Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача - Автор неизвестен (читать книги регистрация .txt) 📗
Ошибки иногда случаются, смертельные исходы бывают, но у меня, слава Богу, это происходило не из-за халатности…
Я отодвинул руку Адамса и подставил указательный палец, чтобы удержать стремительный поток, рвавшийся из сердечной стенки, теперь Адаме зашивал ее под моим пальцем.
— Осторожно, — прошептал я, — Джим, будь осторожней, не задень иглой коронарный сосуд.
Якобе следил за кровью, была нужна кровь первой группы с отрицательным резусом. Рану почти зашили, и пустой орган заполнялся кровью.
Потом случилось невероятное, мужчина очнулся. Его грязные руки не были крепко привязаны, и он начал ощупывать свою грудь. Замасленные грязные пальцы, наверное он был механиком, добрались до мучительной боли, широкая рука проникла в открытую рану и практически обхватила сердце.
— Твою мать! — выкрикнул я в ужасе. — Дайте емудвадцать миллиграммов морфия, сейчас же!
Пациент-великан зашевелился, сел на операционном столе и внезапно схватился за ретрактор, разводящий ребра, швы начали прорезываться, кровь брызнула мне на очки.
— Держите его! — кричал я.
Все засуетились, но никто не знал, что делать. Черт, даже я работал чисто инстинктивно.
— Пошевеливайтесь! — проорал я маленькой групперезидентов.
Четверо из них подскочили к пациенту. Мы отключили его двойной ударной дозой морфия. Капли пота с моего лба падали прямо на открытое сердце. Я затянул швы, наложил еще несколько стежков и сделал последний узел.
— Все, отвезите его в операционную, нам надо привести его в порядок и закончить операцию, и дайте емуантибиотики, обработайте грязные пальцы.
— Систолическое давление сто, синусоидный ритм, есть реакция зрачков, — сообщил Якобе.
— Отлично, мы спасли ему жизнь, — сказал я, отбросив грязные перчатки.
В зеркале я. заметил кровь на очках и на лбу. Когда-то в детстве я увидел на отцовском белье большое красное пятно.
— Это след от операции, — объяснил он мне, — больной истекал кровью.
Тогда меня поразили слова отца, более того, я познал некое новое чувство. Настоящий мужчина не должен бояться промокнуть от крови своего пациента.
Мне часто приходилось иметь дело с ножевыми ранениями сердца, но впервые в жизни мой пациент хватается за свое сердце грязными руками. Я отправился за Адамсом и Якобсом в операционную. Боже, как же мал промежуток между жизнью и смертью, и как важно успеть спасти чью-то жизнь!
Через открытую дверь нашей библиотеки я увидел, как Вайнстоун совещается с Чаудри, Бахусом и Раском. Полуденный рассеянный солнечный свет почти ослепил меня, когда я вошел.
— Что случилось? Почему у всех такие серьезные лица?
— Доктора Вайнстоуна пригласили на слушания по делу Сорки, — ответил Раек.
Я сел вместе с ними за стол, хотя председателю явно не хотелось меня видеть.
— С каких это пор на слушания вызывают главу отделения?
— Это исходит не от ОНПМД, — объяснил Чаудри, ставший с недавнего времени правой рукой Вайнстоуна. — На этом настаивают адвокаты Сорки.
— Доктор Вайнстоун, они вас зажарят!
— Возможно, — ответил мне Вайнстоун.
Я понял, что пришло время высказаться, и с азартом взялся копать под него.
— Вы хотите знать, о чем спросят вас адвокаты Сорки? Они скажут: «Доктор Вайнстоун, вы знакомы с Сорки с1994 года, почему вы ждали пять лет, чтобы разоблачитьего? Неужели раньше он все делал правильно? Почемумолчали раньше, если его работа была столь ужасной, каквы заявляете?»
Вайнстоун избегал смотреть на меня.
— Нет проблем, — ответил он. — Я буду настаиватьна тенденции. Когда происходят одно-два осложнения, это нормально, но за годы работы я разглядел в этом тенденцию. Нужно время, чтобы оценить работу хирурга.
— Доктор Вайнстоун, штат и ОНПМД не заботят тенденции, их волнуют отдельные случаи.
— А меня волнует тенденция, мне не важно, чего хочет штат!
Раск посмотрел на часы, было четыре часа — пора идти домой.
