Оболганная империя - Лобанов Михаил Михайлович (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
У Алексеева за плечами большая литература, тот же «Вишневый омут». В романе «Драчуны» Лобанову нравится только одно, что Алексеев дошел до вершины, когда он показывает голод. Но это однобокое и неверное отношение к литературе, которое не может не вызывать чувство внутреннего желания спорить. <…>
Насчет того, что нет у нас детской литературы, – я об этом даже не хочу разговаривать. Говорить об этом – это значит ломиться в открытую дверь. У меня лично, как у человека, больше всего вызвала возмущение странная и неверная трактовка Лобановым рассказа Платонова «Возвращение».
Это, товарищи, – Ремарк, а не Платонов. Это – западная литература. <…>
Если бы говорил человек, который не прошел войну… У нас есть фильмы, созданные людьми, которые не были на войне, и это чувствуется. Но Лобанов воевал, а позиция его вызывает чувство спора. <…>
Е. ИСАЕВ. «Волевое начало», – осуждает Лобанов. Смотря какое волевое начало. Есть волевое начало дьявола, и есть волевое начало Бога. Это разные вещи. Если бы не волевое начало, не знаю, сидели бы мы за этим столом.
В каждом человеке, в каждом обществе есть волевое начало. Это как часть разума, как часть основы. Это государство, прежде всего. Мы еще государство не отменили. Это партийное начало.
Возьмите ту часть статьи Лобанова, где он подвергает критике большое, громоздкое строительство, говорит, что в громоздком строительстве мы потеряли человека. Но если бы к 1929 году мы не начали делать большое железо, что мы получили бы в 1941-м? <…>
Если бы не было волевого начала, мы бы экономически и технически не осилили фашизм. У нас в литературе, на мой взгляд, упущена одна очень большая тема – как, каким образом была подготовлена энергетическая система нашего государства, если мы, отступив до рубежа Волги, Москвы, Ленинграда, сумели перевооружить армию, потеряв практически все промышленные центры в европейской части. <…> Так что волевое начало – его нельзя ставить в такое неудобное положение, держать где-то в уголке.
У Лобанова в статье совершена, на мой взгляд, ревизия основной, генеральной исторической идеи всего нашего государства и всей нашей деятельности, и эта ревизия произошла, к сожалению, на фоне прекрасного романа Алексеева. Мы должны Алексеева защитить и всю нашу литературу от субъективных толкований М. Лобанова.
Ю. ГРИБОВ…Мне кажется, в этом нашем заседании нам надо сказать о нашей линии. Между прочим, Лобанов делает всегда такой вид, что он знает что-то такое, о чем не знают другие. А мы знаем, что Лобанов – способный критик. Он учит молодежь и может ее убеждать. Я считаю, что наше мнение об этой статье должно быть самое отрицательное и мы должны серьезно его высказать…
Н. ШУНДИК…Я не знаю, возможно, от чего-то и надо освобождаться Михаилу Алексееву, всем, видимо, нам надо кое от чего освобождаться, что стало грузом, но только не от метода диалектического мышления. Лобанов пишет: «Если писатель будет честен перед памятью своих погибших друзей, как он честен в «Драчунах» перед памятью погибших земляков, то новый его роман о войне может оказаться и новым словом о ней».
Но как понимать, по Лобанову, честность М. Алексеева в «Драчунах», если он назвал это произведение «нравственным судом» над его остальными книгами о деревне? Не метафизическим ли аршином измерил Лобанов «Драчунов»? <…>
И в заключение еще несколько слов вот по какому поводу.
По-моему, мы достаточно сильны, чтобы ошибки подобного рода осмысливать с достоинством, без зубодробильного пафоса, по-товарищески. Но еще нужна хорошая озабоченность, умение и желание не потешать наших врагов, не давать им повод бесноваться по этому поводу: вот, мол, смотрите, расправа над инакомыслием. А у нас, господа, никакой расправы. У нас мужской разговор. И уж будьте уверены, мы в своих делах разберемся сами по всем правилам нашей безукоризненной чести.
