Управление мировоззрением. Развитый социализм, зрелый капитализм и грядущая глобализация глазами рус - Белов Виктор
На основании этих фактов, сложенных вместе, можно заключить, что реально никаких, даже самых отдаленных перспектив исчезновения классов в СССР не наблюдалось. Следовательно, четвертый признак социализма по Шафаревичу в СССР также полностью отсутствовал. Ну а что касается иерархии, то она не только не исчезла, но существовавшую в СССР партийно-хозяйственную пирамиду с ее «демократическим централизмом» и «номенклатурой» можно вообще принять в качестве классического образца подобных структур.
Хотя мы уже установили «наличие отсутствия» в бывшем СССР трех из четырех необходимых (или достаточных?) признаков социализма, не будем, однако, торопиться с выводами. Добавим к этим признакам от себя лично еще два экономических признака, настойчиво приписываемых только социализму, а именно отмирание или отмену денег и плановость экономики.
Уничтожение или отмирание денег
В работе «Преданная революция» Троцкий так подытожил положения марксистско-ленинского понимания строительства социализма-коммунизма:
«В коммунистическом обществе государство и деньги исчезнут. Постепенное отмирание их должно, следовательно, начаться уже при социализме. О действительной победе социализма можно будет говорить именно и только с того исторического момента, когда государство превратится в полугосударство, а деньги начнут утрачивать свою магическую силу. Это будет означать, что социализм, освобождаясь от капиталистических фетишей, начинает создавать более прозрачные, свободные, достойные отношения между людьми.
Такие характерные для анархизма требования, как «отмена» денег, «отмена» заработной платы или «упразднение» государства и семьи, могут представлять интерес лишь как образец механического мышления. Денег нельзя по произволу «отменить», а государство или старую семью «упразднить», – они должны исчерпать свою историческую миссию, выдохнуться и отпасть».
Примерно так и обстояло дело в первые три года после революции. К началу 1921 года посредством денег удовлетворялось менее 10 % потребностей городского населения. По этому поводу член Президиума ВСНХ Ю. Ларин писал:
«Деньги как единое мерило ценностей уже не существуют вовсе… Деньги как средство платежа окончат свое умирание, когда Советское государство разрешит задачу о натурализации своих отношений с крестьянством/…/. И то и другое находится в пределах нашего предвидения и практически разрешится в ближайшие же годы».
Тот же автор в другой статье:
«Наши дети, выросши, будут знакомы с деньгами уже только по воспоминаниям, а наши внуки узнают о них только по цветным картинкам в учебниках истории».
В это время партией и Советским правительством вынашивались идеи о полной ликвидации денег. Делались и практические шаги в этом направлении – декретами правительства были отменены плата за топливо, коммунальные услуги, продукты питания и т. д.
Но реальная жизнь не вписывалась в догмы марксизма, положение в стране катастрофически ухудшалось, и под угрозой потери власти большевики ввели сначала свободу торговли «излишками продуктов» – НЭП, а затем укрепили денежное обращение и вообще финансовую систему страны открытием товарных бирж, банков и введением «золотого червонца». На протяжении всей остальной истории СССР идея отмирания или отмены денег реально не рассматривалась вовсе, а оставалась несбыточной мечтой, «мифом» для большинства населения страны.
Однако справедливости ради надо заметить, что классическое представление о деньгах было несколько изменено творческим подходом новой власти к догмам классической политэкономии. Существовала огромная разница в денежном обращении в условиях капитализма и социализма в СССР, обусловленная введением в оборот при социализме так называемых «безналичных денег». Этот термин вовсе не выражал буквально практику безналичных расчетов. Все распределяемые обменные материальные ресурсы в стране обозначались в условных единицах – в рублях, которые не имели отношения к рублю как к платежному средству и ни при каких условиях не могли попасть в наличный оборот. Только рубли, выдаваемые рабочим и служащим в качестве зарплаты, имели свойства реальных денег. Это гениальное изобретение наших отцов и дедов позволило избежать бесконтрольной накачки наличными деньгами народного хозяйства, что стабилизировало денежное обращение, укротило инфляцию и сделало отечественную продукцию конкурентоспособной.
Плановость экономики
Плановость социалистической экономики наряду с общественной (государственной) собственностью на землю и средства производства всегда рассматривалась как основная отличительная черта социализма от капитализма, где, как известно, царит частная собственность и «стихия» свободного рынка.
Однако мало кто будет спорить с утверждением, что планирование – необходимая составляющая почти всех видов деятельности человека. Даже поэты, художники и композиторы, спонтанный характер работы которых всегда являлся любимым предметом досужих разговоров, сплетен и анекдотов, и те планируют свой творческий процесс. Что же касается СССР времен 20-х годов, первой пятилетки (1928–1933), то, несмотря на существовавшие уже тогда и ЦСУ и Госплан, говорить о плановости как о действенном экономическом инструменте государства у нас нет никаких оснований.
«Учет и контроль – вот главное, что требуется для «налажения», для правильного функционирования первой фазы коммунистического общества».
Это писал Ленин в работе «Государство и революция» в 1917 году. Другими словами, лидер большевиков накануне Октябрьской революции совершенно не представлял себе проблем управления и организации производства нового типа – без капиталистов, а по-детски наивно считал, что все помчится по накатанной дороге и новой власти останется только «собирать» и подсчитывать произведенную продукцию, а затем контролировать ее «правильное» распределение. О необходимости планового ведения народного хозяйства еще нет и речи, как и понятия о том, как реально должна функционировать экономика огромного государства. В подтверждение – еще две цитаты из той же работы:
«Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы».
«С того момента, когда все члены общества или хотя бы громадное большинство их сами научились управлять государством, сами взяли это дело в свои руки, «наладили» контроль за ничтожным меньшинством капиталистов, за господчиками, желающими сохранить капиталистические замашки, за рабочими, глубоко развращенными капитализмом, – с этого момента начинает исчезать надобность во всяком управлении вообще».
Оставим утверждения Ленина без комментария, отметим только, что он сам, а после него целые армии академической интеллигенции называли это «научным коммунизмом».
После захвата власти, в «Очередных задачах Советской власти» (весна 1918 года) – та же песня, прозрение еще не наступило.
«Наша работа по организации, под руководством пролетариата, всенародного учета и контроля за производством и распределением продуктов сильно отстала от нашей работы по непосредственной экспроприации экспроприаторов. Это положение является основным для понимания особенностей настоящего момента и вытекающих отсюда задач Советской власти».
Но постепенно приходит осознание того, что помимо учета и контроля надо что-то еще делать.
«Надо продумать, что для успешного управления необходимо, кроме уменья убедить, кроме уменья победить в гражданской войне, уменье практически организовать».
Далее озвучена основная трудность: «Понятно, что у руководящей революционным пролетариатом партии не могло сложиться опыта и навыка больших, на миллионы и десятки миллионов граждан рассчитанных, организационных предприятий, что переделка старых, почти исключительно агитаторских навыков – дело весьма длительное».
Наконец-то до вождя стала доходить народная мудрость – сколько ни говори «сахар», во рту слаще не становится. И хотя возможно, что и в этой цитате по-прежнему имеется в виду опять-таки только организация учета и контроля, но постепенно проявляется понимание того обстоятельства, что одними пламенными речами, привычными демагогическими приемчиками социализма не построить. Немного уточняется и структура строения государства. Если полгода назад это была «одна контора и одна фабрика», то теперь утверждается:
