Черчилль. Биография. Оратор. Историк. Публицист. Амбициозное начало 1874–1929 - Медведев Дмитрий Александрович
Листая подшивки журналов и газет того времени, можно встретить удивительные советы. Например, солидный журнал T e World в одном из своих номеров за ноябрь 1874 года рекомендовал великосветским дамам «держаться подальше от детской, успокаивая себя тем, что у вас есть малыш. Пусть гувернантка приведет детей пару раз в гостиную, чтобы с ними можно было поиграть, как с милыми котятами»158.
Сын Черчилля Рандольф (не путать с отцом – лордом Рандольфом) утверждает, что «презрение и отсутствие интереса к Уинстону со стороны его родителей было поразительно даже по стандартам» того времени159. Однако это не означает, что наш герой был предоставлен сам себе. Вскоре после рождения в его жизни появилась женщина, оказавшая огромное влияние на его воспитание и взросление. По словам близкой подруги Черчилля Вайолет Бонэм Картер (1887–1969), именно эта женщина станет «его утешителем, гарантом его силы и стойкости, его единственным и неиссякаемым источником человеческого понимания, тем очагом, рядом с которым будут высыхать его слезы и успокаиваться сердце»160. Аналогичные высказывания свойственны и современным биографам: «Ее влияние на детство Уинстона трудно переоценить. Добрая и верная, она смягчала горечь родительского невнимания, служила ему опорой и тихой гаванью в минуты огорчений»161.
Речь идет о няне – миссис Элизабет Энн Эверест (1833–1895). Учитывая, что никаких свидетельств о мистере Эвересте не сохранилось, вполне возможно, что приставка «миссис» являлась скорее данью уважения, чем свидетельством замужества. В то же время это было отступлением от правил: в Викторианскую эпоху не состоящих в браке нянь и гувернанток называли «мадам».
До устройства к чете Черчиллей Элизабет Эверест двенадцать лет ухаживала за дочерью священника из Камберленда Эллой, так что детство будущего политика прошло, как он сам выразился, «под знаком „Эллоньки“» – «хотя я ее и в глаза не видел, я все про нее знал: что она любит есть, как молится, когда капризничает и когда ведет себя примерно»162.
С первых же дней знакомства с Уинстоном миссис Эверест проникнется к своему воспитаннику не просто глубокой симпатией, но и нежной любовью. Чувства будут взаимны. Не в состоянии выговорить полностью слово «женщина» (Woman), маленький Уинни называл Элизабет просто Вум (Woom) или Вумани (Woomany). Позже он признается, что миссис Эверест была его «наперсницей». «Она везде следовала за мной и всячески меня баловала. С ней я делился многими своими печалями»163.
В архиве Черчилля сохранилось множество писем, красноречиво показывающих, какую потребность он испытывал в детстве и отрочестве в присутствии любимой няни. «Я так слаб, почти ничего не ел в течение последних четырех дней, – жаловался четырнадцатилетний Уинстон своей матери на плохое самочувствие. – Миссис Дэвидсон [10], которая навещает меня три раза в день, надеется, ты разрешишь Вумани завтра приехать ко мне. Она считает, что дружеское общение пойдет мне на пользу. Не знаю, как пройдет день без Вумани. Я надеюсь, ты позволишь ей приехать, иначе я буду очень разочарован»164. В очередной раз захворав (теперь – после падения с велосипеда), Уинстон будет благодарить леди Рандольф: «Огромное спасибо, что разрешила Вум приехать. Позволь ей завтра тоже побыть со мной»165.
Миссис Эверест продолжит заботу об Уинстоне и после того, как тот подрастет. Она пришлет ему «большое пальто из твида и несколько дорогих фланелевых рубашек для сна»166. «Дражайший мальчик, выходя на улицу в столь ужасную погоду, старайся не промокнуть и не забывай надевать пальто», – наставляла она юношу, которому полтора месяца назад исполнилось шестнадцать лет167. Подобные просьбы – «не промокать»168, «не ходить в мокрых ботинках»169 – встречаются неоднократно. Были у миссис Эверест и более серьезные опасения. Она всегда беспокоилась из-за неосторожного поведения Уинстона на железнодорожном перроне. «Не запрыгивай в поезд, когда он уже начал движение, – умоляла она его. – Я всегда очень волнуюсь об этом. Когда ты погружаешься в чтение и забываешь о поезде, то будь внимательнее, милый мальчик»170.
