Содержательное единство 1994-2000 - Кургинян Сергей Ервандович (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗

Если сейчас проанализировать, какой тезис в хоре политических голосов звучит громче всего, если измерить частотность, напряженность интонаций, то оказывается, что чаще и громче звучит именно тезис о поправках в Конституцию. Конституционный кризис – на пороге. Даже казаки, которые совершенно справедливо поднимаются на юге России, в конечном итоге что говорят? Что "в гробу мы видали эту вашу Конституцию, мы будем действовать мимо нее, потому что вы в ее пределах и полномочиях не можете нас защитить". Каждый регион озабочен поправками в Конституцию. Единственный, кто пока не говорит о поправках в Конституцию, – Жириновский.

Это все очень напоминает 93-й год, когда Съезд Народных депутатов и справа, и слева сверлил Конституцию как хотел до тех пор, пока она не превратилась в решето. Я не буду здесь говорить, что все происходит на фоне событий в Чечне. Я не буду напоминать, что все это происходит на фоне ваххабитского движения в Дагестане. Я думаю, сказанного достаточно, чтобы понять, в чем настоящее содержание политического процесса. В чем итоги года? В том, что различные силы договорились. О чем они договорились? О том, что они будут дырявить Конституцию со всех сторон. Т.е. единственная общая политическая собственность государства в очередной раз подвергается глубокому и последовательному разрушению, что превращает простое "бодание" главных политических сил в дезинтеграционный процесс.

Продолжу перечень своих параллелизмов между 1993 и 1997 годом. Импичмент президента мы уже разобрали, синдром регионализации разобрали, сепаратизм разобрали. Следующее – резкие демарши против Ельцина: "развалина, алкаш" и т.д. В 1993-м один жест Хасбулатова – щелчок по кадыку – привел к "баллистическим" последствиям гораздо большего масштаба, чем долгая политическая борьба многих сил. Сегодня Лебедь: "Клиент снова начал пить, долго не протянет…"

Следующее – сращивание оппозиционных элементов с властным истеблишментом. Тут сходство доходит до "политической жути". Тот же самый кабинет в том же Белом Доме. Те же политические маневры… И почти те же слова… Возникает ощущение заколдованного какого-то здания. И ситуации… заколдованной! Самотиражирующейся, самовоспроизводящейся, множащей себя в зеркалах политических провокаций. Сколько раз можно стрелять по одному, пусть даже большому, дому? На фоне подобных "штук" и "штучек" кто-то говорит о политическом единстве в элите. О каком таком единстве? Лебедь хочет договариваться с Ельциным? Нет, он его "мочит". Черномырдин и Зюганов договариваются друг с другом, как власть договаривается с оппозицией? Нет, это маневры с другим содержанием. Причем с содержанием, достаточно очевидным для большинства тех, у кого есть глаза. И кто не боится использовать политическое зрение по назначению. Совет Федерации уже занимается фактически тем же.

Я уже обратил внимание присутствующих на то, что сегодня, как и в 93-м, имеет место "блефотина" какая-то по части "общественного договора". Размышления Сатарова, Рубцова о национальной идеологии, о главных метафорах и образах, которыми должна руководствоваться власть для того, чтобы в обществе наступило мгновенное и повальное единение в любви друг к другу… И это в ситуации глубокого вакуума смыслов, в ситуации провала двух идеологий – правящей либеральной и патриотическо-оппозиционной. Вакуум смыслов чудовищен. А где-то на глубокой периферии власти зависимые люди отрабатывают писание каких-то бумажек, осуществляют подживляж… ЧЕГО?!

Остановившись перед той чертой, которую фиксирует подобный вопрос, спросим себя – а какой из перечисленных выше факторов все-таки является главным? Компрометационная война? Конституционные поправки? Сращивание элит? Протестная волна? И я отвечу, что, с точки зрения принципиальной, теоретической, методологической, стратегической, главное – это, конечно, сращивание КПРФ и НДР. А для того, чтобы точнее понять, в чем политическая приоритетность этого сращивания, придется проанализировать еще один аспект наличествующего процесса, очевидно, связанный с предыдущими, но почему-то выбрасываемый большинством за пределы стратегического анализа нынешней политической ситуации. Я имею в виду прошедший юбилей реформ Гайдара и все с ним сопряженные "воспоминания о будущем". Они, эти воспоминания, настолько примечательны, что хочется посвятить этому отдельную часть доклада.

