, свершить которые воля и сознание долга без соответствующего внушения были бы не в состоянии.
Когда имеется достаточно условий для того, чтобы данное внушение получило отклик в умах людей, последнее воздействует на народные массы в том или другом направлении соответственно своему содержанию. Так как наши народные массы по своей неразвитости еще содержат немало грубых инстинктов и в то же время им доступно сознание высоконравственных начал, усваиваемых главным образом благодаря религии и воспитанию в духе общей государственной идеи, то естественно, что путем внушения народные массы могут быть направляемы как к самым безнравственным и жестоким поступкам, так и к великим историческим подвигам. Поэтому-то и организованные толпы, как известно, нередко проявляют свою деятельность далеко не соответственно тем целям, во имя которых они сформировались. Достаточно, чтобы кто-нибудь возбудил в толпе низменные инстинкты, и толпа, объединяющаяся благодаря возвышенным целям, становится в полном смысле слова зверем, жестокость которого может превзойти всякое вероятие.
Вообще известно, что возбужденная толпа способна на самые бесчеловечные поступки, благодаря именно тому, что на место здравой логики является автоматизм и импульсивность как прямые следствия внушения. Современные нам жестокости американцев, расправляющихся по суду Линча с преступниками или только лицами, подозреваемыми в преступлении, служа позором для страны свободы, получают тем не менее объяснение в этой импульсивности толпы, которая не знает никакой пощады.
«Хотите вы типического примера преступлений толпы? — говорит Тард в одном из своих сочинений. — Революция Тэна дает нам таких примеров больше, чем нужно. В сентябре 1789 г. в Труа создается легенда, враждебная для мэра Гуеза: он скупщик, он хочет заставить народ есть сено. Гуез известен своей благотворительностью. Он оказал большие услуги городу. Но что за важность! 9 сентября на трех возах мука оказалась дурною; народ стал собираться и кричать: "Долой мэра!", "Смерть мэру!". Гуеза при выходе из суда сшибают с ног, бьют ногами и кулаками, и он умирает, пораженный ударом деревянного башмака в голову. Одна женщина бросается на поваленного старика, топчет его лицо ногами и несколько раз вонзает ему ножницы в глаза. Его тащат с веревкой на шее к мосту, бросают в воду, затем вытаскивают и снова волочат по улицам, по лужам "с клочком сена во рту". После этого начались грабежи и разрушение домов, причем у одного нотариуса было похищено и распито более шестисот бутылок вина. В ту же эпоху толпа поступила еще ужаснее в Кане: майор Бельсон был разорван на части подобно Лаперузу на островах Фиджи, и одна женщина съела его сердце».
Иногда достаточно одного брошенного слова, одной мысли или даже одного мановения руки, чтобы толпа разразилась рефлективно жесточайшим злодеянием, пред которым бледнеют все ужасы грабителей.
Вспомните сцену из «Войны и мира» на дворе князя Ростопчина, предавшего толпе для собственного спасения одного из заключенных, вспомните печальную смерть воспитанника Военно-Медицинской Академии врача Молчанова во время наших возмущений в последнюю холерную эпидемию! Достаточно, чтобы во время страшных народных эпидемий проник слух об отравлении водных источников, чтобы исступленные толпы стали искать отравителей, и смерть тем из несчастных, на которых падает в этом случае хотя бы тень подозрения. Так бывает не только в наших захолустьях, но и в таких центрах цивилизации, как Париж, где во времена холерных эпидемий буквально повторялись те же самые события. По словам Жиске, «один молодой человек, служащий в министерстве внутренних дел, был убит на улице Сен-Дени по одному подозрению в том, что он хотел бросить яд в чан одного торговца вином».
Достойно внимания, что подобные же действия толп повторяются с необычайной стереотипностью во все времена и в разных странах. «Римские толпы, обвиняющие христиан в поджогах Рима или в поражении, постигшем какой-нибудь легион, и бросающие их на растерзание зверей, средневековые толпы, выставляющие против альбигойцев, против евреев, против какого-нибудь еретика нелепейшие обвинения, распространенность которых принимается за доказательство их справедливости; немецкие толпы Мюнцера во времена Реформации, французские толпы Журдана во времена Террора, — все они и всегда представляют одно и то же зрелище».
Как быстро передается внушение в толпе, особенно уже ранее наэлектризованной, показывает пример, заимствованный из Бианки. В одной деревушке народ, уже до некоторой степени возбужденный, заметил при выходе из церкви нескольких полицейских, явившихся для исполнения своей службы. Этого было достаточно, чтобы дать повод к общему раздражению, начались свистки и крики, послышались зажигательные возгласы и песни, и не прошло много времени, как толпа, состоявшая из совершенно мирных граждан, в том числе стариков и детей, начала бить стекла и громить все, что она могла.
Вот почему благородство и возвышенность религиозных, политических и патриотических целей, преследуемых людьми, собравшимися в толпу, по справедливому замечанию Тарда, нисколько не препятствует быстрому упадку их нравственности и крайней жестокости их поведения, лишь только они начинают действовать сообща. Тард. Преступления толпы. Невр. Вестник. Т. 1, вып. 1. В этом случае все зависит от направляющих толпу элементов.
До какой степени быстро, почти мгновенно, толпа по внушению изменяет свои чувства, показывает рассказ Ph. De Segur об одной толпе 1791 года, которая в окрестностях Парижа преследовала одного богатого фермера, будто бы нажившегося на счет общества. В ту минуту, когда этому фермеру грозила уже смерть, кто-то из толпы горячо вступился за него, и толпа внезапно перешла от крайней ярости к не менее крайнему расположению к этому лицу. Она заставила его петь и плясать вместе с собою вокруг дерева сво-боды, тогда как за минуту пред тем собиралась его повесить на ветвях того же самого дерева.
Мы не касаемся здесь спорного вопроса — всегда ли обязательны для всякого действия толпы особые вожаки, как думает Тард, или же возможны и самостоятельные действия толпы без всяких вожаков, как утверждают его противники; во всяком случае несомненно, что действия толпы в значительной мере обязаны внушению и самовнушению, часто даже сводящемуся к простому подражанию.
Таким образом, в зависимости от характера внушения толпа, доступная по своему уровню нравственным идеалам христианского учения и в то же время сохранившая в себе еще остатки дикой грубости нравов, способна проявлять возвышенные и благородные стремления или, наоборот, низменные и грубые инстинкты. В этом именно и проявляются характеристические особенности в действиях толпы.
Не подлежит вообще никакому сомнению, что объединенные известной мыслью народные массы ничуть не являются только суммой составляющих их элементов, как иногда принимают, так как здесь дело не идет об одном только случайном объединении, но о психическом объединении, поддерживаемом и укрепляемом главнейшим образом благодаря взаимовнушению. С этим вместе активность отдельных элементов толпы усиливает их до наивысшей степени, и при полном психическом объединении вся толпа может действовать, как один человек, двигаясь, как одно огромное социальное тело, объединенное одним общим настроением и одними и теми же чувствами и мыслями. Но как легко толпа приходит в возбужденное состояние, делаясь в высшей степени активною, так же легко и, пожалуй, еще легче толпа впадает при соответствующих условиях и в панику, о чем была уже речь выше. И здесь, в панике, все дело в силе внушения, взаимовнушения и подражательности, а не в логическом убеждении, — в автоматизме, а не в разуме.