В семье Черчиллей к миссис Эверест относились с уважением и любовью. Исключение составляла герцогиня Мальборо, называвшая ее «ужасной старухой». Кузен Уинстона Шейн Лесли считал, что причина столь явной антипатии заключалась в неприязни, которую миссис Эверест испытывала к Бленхейму. По ее скромному мнению, старый замок был холодным и полным сквозняков, плохо сказывавшимся на здоровье детей171. По иронии судьбы, когда Уинстон и Джек вырастут и Черчилли уже не будут нуждаться в услугах миссис Эверест, ее возьмут ключницей в лондонский дом герцогини Мальборо. Как и следовало ожидать, она недолго продержится на новом месте. Не самые лучшие отношения с хозяйкой, а также неблагоприятная финансовая ситуация в семье Черчиллей приведут к тому, что осенью 1893 года Элизабет Эверест будет сначала отправлена домой на праздники, а затем уведомлена письмом о своем увольнении.
Уинстон будет крайне раздосадован столь «жестоким и подлым» обращением с любимым человеком. Изменить что-либо было не в его силах. Однако сидеть сложа руки было не в его правилах. Он написал длинное, пятнадцатистраничное письмо матери, в котором заявил, что именно Эверест «больше чем кто-либо другой ассоциируется у меня с домом», что именно «она больше чем кто-либо на свете любит нас с Джеком»172.
Читать подобные строки леди Рандольф было неприятно. Однако не признать, что Уинстон был прав, когда требовал «более справедливого и великодушного» обращения с пожилой женщиной, которую фактически выставили на улицу без средств к существованию после «почти двадцати лет преданной службы»173, она не могла. Оспаривать же решение герцогини, в лондонском доме которой на тот момент проживала чета Черчиллей, также было проблематично. Дженни найдет место для миссис Эверест у одного из епископов, а также время от времени будет поддерживать ее финансово, направляя небольшие суммы денег174.
Элизабет не забудет своих воспитанников и после увольнения. Каждый год на Рождество и в дни рождения она будет направлять им подарки, покупая милые пустяки на свои скромные средства. «Мой дорогой Уиннни, я хочу видеться с тобой ежедневно, хотя это и невозможно, – признается она в одном из писем, обмен которыми не прекращался. – Все что мне теперь остается, это думать о тебе и смотреть на твою фотографию»175.
Позже, когда Черчилль будет описывать отношения няни и ее воспитанника в своем романе «Саврола», из-под его пера выйдут следующие строки: «Вся любовь ее доброй старой души была сосредоточена на человеке, которого она лелеяла с тех пор, когда он был еще беззащитным ребенком. И он не забыл об этом»176. Любовь к няне Черчилль сохранит на протяжении всей жизни. Портрет миссис Эверест будет висеть в его кабинете до конца дней177. На страницах романа «Саврола» он попытается понять причину ее бескорыстной любви, но так и не найдет исчерпывающего ответа:
«Странная вещь – любовь этих женщин. Возможно, это единственная бескорыстная любовь на свете. Ведь насколько естественна любовь матери к сыну – такова ее материнская природа, юноши к девушке – это тоже может быть объяснено, собаки к хозяину – тот ее кормит, мужчины к другу – он стоял рядом в моменты сомнений. Во всех этих случаях есть разумное объяснение. Но любовь приемной матери к ребенку, заботу о котором ей поручили, на первый взгляд кажется совершенно необъяснимой»178.
Однако важно не то, как объяснить чувства бездетных и незамужних женщин. Гораздо важнее то влияние, которое они оказывают на формирование личности своих воспитанников. Пример Черчилля в этом отношении очень показателен, хотя и не уникален. Годы спустя, читая «Автобиографию» своего кумира, известного английского историка Эдварда Гиббона, внимание нашего героя привлекут строки о старой нянюшке: «Если есть кто-то, а такие, я верю, есть, кому в радость, что я живу, благодарить они должны эту женщину». Черчилль перечитает эти слова несколько раз, заметив: «Я думал о миссис Эверест, пусть это будет ей эпитафией»179.
