Красная симфония (Откровения троцкиста Раковского) - Ландовский И. (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Г. — И Гитлер поверил этому?..

Р. — Мы этого не знаем. Это не было так важно, поверил он или нет нашим объяснениям; нашей целью была провокация войны… а Гитлер — это была война. Поняли теперь?

Г. — Понял. Следовательно, я не вижу никакого другого способа сдержать его, как создать коалицию СССР с демократическими нациями, способную запугать Гитлера, Как я думаю, он не будет в состоянии броситься одновременно против всех государств мира. Самое большее — на каждое по очереди.

Р. — Не приходит ли вам в голову более простое решение… я бы сказал, контрреволюционное?..

Г. — Избежать войны против СССР?..

Р. — Сократите фразу наполовину… и повторите со мной «избежать войны»… разве это не абсолютно контрреволюционная вещь? Каждый искренний коммунист, подражающий своему идолу Ленину и самым великим революционным стратегам, всегда должен жаждать войны. Ничто так не приближает торжества революции, как война. Это марксистско-ленинская догма, которую вы должны исповедовать. Теперь дальше: сталинский национал-коммунизм, этот своего рода бонапартизм, способен ослепить рассудок самых чистокровных коммунистов вплоть до того, чтобы помешать им увидеть то переключение, в которое впал Сталин, т. е., что он подчиняет революцию государству, а не государство революции, что было бы правильно…

Г. — Ваша ненависть к Сталину ослепляет вас, и вы сами себе противоречите… Разве мы не согласились на том, что нападение на СССР было бы нежелательно?

Р. — А почему же война должна быта обязательно против Советского Союза?..

Г. — А на какое же другое государство Гитлер может напасть?.. Достаточно ясное дело, что он направит свою атаку на СССР, об этом он говорит в своих речах. Какие вам еще нужны доказательства?..

Р. — Если вы, люди из Кремля, считаете ее вполне определенной и бесспорной, то почему вы вызвали гражданскую войну в Испании? Не говорите мне, что это было сделано из чисто революционных соображений. Сталин не способен воплотить в жизнь ни одной марксистской теории. Если бы тут имелись революционные причины, то было бы неправильно погубить в Испании столько, да еще великолепных, интернациональных революционных сил. Это самое отдаленное от СССР государство, и самое элементарное стратегическое образование не допустило бы дать угробить эти силы… Как мог бы Сталин в случае конфликта снабжать и оказывать военную поддержку советской Испанской Республике?.. Но это было правильно. Там имеется важный стратегический пункт, скрещение противоположных влияний капиталистических государств… можно было бы спровоцировать войну между ними. Я признаю, что теоретически это было правильно, но на практике — нет. Вот вы уже видите, как не вспыхнула война между демократическим капитализмом и фашистским… А теперь я вам скажу: если Сталин считал, что он способен сам создать повод, достаточный для того, чтобы спровоцировать войну, в которой пришлось бы воевать между собой капиталистическим государствам… то почему он не должен допустить, по крайней мере хоть теоретически, что и другие смогут достичь того же, что для него самого не казалось невозможным?..

Г. — Если согласиться с вашими предпосылками, то эту гипотезу можно допустить.

Р. — Значит, у нас есть уже и второй пункт соглашения; первый, — чтобы не было войны против СССР; второй, — что хорошо было бы вызвать таковую между буржуазными государствами.

Г. — Да, согласен. Это ваше личное мнение или мнение «Их»?..

Р. — Я высказываю это как свое мнение. У меня нет власти и нет контакта с «Ними», но я могу подтвердить, что в этих двух пунктах оно совпадает с мнением Кремля.

Г. — Это самое главное, и поэтому важно установить это предварительно. Кстати, я хотел бы уж знать, на чем вы основываетесь в своей уверенности, что «Они» одобряют это.

Р. — Если бы я располагал временем для того, чтобы начертить их полную схему, то вы бы уже знали о причинах их одобрения. В данный момент я сокращу их до трех.

Г. — Какие именно?

