Парадоксы мозга - Сергеев Борис Федорович (чтение книг .TXT) 📗
В момент полного выключения левого полушария испытуемые даже и не пытаются произнести какой-либо звук. Только когда его функции начинают восстанавливаться, они делают первые попытки что-то сказать по собственной инициативе или ответить на заданный вопрос, но эти попытки не дают результатов. Немного спустя способность производить звуки восстанавливается, появляются первые, еще нечленораздельные звуки, затем возникают первые односложные слова, а позже целые предложения. В этот период язык и губы еще полностью не повинуются испытуемому. Если попросить его открыть рот и кончиком языка сначала дотронуться до нижних зубов, потом до нёба, он с таким простым заданием не справится.
Инактивация левого полушария полностью нарушает восприятие речи и вообще звуков. Когда состояние оглушенности проходит, испытуемый начинает поворачивать голову в сторону сильного звука, затем откликаться на свое имя, позже восстанавливается способность понимать обращенную к нему речь, выполнять простые инструкции. В последнюю очередь восстанавливается способность называть такие простые и обыденные предметы, как ложка, карандаш, чайник, а затем и те, с которыми испытуемому приходится сталкиваться редко, вроде отвертки, циркуля, фонендоскопа.
Иногда повреждение мозга при травмах или его заболеваниях приводит к выключению работы преимущественно моторного центра речи, зоны Брока, или звуковоспринимающего центра Вернике. В возникающих при этом расстройствах речи на первый взгляд много общего. Это вызывало недоумение. Долгие годы оставалось загадкой, почему при выключении моторного центра не только страдает сама речь, но нарушается и ее понимание. Лишь в наши дни стало понятно, насколько двигательный контроль важен для восприятия речи.
Маленькие дети учатся не только говорить, то есть производить речевые звуки, но и воспринимать их. Эти два процесса так тесно переплетены, что один без другого полноценно выполняться не могут. Каждое новое слово ребенок должен обязательно повторить, одновременно анализируя и сопоставляя звуки речи и двигательные реакции языка, гортани, голосовых связок, возникающие при произнесении данного слова. В нашем мозгу отдельные фонемы и целые слова хранятся в виде их «двигательных» и «звуковых» копий, но двигательные образы фонем для нас важнее звуковых. Без участия двигательного центра речи невозможно пользоваться «двигательными» копиями фонем и слов, а значит контроль за восприятием речи становится односторонним и неполным.
При неполадках в моторном центре речи воспроизводство некоторых звуков вызывает у человека особенно серьезные затруднения. Он постоянно путает «л» с «н», «д» смешивает с «т», а «б» с «п». Ему трудно их произнести, а потому и невозможно понять.
Очень долго не удавалось понять механизм нарушения восприятия речи при выключении центра Вернике. С доисторических времен известны глухонемые люди, потерявшие слух в раннем детстве или глухие от рождения. Лишенные возможности слышать звуки человеческой речи, они, естественно, не смогли научиться говорить. Глухота или полное отсутствие интеллекта считались единственно возможными причинами неспособности понимать человеческую речь. Между тем выключение или повреждение центра Вернике не приводило к значительному снижению интеллекта. Оставался, следовательно, слух. Именно на недостаточность слуха и относили вину за потерю способности к восприятию речи.
Изучение случаев нарушения восприятия речи не подтвердило этих предположений. Испытуемые с временно выключенным левым полушарием не становятся глухими. В этом нетрудно убедиться, хотя испытуемый и не способен говорить. Ему объясняют, что, услышав определенный звук (дают его прослушать), он должен поднимать правую руку, а на другой, достаточно похожий звук, – левую. Простая процедура, и испытуемый с нею легко справляется. Значит, слышит и хорошо различает даже похожие звуки.
