Газета "Своими Именами" №5 от 28.01.2014 - Газета " (читаемые книги читать .txt) 📗
О, как востребован стал и в демиздательствах, и на телевидении «патриарх советской литературы» Лев Разгон! Как весьма кстати для ЦРУ он выскочил в передовые очернители и фальсификаторы прошлого своей страны! И как же врезал ему по первое число Владимир Бушин! И эта его прокурорская речь от имени народа опять – образец точности, железной логики, приправленных самоценным, истинно бушинским «зловредным» остроумием. (Отмечу: писатель помимо диплома Литературного института имеет диплом юриста.)
Итак, Лев Разгон «как зеркало необоснованных гонений», по В. Бушину: «Лев Эммануилович начал свою трудовую жизнь с важного поста в Центральном бюро юных пионеров. Уже тогда был своим человеком в семье Свердловых и частенько навещал их в Кремле. Дочь А.И. Рыкова – его приятельница. Видимо, через нее или через Свердловых любознательный пионервожатый был, на наше счастье, в курсе всех кремлевских новостей и сплетен. Например, о том, что «железный Коба» вдруг неожиданно «размягчился» и стал «предаваться изнеженности нравов», то есть, грубо говоря, «у него появилась любовница, а может, и не одна». Может, не меньше дюжины: по одной от каждой республики. Скорей всего это «размягчение» на пятьдесят третьем году жизни явилось непредвиденной самим Сталиным реакцией на успешное выполнение первого пятилетнего плана, в результате которого, например, производительность труда в промышленности выросла на 41 процент.
Видимо, по причине именно охватившей его «изнеженности нравов» тиран начал тогда, по данным Разгона, истязать свою тридцатилетнюю красавицу-жену, бить смертным боем малолетних детишек Свету и Васю. Слышал, как Клавдия Тимофеевна Свердлова, сокрушаясь о жене Сталина, «хваталась за голову и говорила: «Бедная, бедная женщина!» ...Буквально не в силах отлипнуть от того же Сталина, он уверяет читателя: «Когда в 1919 году Юденич уже стоял под самым городом, Зиновьев впал в состояние истерического страха и требовал, чтобы его немедленно первым вывезли из Петрограда. Ему было чего бояться: перед этим он и приехавший в Петроград Сталин приказали расстрелять всех офицеров, зарегистрировавшихся согласно приказу. А также много сотен бывших политических деятелей, адвокатов и капиталистов, не успевших спрятаться».
Не вдаваясь в подробности, заметим, однако, как «под самым городом» Юденич оказался во второй половине октября, а Сталин ни «перед этим», ни вообще после 2 июля в Петрограде не был. Как член Военного Совета Западного, а затем Южного фронтов, он мотался между Москвой, Смоленском, Минском, селом Сергиевским, где находился штаб Южного фронта, и Серпуховом. Что же касается Григория Евсеевича Зиновьева, то у него и без всяких выстрелов, бесспорно, имелись достаточно веские причины не желать личной встречи с Николаем Николаевичем Юденичем: ведь Зиновьев был первым лицом в городе – председателем Петроградского Совета. А уж если отвечать за расстрелы, то рядом с ним должны бы прежде всего встать Г.И. Бокий – председатель Петроградского ЧК и И.М. Москвин, который, по словам Л. Разгона, «после 1917 года занимал в Петроградской организации партии посты первой величины и выдвинулся со временем на второе место после Зиновьева».
То есть одним из первых наших советских писателей-публицистов В. Бушин «дал очередь» по гнуснейшей лжи фальсификаторов истории.
«Так почему же автор, так легко взвалив вину на Сталина, - принародно допытывается В. Бушин у творца всяческих домыслов, - который не был в Петрограде почти четыре месяца, совершенно обошел молчанием Бокия и Москвина, все время находившихся здесь, на столь решающих в подобном деле постах? Есть основания полагать, что это сделано совсем не по незнанию. А скорее всего потому, что оба они – близкие родственники Льва Эммануиловича: он был женат на дочери первого из них, которая позже стала падчерицей второго.