Р. — Одна — это то, что я сообщал. Гитлер, этот необразованный элементарный человек, восстановил в силу своей природной интуиции и даже вопреки техническому мнению Шахта, экономическую систему очень опасного типа. Будучи безграмотным во всех экономических теориях и подчиняясь только необходимости, он устранил, подобно тому, как мы сделали это в СССР, частный и интернациональный капитал. Это значит, он присвоил себе привилегию фабриковать деньги и не только физические, но и финансовые; он взялся за нетронутую машину фальсификации и пустил ее в ход на пользу государства. Он превзошел нас, так как мы, упразднив ее в России, заменили ее лишь только этим грубым аппаратом, называемым государственным капитализмом, это был очень дорого оплаченный триумф в силу необходимости предреволюционной демагогии. Вот вам два реальных факта для сравнения. Скажу даже, что Гитлеру благоприятствовало счастье; он почти что не имел золота и поэтому не впал в искушение создать золотой стандарт. Поскольку он располагал только полной денежной гарантией техники и колоссальной работы немцев, то его «золотым вкладом» стали техника и работа… нечто настолько вполне контрреволюционное, что, как вы уже видите, он как бы при помощи волшебства радикально устранил безработицу среди более чем семи миллионов техников и рабочих.

Г. — Благодаря ускоренному перевооружению.

Р. — Что дает ваше вооружение?.. Если Гитлер дошел до этого вопреки всем окружающим его буржуазным экономистам, то он был бы вполне способен, при отсутствии опасности войны, применить свою систему и к мирной продукции… В состоянии ли вы представить, что бы получилось из этой системы, увлекшей за собой некоторое количество государств и приведшей к тому, что они создали бы период автаркии?.. Например, Коммонвелс. Если можете, то вообразите себе его контрреволюционные функции… Опасность пока еще не неизбежна, ибо нам посчастливилось в том, что Гитлер восстановил свою систему не по какой-либо предшествующей теории, а эмпирически, и не сделал формулировок научного характера. Это означает, что, поскольку он не размышлял путем основанного на разуме дедуктивного процесса, то у него не имеется ни научных терминов, ни сформулированной доктрины; все же имеется налицо скрытая опасность, ибо в любой момент может появиться — путем дедукции — формулировка. Это очень серьезно… Гораздо более, чем все показное и жестокое в национал-социализме. Мы не атакуем его в своей пропаганде, так как может случиться что через теоретическую полемику сами вызовем формулировку и систематизацию этой, столь решающей, экономической доктрины. Имеется только одно средство: война.

Г. — И второй мотив?

Р. — Если в советской революции восторжествовал Термидор, то это произошло в силу существования прежнего русского национализма. Без подобного национализма невозможен был бы бонапартизм, и если так произошло в России, где национализм был только зачаточным в личности царя, то какие только помехи не встретит марксизм в национализме Западной Европы, вполне развитом?.. Маркс ошибся в отношении преимущества для торжества революции. Марксизм победил не в более индустриализированной стране, но в России, где пролетариат почти что отсутствовал. Помимо других причин, наша победа здесь объясняется тем, что в России не было настоящего национализма, а в других государствах он был в своем полном апогее… Вы видите, как он воскресает под этой необыкновенной властью фашизма и как он заразителен. Вы можете понятъ, что, не глядя на то что это может послужить на пользу Сталину, уже только одна необходимость пресечения национализма в Европе вполне заслуживает войны.

Г. — В итоге: вы изложили, Раковский, одну причину экономическую и одну — политическую. Какая же третья?

Р. — Это легко отгадать. У нас есть еще причина религиозная, Коммунизм не сможет быть победителем, если он не подавит оставшееся еще в живых христианство. История очень красноречиво говорит об этом; перманентной революции понадобилось семнадцать веков, чтобы добиться своей первой частичной победы — путем создания первого раскола среди христианства. В действительности, единственным нашим врагом является христианство, ибо все политические и экономические явления в буржуазных государствах — это только его последствия. Христианство, управляя индивидуумом, способно аннулировать революционную проекцию нейтрального советского или атеистического государства путем ее удушения, и, как мы видим это в России, дело дошло до создания того духовного нигилизма, который царит в господствующих массах, оставшихся все же христианскими; это препятствие не преодолено еще и за двадцать лет марксизма. Признаем за Сталиным то, что в отношении религии он не был бонапартистом. Мы не сделали бы больше, чем он, и поступали бы так же. А если бы Сталин осмелился перейти так же, как и Наполеон, рубикон христианства, то его национализм и его контрреволюционная мощь возросли бы в тысячу раз. Кроме того, если бы это произошло, то столь радикальное несоответствие сделало бы совершенно невозможным какое-либо совпадение по каким-либо пунктам между ними и им, хотя бы оно и было бы только временным и объективным… вроде того, которое, как вы видите, вырисовывается перед нами.