Итак, Гайдар, Бурбулис и их коронная идея номенклатурного реванша… Кстати, Бурбулис теперь является апологетом номенклатурного реванша номер один. Но только ли он? Анализируя прессу, могу сказать, что в идеологическом плане главная тема сегодняшнего дня – апология застоя. Пресса всех видов и родов занимается апологией застоя. Застой – это лучшее время, застой – это то, что должно быть. И даже те, кто, вроде Арбатова и Памфиловой, критикуют застой, тоже фиксируют: "Да, мы входим в застой… Да, это неозастой… Ельцин – это Брежнев сегодня… Мы имеем дело с необрежневизмом… Нам придется жить при необрежневизме… Мы должны готовиться к тому, чтобы в пределах этого необрежневизма снова заниматься духовной и интеллектуальной оппозицией у себя на кухнях…"

Что это такое? О чем речь? Какой Брежнев? Тогда в стране с огромным ресурсом устойчивости сидел человек, который действительно не хотел никого задевать. Сегодня вместо этого человек, который, только поднявшись после операции, первое, что заявил: "Готов к бою". А Бурбулис причитает: "Хватит, не надо боя! Он спутал, это не 93-й год!"

Те форматы, в которых проблема "место Гайдара и гайдаризма на корабле современности" обсуждалась в связи с юбилеем гайдаровского курса, меня не устраивают. Еще раз подчеркну, что не устраивают не мысли и высказывания, а именно форматы этих выступлений. Это то ли читательские конференции по книге Гайдара, то ли теоретические семинары, то ли некие политические тризны, где "бойцы вспоминают минувшие дни". Такая жанровая многоликость поражает не только меня. Многие недоумевают, почему очевидно "звериная" реальность, надвигающаяся на нас, – сама по себе, а воспоминания о Гайдаре – сами по себе?

Сегодня, наконец, Ельцин начинает понимать необходимость некой "очень чуждой" его существу "гадости" для именно властного выживания. "Гадость" эта называется стратегией. Более омерзительного слова для Бориса Николаевича не существует. Потому что стратегия – это обязательства, необходимость двигаться в каком-то створе. Это заданность! Это определенность! А ну как через три года враг у тебя окажется не справа, а слева? Тебе надо повернуться и двинуть в лоб, а по стратегии он задан как твой союзник? Ельцин страшно не любит "этого" и никогда не готов был "это" принять. Но он любит власть, "состоит из власти". Теперь же он в силу своей интуиции стал понимать, что его власть сегодня уже зависит от того, сумеет ли он какую-то свою стратегию запихнуть в пространство чистой борьбы за власть. И впервые в московской элите, имеющей отношение к власти, заговорили: "Какой же все-таки будет курс?"

Мифы, овладевающие сознанием элиты, становятся материальной силой. Ключевой миф, овладевший сейчас нашей элитой, – нужна именно стратегия. "Идейка", де мол, идеологическая залепуха эта – "для бедных". А стратегия необходима "без дураков". Курс нужен. Причем, конечно, не сам по себе. А как новый лейтмотив игры. Теперь, по-видимому, драка за власть будет идти "под флагом курса". Что говорит Сванидзе, который все понимает? "Да, Ельцин впервые жестко обошелся с премьером, потому что нужен новый курс, это будет инфляционный курс, а Черномырдин никогда не согласится включить печатный станок". Да Черномырдин, чтобы сохраниться в кресле, согласится включить что угодно, хоть ракетные ядерные установки, и это на нем "написано крупными буквами"! Но Сванидзе надо сказать, что, видите ли, Черномырдин не согласится включить печатный станок, а значит, надо убрать Черномырдина, но тогда придет Лужков, который не может работать с Чубайсом, а значит, надо убрать Чубайса.