Шпионы XX века - Найтли Филлип (чтение книг txt) 📗

Эти сотрудники разведки проявили по отношению к Винну совершенно неоправданный интерес с самого первого момента, как он появился в Москве. Вполне вероятно, что они подозревали об его истинной роли агента СИС. Когда те английские официальные лица, которые не знали, что Винн связан с СИС, заявили русским, что среди бизнесменов из Британии имеются люди, способные сделать для развития англо-советской торговли гораздо больше, чем Винн, русские лишь усилили к нему внимание. Почему?

Упомянутый выше дипломат, хотя и не знал в то время о разведывательной деятельности Пеньковского и Винна, позже осмыслил события в свете увиденного и услышанного в Москве, но с учетом того, о чем узнал позже. Его заключения совершенно ясны, хотя и выражены, в силу необходимости, в весьма осторожной форме. «События, свидетелем которых я был, и живые впечатления, вызванные ими, весьма трудно примирить с признанной версией этого дела. В то же время они прекрасно гармонируют с мыслью о том, что с самого начала Пеньковский был подсадной уткой КГБ. Я пришел к выводу, что Пеньковский либо был посажен на низкую должность в Госкомитете для того, чтобы его можно было постоянно держать под наблюдением и чтобы он не принес большого вреда, либо он по-настоящему работал в Госкомитете как сотрудник разведки и специалист по ракетной технике. В его задачу входило изучение достижений Запада в этой области. Кроме того, он сыграл дополнительную роль и заманил в ловушку Винна, выдав ему «секреты», казавшиеся весьма соблазнительными.

Если правильно первое допущение (хотя оно менее вероятно), то мы имеем дело с разочарованным любителем развлечений. Он не добился успеха, и в силу этого был готов на измену. В этом случае он мог предложить некоторые военно-технические материалы, в первую очередь в сфере ракетной техники. Если бы он располагал первоклассной подлинной информацией политического и стратегического характера и хотел передать её на Запад, КГБ, без всякого сомнения, сразу положил бы конец его деятельности»(48).

Но существует и третья возможность, вовсе не противоречащая впечатлениям дипломата. Одна из фракций, существовавших в то время в Кремле, использовала Пеньковского в качестве канала для передачи на Запад важной информации. Пеньковский действовал в тот период времени, когда произошло серьезное ухудшение отношений между Востоком и Западом. Инцидент с У-2, настойчивые заявления Эйзенхауэра о том, что США имеют право посылать самолеты на советскую территорию, заявление, которое привело Хрущева в неподдельную ярость, – вот события, происшедшие в то время. Затем последовали крах встречи на высшем уровне в Париже и возведение Берлинской стены. Разразился кризис, русские и американские танки нацелили свои орудия друг на друга в Берлине. В это же время Советский Союз возобновил ядерные испытания в атмосфере, и «ястребы» с обеих сторон приводили аргументы в пользу нанесения превентивного атомного удара.

«Голуби» в Москве были серьезно обеспокоены все более и более жесткой политикой, проводимой Хрущевым в отношении США. Политикой, которую они назвали «авантюризмом». Они опасались попыток Хрущева навязать военным свои взгляды по вопросам обороны и не одобряли жесткого тона, каким он разговаривал с только что избранным президентом США Кеннеди. Особое беспокойство вызывало решение московского лидера поднять ставки в ядерной игре и установить ракеты на Кубе. Одно дело – ядерная война в защиту Советского Союза и совсем другое – война, вспыхнувшая в результате хрущевского блефа. А именно такая война становилась все более близкой возможностью. Властные структуры Кремля таковы, что антихрущевская фракция, которая включала в себя и высших военных чинов, не имела абсолютно никаких возможностей послать Западу сигнал о том, что в Кремле нет единства по вопросу хрущевской политики. Этой фракции был нужен канал, по которому она могла бы сообщить президенту о том, что, как бы Хрущев ни угрожал, у него нет возможности привести свои угрозы в исполнение. Я полагаю, что Пеньковский и послужил таким каналом [54].

