Манипуляция сознанием - Кара-Мурза Сергей Георгиевич (бесплатные серии книг TXT) 📗
Вспомним тот год — ни на каком уровне общества никто это принципиальное изменение, отстраняющее рабочих от участия в управлении предприятием, не заметил.
Перейдем от сферы производства к распределению и оплате труда. Казалось бы, это прямо касается уже и не гражданских а личных шкурных интересов каждого рабочего. По Закону 1987 г. оплата труда и распределение социальных благ, контроль за правильностью расчетов производится администрацией предприятия «совместно или по согласованию с профсоюзным комитетом». Совместно или по согласованию! Это — огромное право на участие в управлении. Закон 1990 г. это право отменяет. Теперь руководитель предприятия, назначенный собственником, «решает самостоятельно все вопросы деятельности предприятия». Он не только не должен решать социальные вопросы совместно с профсоюзом или собранием, или согласовывать с ними свои решения, но и советоваться с ними он не обязан. Теперь именно руководитель предприятия «устанавливает формы и размеры оплаты труда, а также другие виды доходов работников».
По сути, этот закон уже производит ликвидацию общенародной собственности, за год до приватизации. Право коллектива участвовать в распоряжении доходами предприятия было одной из форм осуществления рабочими права частичного собственника. Теперь это право изымалось — и никакой реакции со стороны компартии, профсоюзов, самих рабочих.
Рабочие не заметили даже, что по новому закону они лишились даже права на обжалование действие администрации в собственный профсоюз. Закон утвердил: «Рассмотрение и решение вопросов по просьбам и обращениям граждан к предприятию является исключительной обязанностью предприятия и не может возлагаться на самих граждан». Таким образом, рабочие просто лишаются особого статуса члена трудового коллектива с определенным перечнем прав, они становятся гражданами, продавшими предприятию рабочую силу и никаких прав не имеющими.
Закон 1990 г. отсекает от участия в управлении не только работающих по найму рабочих («граждан»), но и рабочих, имеющих акции предприятия, формально его совладельцев. Делается это невиданными в мировой практике методами — введением статьи о «коммерческой тайне предприятия». Во всем мире к коммерческой тайне относятся только технологические сведения, а по остальным вопросам производства и экономического положения предприятие обязано давать подробный и публикуемый отчет — государству, банку и акционерам. Вопреки этому Закон 1990 г. установил: «Под коммерческой тайной предприятия понимаются не являющиеся государственными секретами сведения, связанные с производством, технологической информацией, управлением, финансами и другой деятельностью предприятия». Лишь директор определяет «состав и объем сведений, составляющих коммерческую тайну, порядок их защиты». Понятно, что, не владея информацией, рабочие и профсоюз полностью отстраняются и от участия в управлении. Под отвлекающие крики о советской «административно-командной системе» был принят закон, создающий совершенно новый, необычный уклад предприятия с тоталитарной властью собственника. Закон явно писался под будущего собственника-мафиози.
После принятия Закона о предприятии 1990 г. утекло много воды, и не о содержании его идет речь. Явление, над которым мы еще как следует не задумались, состоит в том, что этот закон, который самым радикальным образом порывал и с длительной традицией, и с Конституцией страны, и с конкретным Законом о предприятии, принятом всего два с небольшим года назад, был принят без дебатов и прошел незамеченным. За него проголосовали депутаты, большинство из которых состояли в группе «Союз» и на каждом заседании сотрясали воздух проклятиями в адрес Горбачева и других разрушителей советского строя. Почему вместо этих героических проклятий они просто не проголосовали против Закона о предприятии? Почему не собрался Пленум ЦК КПСС и не сообщил партии о полном противоречии законопроекта Программе КПСС и всей идеологии партии?
Невозможно посчитать всех тех, кто имел возможность вчитаться в текст законопроекта, изменниками или агентами влияния. Просто эти люди в результате длительного воздействия отупляющих речей Горбачева, интриг Лукьянова, наукообразной галиматьи Заславской впали в оцепенение, в состояние гипноза. Они, вероятно, читали Закон и не понимали, что там написано. В таком же состоянии были и десятки миллионов рядовых граждан, жизнь которых обрушивал этот Закон.
Глава 15. Объективные предпосылки для успешной манипуляции сознанием советского человека
Какие же условия обеспечили такой замечательный успех программы манипуляции в годы перестройки? Выше говорилось, что манипулятор прежде всего использует уже имеющиеся в общественном сознании стереотипы. В психологической войне, то есть в манипуляции сознанием, направленной на разрушение общества, важнейшими их таких стереотипов являются те, в которых выражается недовольство. При этом неважно, какого рода это недовольство — оно может быть совершенно противоположно установкам манипулятора. Например, в ходе перестройки антисоветские идеологи в основном эксплуатировали недовольство людей, вызванное уклонением власти от советских идеалов. Внедрение новых стереотипов (обогащения, аморальности, насилия), с помощью которых можно было манипулировать сознанием подрастающего поколения, началось позже.
Еще трудно дать систематический и полный ответ на вопрос, какие источники недовольства были использованы в перестройке, дав обоснованную оценку «веса» каждого из них. Я лишь укажу на несколько важных, на мой взгляд, причин, которые обычно упускаются из виду.
Начнем с очевидного. Главные дефекты любого социального проекта состоят в том, что он не удовлетворяет какие-то фундаментальные потребности значительных частей общества. Если обездоленных людей много и они сильны, проект под их давлением изменяется или, при достижении критического уровня, терпит крах. Давайте разберемся, кто и чем был обездолен в советском проекте. И не будем сразу расставлять оценки: мол, эта потребность разумна и достойна, а та — каприз, а вон та — порок. Сначала надо хладнокровно описать реальность.
Вспомним вторую банальность, о которой говорилось в главе 2: человек живет в двух мирах — в мире природы и мире культуры. На этот двойственный характер нашей окружающей среды можно посмотреть и под другим углом зрения. Человек живет в двух мирах — мире вещей и мире знаков. Вещи, созданные как природой, так и самим человеком — материальный субстрат нашего мира. Мир знаков, обладающий гораздо большим разнообразием, связан с вещами, но сложными, текучими и часто неуловимыми отношениями (например, «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать»). Даже такой с детства привычный особый вид знаков, как деньги (возникший как раз чтобы соединять мир вещей и мир знаков), полон тайн. С самого своего возникновения деньги служат предметом споров среди философов, поэтов, королей и нищих. Деньги полны тайн и с древности стали неисчерпаемым источником трюков и манипуляций.
Откуда вырос советский проект и какие потребности он считал фундаментальными? Он вырос прежде всего из мироощущения крестьянской России. Отсюда исходили представления о том, что необходимо человеку, что желательно, а что — лишнее, суета сует. В ходе революции и разрухи этот проект стал суровым и зауженным. Носители «ненужных» потребностей были перебиты, уехали за рубеж или перевоспитались самой реальностью. На какое-то время в обществе возникло «единство в потребностях».
По мере того как жизнь входила в мирную колею и становилась все более и более городской, узкий набор «признанных» потребностей стал ограничивать, а потом и угнетать все более и более разнообразные части общества. Для них Запад стал идеальной, сказочной землей, где именно их ущемленные потребности уважаются и даже ценятся. О тех потребностях, которые хорошо удовлетворял советский строй, в этот момент никто не думал. Когда ногу жмет ботинок, не думают о том, как хорошо греет пальто.