В огромной столичной квартире Ивана Михайловича Москвина, что находилась в роскошном правительственном доме на Спиридоновке, бинарный зять жил много лет одной с ним семьей, а с Глебом Ивановичем Бокием порой предавался уже известной нам ежовской усладе (Водку пили-с. – Л.Б.)... Лев Эммануилович уверяет, что Глеб Иванович был обаятельнейшим человеком, «зимой и летом ходил в плаще и мятой фуражке», обожал искусство... Бокий был знаменит. Его именем называли морские суда, о нем слагали стихи и песни. Так, заключенные, которых направляли на Соловецкие острова, с энтузиазмом пели:
Трюм наш тесный и глубокий,
Нас везут на «Глебе Бокий»,
Как баранов...
Кстати сказать, примечательны фигуры и других родственников свидетеля. Например, Мерик Горохов. Он работал заместителем «знаменитого Вуля» - начальника МУРа, «грозы московских воров и бандитов». «Мерик был тихим евреем с русыми волосами и нестеровскими синими глазами, прелестным и добрым человеком». Однажды Разгон зашел к тихому братцу на работу. Тот сидел за столом, а перед ним лежала кипа бумаг в несколько сот листов. «Не прерывая разговора со мной, - вспоминает Лев Эммануилович, - Мерик синим карандашом подписывал внизу каждый лист рядом с другой какой-то подписью. Изредка прерывался, чтобы потрясти уставшей рукой». Что же это он делал? Оказывается, добрый братец был членом «тройки» и вот теперь, не моргнув синим нестеровским глазом, подписывал приговоры об изоляции «социально вредным элементам».
«Вот такие вот «родственнички», - втолковывает нам Владимир Бушин, - и были призваны к ответу за свое палачество, за свою сладкую жизнь в хоромах, где царила обжираловка, в 1937 году. Пострадал «ни за что» и Л.Э. Разгон – отнюдь не старший дворник при детском садике, а майор ОГПУ со всеми вытекающими...».
Без устали ваяют «киношедевры», призванные добить правду о ярких, самобытных личностях социалистической эпохи и – опять же, - залить чернухой образ И.В. Сталина, да, ненавидевшего прохвостничество, духовное убожество корыстолюбцев и тем более – предателей. И потому Владимир Бушин снова и снова – «За Родину! За Сталина!».
Из статьи Владимира Бушина «Стая ельцинских оводов»: «4 октября в гневной, взволнованной речи на митинге у Дома правительства по случаю пятой годовщины расстрела кровавой ельцинской бандой сотен москвичей генерал А. Макашов употребил слово «жиды». На другой день в программе новостей министр юстиции П. Крашенинников пригрозил генералу санкциями по обвинению в разжигании межнациональной вражды.
Какая оперативность! Но где ж были вы и ваши коллеги, мусье, когда, скажем, московские евреи благодаря содействию тогдашнего министра иностранных дел А. Козырева, еврея по происхождению, широко справляли свой религиозный праздник близ религиозных святынь русского народа, его древнейших соборов? А ведь это не слово, это оскорбление действием... А неужели вы не видели ту знаменитую телепередачу, где при участии евреев на глазах зрителей зарезали свинью, на которой было намалевано имя нашей Родины? Или вы считаете, что это всего лишь юмор, который способствует пищеварению и укрепляет дружбу народов? А не приходилось ли вам слышать о книге группы соавторов-евреев, озаглавленной ими «Распродажа Российской империи»? Или взять примеры совсем свежие. Еврей Сванидзе объявляет в своем «Зеркале»: «Сегодня – день памяти жертв фашистского террора». А дальше идет телесюжет, в котором жертвами представлены только евреи, одни евреи, никто, кроме евреев... Вот вам тепленький еврейский националист, разжигающий межнациональную вражду, ежедневно входя в каждый дом. И всё это зная, всё это видя, вы ловите на слове Макашова! И вы сидите в кресле министра юстиции!»
Ах, Бушин! А ты не знаешь, почему Медведев не побрезговал сванидзой и именно этому организму позволил сварганить книжку о себе, о своем «хождении во власть»? Может, он, Медведев, вовсе не в курсе с каким поганцем связался? Или у них обоих застрял победительный вопль «примадонны» Пугачевой, взвившийся до потолка православных кремлевских покоев: «Евреи, веселитесь!».
