Сталинский неонеп - Роговин Вадим Захарович (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Этот упадок неизбежно вызовет резкое падение жизненного уровня рабочих, ответной реакцией которых станут массовые стачки как орудия самообороны. «Расшатка режима найдет, конечно, бурный и хаотический отголосок в деревне и неизбежно перекинется в армию. Социалистическое государство рухнет, уступив место капиталистическому режиму, вернее, капиталистическому хаосу» [908].
Троцкий считал не исключённым, что такой социальный переворот, выделяющий новый имущий класс на развалинах взорванной общественной собственности и планового хозяйства, будет осуществлён самой бюрократией, которая перестанет довольствоваться привилегиями в сфере потребления и попытается оформиться во владельцев или акционеров предприятий и концернов, экономически экспроприирующих государство. Если же такой переворот будет осуществлён открыто буржуазной партией, то «она нашла бы немало готовых слуг среди нынешних бюрократов, администраторов, техников, директоров, партийных секретарей, вообще привилегированных верхов» [909]. Одним из предвестников такой эволюции бюрократии и возможным каналом буржуазной реставрации Троцкий считал восстановление права наследования. Бюрократия «чувствует собственное господство неполным, незавершённым без возможности завещать свои материальные привилегии потомству. Вопрос наследственного права ведёт к вопросу о дальнейшем расширении рамок частной собственности» [910].
Оценивая перспективы развития СССР по пути буржуазной реставрации, Троцкий подчёркивал, что русский капитализм второго издания не сможет стать простым продолжением дореволюционного капитализма. В силу разделения мирового рынка между передовыми капиталистическими странами и гигантски возросшей роли мирового финансового капитала возможен лишь откат России к капитализму с компрадорской буржуазией, насыщенному такими противоречиями, которые исключают возможность его прогрессивного развития. «Русский капитализм мог бы быть теперь только кабально-колониальным капитализмом азиатского образца… Реставрация буржуазной России означала бы для „настоящих“, „серьёзных“ реставраторов не что иное, как возможность колониальной эксплуатации России извне». Поэтому советский режим, «помимо открываемых им социалистических перспектив, есть единственно мыслимый для России в нынешних мировых условиях режим национальной независимости» [911].
Раскрывая призрачность иллюзий об «эволюционном» возврате России к капитализму, Троцкий подчёркивал, что буржуазная контрреволюция «могла бы (если бы могла) достигнуть своей цели не иначе, чем через многолетнюю гражданскую войну и новое разорение страны, поднятой советской властью из развалин» [912]. Столь же призрачной Троцкий считал мысль о возможности установления контрреволюционными силами демократического политического режима. Он подчёркивал, что «только заведомые глупцы способны были бы думать, что капиталистические отношения, т. е. частная собственность на средства производства, считая и землю, могли бы восстановиться в СССР мирным путём и привести к режиму буржуазной демократии. На самом деле капитализм мог бы — если вообще мог бы — возродиться в России только в результате свирепого контрреволюционного переворота, который потребовал бы в десять раз больше жертв, чем Октябрьская революция и гражданская война. В случае низвержения Советов место их мог бы занять только истинно-русский фашизм, перед зверством которого режимы Муссолини и Гитлера показались бы филантропическими учреждениями» [913]. В таком политическом режиме «во всяком случае найдут своё место элементы термидорианства и бонапартизма, т. е. большую или меньшую роль будут играть большевистско-советская бюрократия, гражданская и военная, и в то же время самый режим будет диктатурой сабли над обществом в интересах буржуазии против народа» [914].
О судьбе этих прогнозов Троцкого можно сказать то, что он сам говорил о судьбе прогнозов Энгельса, которые нередко опережали «действительный ход дальнейшего развития». «Мыслимы ли, однако, вообще исторические прогнозы,— замечал в этой связи Троцкий,— которые, по французскому выражению, не сжигали бы некоторые посредствующие этапы? В последнем счёте Энгельс всегда прав. То, что он в письмах Вишневецкой говорит о развитии Англии и Соед. Штатов, полностью подтвердилось только в послевоенную эпоху, 40—50 лет спустя, но зато как подтвердилось!.. Какой нужно иметь медный лоб всем этим Кейнсам, чтоб объявлять прогнозы марксизма опровергнутыми?» [915]
Если бы крупномасштабные исторические прогнозы обладали способностью реализовываться точно в тех формах или в те сроки, которые предполагались их авторами, то они походили бы на то, что религиозные люди называют пророчеством, а сама история носила бы мистический характер. Сила научного прогноза состоит в том, что он правильно предугадывает основные тенденции исторического развития, неизбежно модифицируемые множеством исторических, в том числе случайных, обстоятельств, которые даже самый великий ум не может предвидеть во всей их конкретности.
Подобно прогнозам Энгельса, «контрреволюционный» вариант прогноза Троцкого реализовался с полувековым запозданием, но зато с поразительной точностью. Не предвидевший некоторые посредствующие этапы, обусловившие наступление капиталистической реставрации, Троцкий чрезвычайно достоверно обрисовал первые этапы самого этого процесса, который и сегодня, после девяти лет горбачёвской «перестройки» и ельцинских «реформ», ещё крайне далёк от своего завершения.
Отнюдь не исключено, что этот процесс будет повёрнут вспять теми тенденциями, которые были описаны в альтернативном варианте прогноза Троцкого, предполагавшем победу «дополнительной» социальной революции, которая произойдет под знаменем борьбы против социального неравенства и политического бесправия масс. Подобно тому, как французская буржуазия «дополнила» революцию 1789—1793 годов политическими революциями 1830 и 1848 годов, которые не нарушали экономических основ общества, так и советский рабочий класс мог бы дополнить Октябрьскую революцию политической революцией, при которой будут сохранены и наполнены подлинно социалистическим содержанием основы экономического уклада или социальный фундамент, установленный Октябрьской революцией. Если бюрократия будет низвергнута слева, то её место займет советская демократия. «Национализированное хозяйство будет сохранено и преобразовано в интересах народа. Развитие в сторону социализма получит новый могущественный толчок» [916].
Если бюрократия попытается сопротивляться этому процессу, то против неё придется применить «меры полицейского порядка», намного менее болезненные для общества, чем гражданская война, неизбежная в случае контрреволюционного социального переворота.
Существо политической революции состоит не в замене одной правящей клики другой, а в утверждении непосредственного народовластия и в кардинальном изменении на этой основе методов управления экономикой. Такая революция может победить лишь при наличии обновлённой марксистской партии, которая «уничтожила бы чины и ордена, всякие вообще привилегии и ограничила бы неравенство в оплате труда жизненно необходимыми потребностями хозяйства и государственного аппарата. Она дала бы молодёжи возможность самостоятельно мыслить, учиться, критиковать и формироваться. Она внесла бы глубокие изменения в распределение народного дохода в соответствии с интересами и волей рабочих и крестьянских масс. Но поскольку дело касается отношений собственности, новой власти не пришлось бы прибегать к революционным мерам. Она продолжила и развила бы дальше опыт планового хозяйства. После политической революции, т. е. низложения бюрократии, пролетариату пришлось бы в экономике произвести ряд важнейших реформ, но не новую социальную революцию» [917].
Основную задачу «Преданной революции» Троцкий видел в том, чтобы представить в ней программу социалистического возрождения советского общества, которое должно начаться с восстановления свободы критики, выборов, собраний, печати и профессиональных союзов. Это даст возможность перенести советскую демократию в область хозяйства, что позволит освободить общество от огромных накладных расходов, вызываемых бесконечными бюрократическими ошибками и зигзагами.
