Мысли и сердце - Амосов Николай Михайлович (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Брось обольщаться. Годы пройдут, пока сделают. Ладно, подождем.
Вот и пост. Все спокойно.
— Почему не сообщили мне результаты исследований?
— Да у нас уже все прояснилось, все в порядке.
— Так надо было сказать. Я не мальчик — бегать.
Юле действительно лучше. Немножко порозовела, дышит спокойнее.
— Как?
— Дышать полегче. Только очень горло надрали трубкой. Нина:
— Мы ее интубировали. Оказался ателектаз, отсосали мокроту, и стало легче. Легкое просветлело. И крови перелили пол-литра быстрым темпом.
Слава Богу, обошлось. Не нужно оперировать.
Смотрю анализы. Гемоглобин понижен. Нужно еще переливать кровь. Хорошая штука — клапан. Если бы он плохо работал, то при малейшем осложнении со стороны легких погибла бы... Послушать? Не стоит сажать, устала. Доверяю.
Пойду вниз, посмотрю, как тот мужчина. Чтобы спокойно заниматься с ребятами.
Лестницы. Мысли: нужно серьезно заняться камерой. Нашли литературу, очень интересную. Маленькая Голландия сумела сделать камеру и теперь удивляет мир. А мы? Не очень надеюсь, что быстро удастся. Неповоротливы. Страсть — очень сильный стимул. Но страсть — у меня, у Виктора, у тех инженеров.
Гипоксия — наш самый страшный враг. Запас кислорода в организме — на пять минут. Почему так неразумно мало? А зачем было больше? Воздух всем доступен. На удушение эволюция не рассчитывала. Как зримо теперь человек конкурирует с природой! Космос. Водородные взрывы. Вычислительные машины. Подбираемся к главному — к жизни.
Давай без телячьих восторгов. Не журналист.
Врач.
Вот и кабинет. Спина устала хуже, чем на операции. Виктор вскакивает навстречу, как в театре.
— Позвольте представить — инженеры с завода: старший — Аркадий Павлович Смородинов и младший — Яков Борисович Брикман. Энтузиасты на камеру.
— Неужели?
Здороваюсь.
Симпатичные: Аркадию лет тридцать пять, а второй совсем юный.
Лицо человека — это все. Только читать уметь. Я не очень умею. Подождем.
— Михаил Иванович, я уже познакомил товарищей с задачей. В общих чертах. Но хотелось бы услышать от вас.
— Прежде всего я хочу услышать, серьезны ли у вас намерения.
— Виктор рассказал, что может дать такая камера, и это очень интересно. Понимаете, хочется принести пользу. (Фраза?) Возможности у нас большие. Директор поддерживает. С ним уже предварительно говорили.
Скромный товарищ. Лоб высокий, твердые складки около рта. Цену себе знает.
— Ну, а деньги? Мы ведь довольно бедные люди.
— Если будет санкция директора — то все спишем. То есть вам придется платить, но немного. Спроектируем даром, а при изготовлении припишем к каким-нибудь богатым заказчикам.
Знакомо. Хирурги всюду побираются у добрых дядюшек — инженеров, директоров заводов. Спасибо им. Впрочем, не всегда доводят дело до конца. У них тоже начальство, план, который вечно «горит».
Дареному коню в зубы не глядят. Придется рассказать.
Нужны камеры трех типов. Одна — большая — для операций, метра четыре в диаметре, вторая — поменьше, терапевтическая, для лечения больных. А третья — совсем маленькая — для одного человека. Прозрачная, чтобы видно все.
Рассказал, что дает камера для легочных, для сердечных больных.
— Вот это главное. Но есть и еще важные вещи, особенно для нас, хирургов. Например, искусственное кровообращение. Можно сделать маленький АИК с очень малым объемом крови. Можно обходиться совсем без крови, заполнять машину плазмой. И вообще не будет проблемы кислородного голодания во время операции. Есть и еще побочные применения: для борьбы с инфекцией, при отравлениях.
Говорим о разных технических вопросах: о составе газов, о компрессорах и химических поглотителях СО2, об автоматике...
— Михаил Иванович, учтите, пока они спроектируют и изготовят эти огромные камеры, пройдет много времени... Нужен специальный дом, потом эксперименты, и только потом — больные. Как вы думаете, ребята, через сколько месяцев можно иметь камеры? Только говорите реальные сроки, не хвастайте.