С. МИХАЛКОВ. Ошибки Лобанова не случайность, это его мировоззрение, это – тенденция, это его позиция, причем за ним идут и другие.
Ф. КУЗНЕЦОВ. Не так уж много.
С. МИХАЛКОВ. Но все-таки идут.
М. АЛЕКСЕЕВ. Некоторые товарищи были участниками расширенного секретариата Московской писательской организации, когда роман «Драчуны» выдвигали на премию. Там выступило семнадцать ораторов, и одним из этих ораторов был автор нашумевшей статьи. Он выступал устно, потому несвязно и трудно – трудно было уловить смысл. Но в зародыше в его выступлении было все то, что появилось в этой статье. Желая мне польстить, он сказал, что после появления романа «Драчуны» писать по-прежнему уже нельзя. <…>
Там выступал Кузнецов и говорил, что это не метод – противопоставлять всех и вся. Но, очевидно, секретарям и участникам этого важного заседания будет полезно узнать одно обстоятельство: роман «Драчуны» вышел в начале прошлого года, и с тех пор я получил полторы тысячи писем. И из этих полутора тысяч писем нет ни одного, которое выступило бы против идеологии героев этого романа.
И вторая, не менее существенная деталь. Казалось бы, раз Алексеев написал тяжелые детали о 1933 годе, западные издатели должны были бы наброситься на этот роман. Ничего подобного! А вы знаете, как они подхватывают, если есть хоть маленькая пропагандистская крупица против советской власти.
Если вы помните, противопоставление не только «Драчунам», но и «Поднятой целине» в статье наличествует. А ведь Лобанов мог бы заметить, что в «Драчунах» учительница читает «Поднятую целину» и какой восторг это вызывает у героев. <…>
По поводу двух статей, появившихся в «Литературной газете» и «Литературной России». Мне показалось вначале, что, может быть, не нужно сразу из двух стволов ударять по Лобанову, потому что «Литературная газета» – это главный калибр, а потом уж «Литературная Россия». Хотя было бы странно, если бы наша российская газета промолчала.
В чем я убежден: «Литературная Россия» могла бы подобрать критика более спокойного, более объективного и вдумчивого, чем Оскоцкий. Мы боимся признаться, что групповщина у нас все-таки существует. Даже «Литературная газета» и та вынуждена заметить, что этот критик за одни и те же ошибки разных писателей судит по-разному: одних карает, других милует. Пусть статья была бы в этом же смысле, но более спокойная, более объективная. В ней слишком много крика. На какой-то пронзительной ноте она написана. Если у Николаева хватило такта написать, что на роман Алексеева была большая критика в газетах и журналах, то Оскоцкий этого не заметил. Он готов меня соединить, слить воедино с Лобановым. Давняя сложившаяся неприязнь Оскоцкого прощупывается и тут. Я не говорю, что такие статьи не нужны. Они нужны. Но хотелось бы, чтобы это был другой, более объективный критик. <…>
Я был бы нечестен, если бы сказал, что статья совсем неинтересная. При первом чтении она действует очень сильно. Лобанов – талантливый критик, от этого никуда не денешься. И потому статья произвела большой резонанс.
Ю.ДРУНИНА. Феликс Феодосьевич сказал, что Лобанов знал, что идет на бой. У меня не было при чтении статьи такого ощущения. Я думаю, что он шел на сенсацию. Статей с элементами этого было довольно много. И я буду нечестной, если не скажу, что они мне нравились, потому что это был период, когда у нас все было благостно, прямолинейно, плоско. И когда появлялась такая критика, это было приятно, что мы не боялись ни в глазах собственных, ни в глазах наших друзей в кавычках никаких трудностей, не казались китайцами. Но нужно учитывать время, когда выходят те или иные статьи. Сейчас время сложное. Наступило время «холодной войны».
У меня нет ощущения, что Лобанов хотел похвалить Алексеева.
Был трудный период в нашей истории. 33-й год. Голод. Но уж если говорить об испытаниях, почему же Лобанов не говорит об испытаниях войны? Снова у него получается перекос. <…>
Я вовсе не призываю к примитивному, но надо нам подумать об общей линии. Здесь не может быть двух мнений…
