Резервы здоровья наших детей - Никитина Лена Алексеевна (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Л.А.: Я, правда, довольно скоро поняла, что наша "фабрика" отнимает у меня слишком много времени: чтобы выработать требуемую от надомниц норму, мне приходилось шить три-четыре часа в день. И это помимо семичасового рабочего дня и обычной домашней работы. Через месяц-полтора я почувствовала: не выдержу, брошу. Но не бросила. Почему?
Все дети любят играть во "взрослую" деятельность: "в магазин", "в почту", "в завод", "в школу" и т.д. Но эта работа "понарошку" настоящего удовлетворения не приносит. "Все только играй и играй. А что поделаешь, коли нет ничего другого?" "Сколько в ребячьих играх горького сознания недостатка подлинной жизни, сколько мучительной по ней тоски!" И еще: "Если детская комната вопреки нашим запретам так часто бывает мастерской и складом хлама, а значит, складом материалов для предполагаемых работ, не в этом ли направлении обратить нам поиски? Быть может, для комнаты маленького ребенка нужен не линолеум, а воз полезного для здоровья желтого песку, изрядная вязанка палок и тачка камней? Быть может, доска, картон, фунт гвоздей, пила, молоток и токарный станок были бы более желанным подарком, чем игра, а учитель труда полезнее, чем преподаватель гимнастики или игры на пианино? Но тогда пришлось бы изгнать из детской больничную тишину, больничную чистоту и боязнь порезанных пальцев". Это любимый наш Корчак, его удивительная книга "Как любить детей". Как радовались мы, читая эти строки, находя в них поддержку собственным наблюдениям, чувствам и мыслям. Нет, как ни трудно мне было, а закрыть нашу "фабрику" я не могла, не могла лишить детей радости участия в подлинной жизни.
Б.П.: Два года работала наша "Ниточка-Никиточка". Наполовину это была, конечно, игра "в фабрику", но работали всерьез, с рабочим местом, четким ритмом, с ответственностью за качество. Это было чудесное время, которое мы все вспоминаем с удовольствием. А почему? Слаженная, дружная работа - и видимый результат: стопка готовых - нами сделанных! - фартучков (за месяц 400-500 сложенных по строгому стандарту и связанных аккуратными пачками по 20 штук).
Час-полтора довольно кропотливой однообразной работы, казалось бы, должны были утомить ребят, но нет: они проникались каким-то особым рабочим достоинством из-за своей необходимости, нужности на "фабрике". Как-то у Анюты болел палец - занозила она его. Мы хотели освободить ее от работы, а она: "А кто же будет кармашек прикалывать?" - и работала со всеми до конца "смены". Просто удивительно, как наши непоседы преображались за работой: становились сосредоточенными, внимательными, серьезными, даже какими-то чуть-чуть важными. Участие в общем труде, осознание зависимости всех от каждого помогли им ощутить, что жизнь состоит не только из приятного "хочу", но и из сурового и ответственного "надо".
А как по-разному проявлялись их характеры: один не давал покоя своими рационализаторскими предложениями, другой норовил вначале выдать большое количество за счет качества, третий проявил необычайную аккуратность, даже изящество, в своей "операции", а четвертый оказался универсалом - освоил все "профессии" и всегда был готов помочь в случае "прорыва".
Особенно поражала нас, взрослых, та быстрота, с которой ребятишки осваивали рабочие операции и целые "профессии". Не проходило и недели, как Анюта, только что перешедшая на "подвертывание подола фартука", уже не отставала от взрослого, а еще через неделю она уже успевала подвернуть два фартука, пока взрослый делал один. Десятилетнему Антону уже через две недели после начала работы "фабрики" в "трудовую книжку" (были у нас такие у каждого работника) была записана новая профессия - "швея-мотористка". Он не только хорошо подшивал карманы, бретели и пояса на своей электрической машине "Тула", но мог ее настроить, заправить шпульку, отрегулировать шаг строчки, натяжение нити.
Все вопросы на "фабрике" мы решали на общем собрании, и нам, взрослым, нередко приходалось поражаться толковым и справедливым суждениям ребятишек о распределении обязанностей, и о "технологии производства", и о рабочей дисциплине, и о справедливости в "начислении зарплаты".