Задумались. Что-то сказали друг другу вполголоса. Я не слышал, потому что за мною пришли из приемного покоя — нужно больных смотреть. Пусть немного подождут.
— Нам нужно года два с половиной.
— Ого! Так долго? Я думал, за год можно сделать.
Разочарование. Те больные, которым нужно сейчас, не проживут два года. Жаль. Даже погас интерес.
— Сколько же времени понадобится на эксперименты? А, Виктор?
— Я не знаю, как пойдут. Полгода, может быть.
— Очень долго. Но делать все равно надо.
Надо. Привык к мысли о камере, жалко расставаться. Уже обещал больным и родственникам. Сказать «отбой»? А зачем? Зачем лишать последнего? Плохо, если бы каждый знал свою судьбу.
Ускорить. Нужно ускорить, сократить время. Хотя бы для опытов, примитивную. Попрошу.
— Ребята, а не можете вы сделать сначала маленькую камеру для опытов? Поставим на веранде около корпуса, и летом можно работать.
А может быть, и больных полечим. Не скажу.
— Какого же размера? Что значит — маленькая?
— Я думаю, метра два или даже меньше в диаметре, ну и длина примерно два, два с половиной. Как, Виктор Петрович, хватит для экспериментов?
— Не шикарно, но, я думаю, можно. Операций, конечно, там не сделаешь, но кое-что удастся.
— Мы бы могли наполнять ее воздухом и кислородом из баллонов, потому что компрессорное хозяйство — это слишком сложно. Можно обойтись без шлюза, если не заходить в течение опыта. Чтобы сделать проще. За сколько времени можно такую бочку сварить?
Аркадий быстренько нарисовал на бумажке эскиз, проставил размеры. Действительно, бочка, лежащая на боку.
— Вот такая вас устроит? Смотрим.
— Да, для опытов достаточна.
— Мы сможем ее сделать за три месяца.
— Это здорово!
Все довольны. У Виктора даже глаза заблестели.
Потом сомнение.
— Что-то уж очень быстро.
— Долго ли сварить, если найдем готовые днища. А проектирования тут — на неделю. Скажите только «добро».
Еще бы мне не сказать! Нет, не перевелись энтузиасты! Что бы мы делали без них?
— Значит, договорились: мы проектируем. Потом попросим вас поговорить с директором, чтобы ускорить изготовление. Если вы найдете время...
— Конечно.
Простились за руку. Хорошие ребята. За три месяца, конечно, не сделают, это они треплются. Да зимой она нам и не нужна, поставить некуда. А что, можно затащить в палату? Вынуть косяки, окно расширить... Виктор может себе докторскую диссертацию сделать на камере. Отличная тема. А то брался за одно, за другое, и все так. Несобранный он какой-то, хотя будто толковый. Дам ему идеи. Намечу эксперименты, план — пусть думает.
Вижу через стекло, опять кто-то идет. Наверное, зовут на прием. Сейчас пойду. Стучат.
— Войдите!
— Здравствуйте, Михаил Иванович!
— Саша! Вот хорошо!
Смотрю как доктор. Не видел недели две. Ничего. Цвет лица здоровый. Отеков не видно. И глаза живые.
Очень приятно видеть эти глаза. Не перестаю удивляться: «Все-таки живой». И немножко страх — не случилось ли чего.
— Не беспокойтесь — пришел по кибернетическим делам.
Все хорошо. Понимает. Знает, что боюсь.
— Отлично, что пришли. — Я снова зову его на «вы», хотя и не хочется. Нельзя. Не пристает к нему фамильярность.
Но нужно идти на прием. Ждут.
— Саша, вы подождите, чем-нибудь позанимайтесь, а я на полчаса схожу в поликлинику...
— Пожалуйста, пожалуйста. Сколько угодно. Я найду дела...
Иду в поликлинику. Впрочем, «поликлиника» — это слишком громко: просто комната при приемном покое и небольшой рентгеновский кабинет. Вестибюль переполнен.
Пробираюсь к рентгенокабинету.
Много знакомых — эти пришли на проверку. Здороваюсь с ними, расспрашиваю — с любопытством и с тревогой. Все хотят, чтобы я сам посмотрел, послушал. Но всех не успеть. И не нужно — опытные помощники.
— Михаил Иванович, посмотрите, пожалуйста, в такую даль ехали...