В хорошей сохранности слуха испытуемых убеждают и наблюдения за их поведением. Они легко ориентируются в самых различных звуках. Не спутают звонок телефона со звуком дверного звонка, дребезжание трамвая за окном легко отличают от грохота грузовика, карканье вороны – от лая собаки. В пользу полной сохранности тонкого анализа неречевых звуков свидетельствует способность испытуемого не только слышать птиц и наслаждаться их пением, но и узнавать по голосам. Правда, пока ему трудно рассказать о том, что он услышал. Когда речь начнет восстанавливаться, испытуемый может заявить, что птица мяукает или лает, а собака поет или каркает, но совершенно очевидно, что эти ошибки являются следствием затруднения в подборе слов, а не нарушения слуха.
Наблюдения убеждают, что выпадение функций левого полушария серьезно не отражается на слухе. Правополушарный человек, оперируя лишь одним полушарием, отлично справляется со всеми заданиями по распознаванию неречевых звуков, зато к звукам человеческой речи особого интереса не проявляет. Он часто не замечает, что к нему обратились с вопросом. Для того, чтобы испытуемый услышал адресованную ему речь, обратил на эти звуки внимание, они должны быть несколько усилены. И тем не менее время от времени он перестает их воспринимать. Исследователю постоянно приходится повторять вопрос или задание, добиваясь, чтобы испытуемый наконец его услышал. Все же многие слова тот не узнает и отвечает на вопросы медленно, не сразу, точно ему всякий раз требуется секунда-другая, чтобы собраться с мыслями.
Расстройства восприятия речи, возникающие после нарушения функций левого полушария, объясняются двумя причинами. Близкие звуки человеческой речи, близкие фонемы не имеют четких различительных границ. Однако их необходимо различать, несмотря на то, что у каждого из нас своя высота и тембр голоса, разная скорость речи, неодинаковая громкость, восприятие речи чаще всего осуществляется в условиях звуковых помех. Все же мы с этим справляемся, хотя нам постоянно приходится иметь дело с дифференцированием длинных потоков речевых звуков, к тому же следующих с достаточно высокой скоростью. Для различия длинных верениц именно таких звуков и предназначен центр Вернике. При выключении или частичном подавлении его функций понимание речи нарушается.
Вторая причина затруднений в восприятии речи – нарушение звуковой памяти, способности запоминать речевые звуки. Если к правополушарному испытуемому возвращается способность узнавать и повторять их по отдельности, то одновременно с несколькими звуками он справиться обычно не может. Простую комбинацию из трех звуков «а-о-у» способен повторить только сразу после прослушивания, а спустя минуту начинает путаться. Уже забыл!
Объем памяти на звуки у таких людей сужен и значительно укорочена ее длительность. При достаточно хорошо сохранившейся способности узнавать отдельные речевые звуки и повторять их человек запутается, если их три–пять. Хотя каждый отдельный звук он узнал, но процесс анализа очередного звука мешает ему удержать в памяти предыдущий. Когда он дошел до третьего звука, первый уже забыт. Анализ целого слова для него представляет большие трудности, особенно если в нем есть плохо дифференцируемые звуки («п» и «б» – «забор» и «запор»). Из-за трудностей в анализе речевых звуков страдает и их синтез. Человек теряет способность подбирать необходимые звуки и выстраивать их в длинные цепочки так, чтобы из них возникали слова или предложения. Вот почему при выключении центра Вернике человек не только перестает понимать речь, но и сам теряет способность говорить.
При полном изолированном выключении центра Вернике человек совсем не говорит. Хотя артикуляция не пострадала, поток звуков, которые он извергает, может стать совершенно неразборчивым. Врачи называют этот симптом словесным салатом. Создается впечатление, что обычная речь разрублена на мелкие кусочки, все тщательно перемешано и в таком виде выдается слушателям.
По мере восстановления речевого слуха возвращается способность узнавать и воспроизводить слова, такие, как «стол», «стул», «очки». Но попробуйте то же слово «стол» произнести не слитно, а с крохотным интервалом между отдельными звуками – «с-т-о-л». Испытуемый узнает их и даже запомнит последовательность, но не сможет составить в цепочку, синтезировать из них слово. Опять слишком велика нагрузка на память.