— Они напомнят вам о деле 1995 года, о котором вы заявили только в 1999 году. Операция была представленакогда-то на М&М конференции и прошла как «соответствующая требованиям». Вы были председателем конференции, не так ли? Кто подписал протокол, в котором описание лечения было признано соответствующим?
Вайнстоун ничего не ответил, а Раек кипел от злости, это он отвечал за протокол на той самой конференции. Но он лишь следовал указаниям Вайнстоуна.
— Спасая шкуру Сорки, они спросят вас о Манцуре. «Почему, доктор Вайнстоун, вы не трогаете Манцура, егоработа была столь же отвратительной, если не хуже? Непотому ли, что вы с Сорки ведете конкурентную борьбу запациентов с патологическим ожирением?»
Полные губы Вайнстоуна были плотно сжаты, он ненавидел меня в этот момент. Но я решил идти до конца, не обращая внимания на его чувства.
— Несомненно, они постараются доказать ваше желание отомстить Сорки, всемогущий председатель хочет уничтожить бедного рядового хирурга. Вот как они могут все представить.
— Доктор Вайнстоун, перед встречей вам следует встретиться с адвокатом, — посоветовал Раск.
— Меня будут представлять адвокаты госпиталя. Конечно, когда у председателя неприятности, правовая система госпиталя оказывает ему поддержку, а я вынужден платить из своего кармана. Это меня раздражало.
— Доктор Вайнстоун, на вашем месте я бы не доверял адвокатам госпиталя. Помните, как хорошо они помогли вам в деле Садкамар? Я могу договориться со своим адвокатом Ротманом, он сделает вам скидку. Кажется, вы знакомы?
Все засмеялись, даже Раск улыбнулся. Вайнстоун поднялся с места, заявив:
— Мне надо забрать машину из гаража.
— Что с ней случилось? — спросил Бахус, стараясьсменить тему разговора.
— Задняя фара сломалась. Знаете сколько я заплатилза нее? Тысячу двести долларов! И никакой страховки, — уточнил Вайнстоун и покинул нас.
Чаудри спросил меня:
— Почему ты так взъелся на него?
— Салман, пять лет я был на его стороне, но теперь он хочет только спасти свою толстую шкуру. Он бросил меня, сейчас он работает на Ховарда в качестве эксперта по делу Зохара, помогает сэкономить на мне несколько центов. Зохар ведь все равно уйдет, зачем ему платить?
— История становится все более интересной, — заметил Чаудри, — как в мыльной опере, грязь всплывает в конце. Кстати, ты все еще пишешь свою книгу? В ней будет секс?
Я засмеялся и отрицательно покачал головой. Когда он ушел, я понял, что Чаудри оказался единственным человеком, улучшившим свое положение за это неспокойное время, причем значительно. Неужели мой лучший друг ведет двойную игру?
С утра площадь Таймс-Сквер была на удивление спокойной. Я отправился на запад к Сорок третьей авеню и вошел в просторный вестибюль редакции газеты «Нью-Йорк Репорт». Воспользовавшись одним из черных телефонов возле стола охранника, я набрал номер Джёйн.
— Доктор Зохар? — спросила она несколько удивленно. — Как вы вовремя.
Молодой голос, я никогда не говорил с ней, весь последний год мы общались лишь по электронной почте.
— Давайте встретимся в кафетерии на седьмом этаже, — предложила она, — мой кабинет очень маленький. Я предупрежу охранника, пожалуйста, поезжайте на лифте на седьмой этаж.
На третьем этаже в лифт вошла молодая женщина.
— Доктор Зохар? Я Джейн Розенберг.
Это и есть знаменитая корреспондентка, пишущая о вопросах здравоохранения? Пока мы ехали до седьмого этажа, у меня было время внимательно разглядеть ее. Похоже, ей недавно исполнилось тридцать, дорогие итальянские туфли на высоких каблуках, скромная зеленая юбка с рисунком и в тон к ней пиджак. Судя по лицу, она типичная еврейка, конечно, принадлежащая к верхнему уровню среднего класса.
Мы зашли в большой кафетерий, где за столиками сидели журналисты и что-то оживленно обсуждали. Это и есть главная газета в Америке?
— Не кафе, а просто отдел новостей, — пошутил я. Она улыбнулась в ответ и показала на свободный стол:
