От лжекапитализма к тоталитаризму! - Антонов Михаил Алексеевич (серия книг TXT) 📗
Эта «боярская правда» восторжествовала уже в правление Бориса Годунова, когда расцвели спекуляция и коррупция, приведшие к Смуте, и в особой форме — подражания западному образу жизни — утвердилась в правление Романовых.
После Смуты Россия недолго наслаждалась ощущением защищённости от нападения извне. Были присоединены Сибирь и Дальний Восток, органически вводившиеся в состав России. Для управления огромной страной была учреждена разветвлённая система министерств (приказов), равной которой тогда не было, наверное, нигде. А наличие мощной эффективной бюрократии, тиражирующей общественные отношения, и означает, что русское общество вступило в стадию цивилизации.
Но затем для России наступила полоса почти непрерывных войн, что укрепило ранее сформировавшееся самосознание русских как обитателей осаждённой крепости, живших, по словам Д.И.Менделеева, «бытом военного времени».
Но главная опасность для самосознания русских грозила не извне, а изнутри, точнее, сверху. Все Романовы (за исключением, может быть, Николая I) были фанатичными сторонниками западного образа жизни и прилагали огромные усилия к тому, чтобы втянуть Россию в Европу и насадить в ней «общечеловеческие ценности». В этом смысле можно говорить, что империя Романовых стала отрицанием империи Даниловичей.
Началось насаждение западных ценностей при первых Романовых с подражания образу жизни польской шляхты, которая смотрела на простой народ именно как на скот, на нелюдей.
А Пётр I замыслил превратить великую Россию в подобие так полюбившейся ему маленькой Голландии. В то же время, по мнению М.М.Саяпина, «имперская политика Петра Первого тоже лежала в русле модели Московского Самодержавия… С одной стороны, он перенёс столицу из Москвы, сакрального центра, на новое место, неизбежно надломив самодержавное самосознание народа; с другой стороны, в своих реформах Пётр выступал как ярко выраженный московит!.. без обращения к московитскому архетипу (порушенному его предшественниками) его реформы стали бы «протоколом о намерениях» благодушного монарха… в его правление Россия стала «Московией без Москвы»».
Реформы Петра привели не только к уменьшению численности населения страны почти на треть. Дворянство, особенно его «продвинутая» часть, стало носить европейское платье, говорить по-французски или по-немецки, считать народную веру чем-то устаревшим. Словом, между народом и элитой образовалась пропасть. А, начиная с царствования Анны Иоанновны (эпохи «биронщины»), Россия попала в полосу жестокого угнетения русских людей немцами. Угнетение «низов» достигло апогея при Петре III и Екатерине II, когда все дворяне-помещики по указу «О вольности дворянской», по сути, сделались боярами-вотчинниками. Укрепился строй, далекий от русских представлений о справедливости — крепостное право с продажей людей или даже с обменом их на собак (уже по польскому образцу). Тогда же зародилась и русская интеллигенция, о которой у нас будет особый разговор.
В общем, при Романовых российская правящая элита переживала периоды подражания полякам, голландцам, французам, англичанам, немцам, и это своё понимание высших ценностей жизни навязывала русскому народу.
Если бы политика Романовых на принудительное озападнивание русских людей продолжилась, это привело бы Россию в конечном счете к тому же положению колонии, какое предначертал ей позднее Гитлер в своей программной книге «Майн кампф». Перед революцией 1917 года Россия фактически уже находилась под немецкой оккупацией (это хорошо показано в работах Г. Шиманова). А Гитлер решил в несколько лет осуществить то, к чему Романовы вели дело в течение столетий, и тогда-то человеконенавистнический и антирусский характер этой политики стал очевидным. XX век стал веком борьбы «чумазого», российского простолюдина, за своё человеческое достоинство. Это был и век борьбы русского народа за освобождение от рабства у иноземцев.
Завершу этот обзор выводом М.М.Саяпина:
«И поставившая в тупик Европу (вспомним маркиза де Кюстина) империя Николая I (при котором начался Золотой Век русской культуры), и, конечно, Россия Большевистская, воплотившая наконец-то проект Московского Самодержавия в максимальной полноте, всё это реинкарнации одной идеи, или, говоря по-научному, проявления одного архетипа.
А вывод отсюда такой. Реформы в России бывают успешными, только если они опираются на «московитские» традиции. Только тогда появляются петры великие и сталины. Если же нет, то приходят горе-реформаторы, разные александры-освободители и столыпины, которых вся либеральная клака надувает до пределов, но которые на деле, если что и сделают, то лишь бездарно подготовят будущие революции.
Не изучив внимательно Московию, её социальные традиции — а они являются основополагающими для русской государственности, — трудно разобраться в российских социальных реалиях вообще, а двигаться вперёд можно только вслепую».
Февральская революция 1917 года покончила с царизмом, а Октябрьская революция означала победу «чумазого». Это было величайшим, всемирно-историческим достижением нашего народа. Но революция сначала привела к власти тогдашнюю «демшизу» — большевиков-ленинцев, бросивших все ресурсы России на алтарь идеи мировой революции (хотя сам Ленин — величайший деятель планеты первых двух десятилетий XX века). Сразу после Гражданской войны ленинцы стали проводить культуртрегерскую политику, сочетая громадные усилия по просвещению народных масс с продолжением линии Романовых на их приобщение к европейским ценностям. Это время оказалось очень трудным для выдвинувшейся из народной толщи плеяды деятелей культуры, которые, принимая Советскую власть, отрицали преклонение перед европейской культурой, отрицали и марксизм. Многие советские патриоты, придерживавшиеся не марксистских, а патриотическо-националистических взглядов, пали жертвой репрессий со стороны власти.
И всё же в первые 15–17 лет после Октябрьской революции русский народ показал себя подлинно великим народом. Его авангард, несмотря на разруху, жил идеей новой цивилизации, спасительной, как считалось, для всего человечества. Ведь субъективно для великого народа альтернативной цивилизации быть не должно, он уверен, что весь мир, в конце концов, «будет жить так, как живем мы». (В этом смысле американцы были и пока еще остаются великим народом, хотя их национальная идея и крайне эгоистична.) Вспомним ещё раз шолоховского Давыдова, который учил английский язык, чтобы помочь своим британским братьям по классу строить у себя жизнь по-советски.
Мировая история выработала два ярко очерченных типа личности: человека тоталитарного (служащего государству) и человека либерального (служащего только самому себе). Судьба русских изначально сложилась так, что они могли стать только людьми тоталитарными, а в XX веке, особенно в советское время, эта их особенность проявилась наиболее отчетливо, ибо речь шла о том, быть или не быть вообще нашему народу, когда нам пришлось подчинить всю свою жизнь задаче обороны страны. СССР стал тоталитарным государством, потому что тоталитарным был русский человек (более поздняя попытка распространить тоталитарный строй на страны «народной демократии» с господствовавшим там либеральным складом личности, в конце концов, кончилась провалом).
В 20-е годы, в разруху и голод в России проходили жаркие споры по самым разным вопросам жизни, от существования Бога до возможности полетов на Марс, проблем войны и мира и вечной любви. По интенсивности они вряд ли уступали богословским диспутам в Византии, а по широте вовлекаемой аудитории — нынешним телепередачам «Поле чудес» или «Угадай мелодию». В те годы в СССР приезжали многие мастера Запада — учить, учиться и творить, хотя там, как всегда и во всем, было и ошибочное, и вредное. Но то, что все это предано забвению, — трагедия. Ведь именно там и надо искать истоки великой идеи для нашего времени.