На свои трудовые
Да, у нас была зарплата - каждый получал ее в конце месяца и торжественно расписывался в ведомости, где указывалась "квалификация" работника, количество рабочих часов и сумма: от 23 копеек у четырехлетней Юли до 3-4 рублей у "швей-мотористок" - мамы и десятилетнего Антона.
С самого начала нас поразило отношение детей к этим заработанным ими деньгам. Это были совсем не те даровые деньги, которые иногда давали им мы или бабушки (купи, мол, что хочется) и которые никогда не залеживались в кармане - так их не терпелось скорее истратить на мороженое, на шоколадку или на какую-нибудь свистульку, которую через полчаса после покупки можно было обнаружить где-нибудь уже забытой или даже сломанной без особого сожаления.
А эти - трудовые! - даже в голову не приходило истратить так легкомысленно и глупо. Они много раз пересчитывались, аккуратно складывались и тратились только на нужные вещи, которыми можно пользоваться долго: авторучку, перочинный нож, компас, записную книжку и т.п. Особое удовольствие детям доставляло то, что можно на свои деньги (никого не надо просить!) купить подарок или угостить всех чем-нибудь вкусным в праздничный день.
А однажды случилось вот что. Не хватало у нас до получки денег. "Как и быть, прямо не знаю", - огорченно призналась мама, когда все мы вечером сидели за своим большим "производственным" столом. И вдруг протянулась к ней маленькая рука с крепко зажатым кулачком: "На, мама, возьми мои деньги". На раскрасневшейся Юлиной ладошке лежали 23 копейки! - вся ее зарплата. И следом тотчас же: "И мои! И мои возьми!.." Мама едва удержалась от слез. На следующий день мы ели Юлин хлеб и пили Анино молоко и говорили им "спасибо"! А они сияли от гордости и счастья.
Наверное, каждый из нас вспоминает с особой гордостью тот момент, когда вручил матери первую в своей жизни зарплату. Но это бывает обычно лишь в 16-18 лет. А мы доставили нашим детям эту высокую человеческую радость намного раньше.
И ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
Л.А.: Об этом рассказывать чрезвычайно трудно - уж очень все это сложно, противоречиво, запутанно. Но не рассказывать не могу, потому что знаю теперь: главное в жизни с детьми - налаживание человеческих отношений.
Для чего человек живет?
Самое удивительное сейчас для меня заключается в том, что мы, как и многие родители, сначала не очень-то задумывались над этой важнейшей стороной воспитания. Ошеломленные неожиданно открывшимися огромными возможностями раннего детского возраста, мы увлеклись проблемой: какого уровня может достичь ребенок в своем физическом и интеллектуальном развитии? А вот для чего он употребит все свои раэвитые способности, каков он будет среди людей, об этом мы в первые два-три года жизни с детьми не очень-то задумывались. Считали: самое главное - ум и здоровье, а остальное само собой приложится.
Б.П.: Я и сейчас склонен думать, что от уровня развития творческих сторон интеллекта во многом зависит и нравственная основа человека.
Л.А.: А мне думается, что она зависит больше от направленности этих способностей, от точки приложения их в жизни. Чем больше человек хочет отдать людям, тем он нравственнее, независимо от того, сколько он отдает.
Б.П.: Что значит отдать? Это ведь тоже с умом делать надо: кому отдать? Зачем отдать? Развитый творческий ум - вот гарантия правильной ориентировки во всех сферах человеческой деятельности, в том числе и в нравственных ценностях.
Л.А.: Да, но можно превосходно понимать, что такое хорошо и что такое плохо, а тем не менее руководствоваться в жизни совсем не этим пониманием. Разве мы не встречали в жизни очень умных людай, судящих обо всем весьма глубоко и тонко, а в практической жизни, в реальном общении с людьми "неумелых", беспомощных или даже деспотичных и бездушных? Совершенно убеждена, что, например, школьная жизнь ребенка зависит не только от его здоровья и умственного развития, но и от того, каков он будет в ребячьем коллективе: отзывчив или эгоистичен, общителен или замкнут, сможет остаться самим собой в разных, подчас очень сложных ситуациях и в то же время не станет ли обособляться, страдая от одиночества. Это все зависит от того, каков у него был опыт общения с самыми разными людьми до школы: было ли ему о ком заботиться, с кем поспорить, перед кем отстоять себя, научился ли он жалеть, сочувствовать, понимать других и почувствовал ли он ни с чем не сравнимую радость сделать что-то для людей, радость отдачи, радость ощущения нужности людям?