Вполне вероятно, что первые попытки Пеньковского вступить в контакт с разведслужбами Запада были началом операции КГБ. Эти попытки возобновились в 1960 – 1962 годах, когда начался кризис (в этом случае и по сей день Пеньковский жив-здоров и наслаждается жизнью в Москве). Или, напротив, Пеньковский с самого начала искренне стремился помочь Западу, но КГБ, заметив это, что было вовсе не трудно, позволил ему продолжать игру до того момента, пока Пеньковский не понадобился КГБ и не был использован в указанных выше целях (в этом случае приговор был приведен в исполнение).

Но все же самой убедительной представляется версия, которую я обрисовал ранее. Она объясняет, почему Пеньковский столь своевременно появился на сцене, имея на руках информацию, в которой так отчаянно нуждалось ЦРУ. Становится понятной та настойчивость, с которой начальники Пеньковского обхаживали Винна (агента британской разведки, как они не без оснований полагали) и старались свести их вместе. Но самым удивительным во всей этой истории является время ареста Пеньковского. Почему полковник был арестован именно в тот момент? Почему ему не позволили работать дальше с целью выявить других агентов, помимо Винна? Почему не стали направлять через него дезинформацию с целью ввести в заблуждение западные разведки? Наконец, почему не попытались «перевербовать» Пеньковского, позволить ему «бежать» на Запад и получить таким образом своего тайного агента в СИС или ЦРУ? И то, и другое, и третье является обычной практикой КГБ, но в данном случае не нашло применения.

Вместо этого в тот момент, когда кубинский ракетный кризис достиг своей высшей точки, Пеньковского почти публично арестовывают. Это произошло потому, что только арест Пеньковского мог послужить окончательным доказательством того, что информация, переданная на Запад, является подлинной. После ареста Пеньковского ЦРУ и лично президент были убеждены в том, что им открылась истина. Важным побочным эффектом операции было то, что Хрущев понял: его карты известны противнику. Для опасных догадок у обеих сторон просто не осталось места. Советский Союз не имел возможности нанести удар по США своими межконтинентальными ракетами. Кремль не был един, советские «голуби» были услышаны. Все это было на руку тем американцам, которые не хотели войны. Начался процесс, приведший впоследствии к падению Хрущева. Лидеры обеих стран лучше познакомились с реалиями ядерного века. Это привело к улучшению отношений Восток – Запад, характеризовавшему последующие десять – пятнадцать лет.

Уже в то время ЦРУ и СИС, видимо, рассматривали возможность того, что, хотя выдаваемая информация и правдива, она поставляется Пеньковским с ведома какой-то фракции в ГРУ или КГБ. СИС и ЦРУ пришли к заключению, что ценность информации перекрывает опасности, вытекающие из такого рода сотрудничества. Как-то, очевидно утратив бдительность, директор ЦРУ Ричард Хелмс в 1971 году в своей первой публичной речи с момента назначения его на должность в 1966 году сказал, что «несколько отважных, занимавших важные посты русских помогали Соединенным Штатам во время кубинского ракетного кризиса» (выделено Ф. Н. – Ред .)(49). Под давлением репортеров он признал, что одним из этих русских был Пеньковский, но отказался назвать остальных. Его сдержанность, так же как и сдержанность Москвы в этом вопросе, вполне объяснима. Кубинский ракетный кризис послужил важным поворотным пунктом в отношениях Восток – Запад. Как считает весь мир, восторжествовала государственная мудрость. Но если разведывательные организации Советов и Запада вступили в сотрудничество, чтобы важная информация достигла Кеннеди и Хрущева с целью избавить обоих от их ошибочных представлений, то становится совершенно ясно, почему все заинтересованные стороны предпочитают хранить молчание.

Один вопрос остается без ответа. Неужели русские были готовы пожертвовать важными военными секретами ради комбинации, которая могла и не удаться? И здесь ко всему делу Пеньковского появляется курьезный постскриптум. Хотя в ходе операции каждый клочок информации жадно подхватывался западными разведслужбами и тщательно изучался, в ретроспекции они не могут привести ни одного примера полученной от Пеньковского информации, имевшей серьезное военное значение(50). Пеньковский писал свои послания как художник, широкими мазками. Но Кеннеди прочитал их и сумел понять.