О геополитике: работы разных лет - Хаусхофер Карл (читать полную версию книги .txt) 📗
В то же время Тернер писал о “государственном строительстве в революционную эру” viii и обсуждал при этом проблему политической организации при избытке свободной земли — ныне нечто столь далекое от нас, живущих в Центральной Европе! Труды Шейкера “Man and nature in America” (“Человек и природа в Америке”), Виндзора “Narrative and critical history of America” (“Описательная и критическая история Америки”), 1888 г., как и появившаяся позже по инициативе Ратцеля “Всемирная история” Гельмольта, указывают на схожую тенденцию культурногеографической совместной разработки географии и истории, их взаимного обогащения. [с.49]
Выводы Ратцеля относительно включения американского земного пространства во всемирно-историческое совокупное строение Земли (еще и сегодня в высшей степени несовершенные, в общем и целом принимаемые в расчет в обучении и общественном мнении континентальной Европы) содержатся в работе “Geschichte, Volkerkunde und historische Perspektive” (“История, этнография и историческая перспектива”) ix . Эти выводы, как и статья “Inselvolker und Inselstaaten” (“Островные народы и островные государства”) в отношении Японии, собственно, не что иное, как геополитика, но без этого обобщающего слова.
Изложение и структура “Британской энциклопедии” с точки зрения осознания пограничной ответственности совершенно иные, чем одного из наших фундаментальных справочников. Японское суждение по данному предмету лучше всего представлено в работе Уэхары “The political development of Japan 1867-1909” (“Политическое развитие Японии 1867-1909”) x , во введении, где содержится ценное описание неизменно присутствующего у японцев инстинкта в отношении опасности для конфигурации и внешней формы своей империи. К такому пониманию инстинкта безопасности мы у себя в Германии до сих пор еще не пришли и значительно позже, слишком поздно, под давлением мировой войны в мимолетном благоразумии осознали упущенное.
Характерно, что научные инструменты для этого, частично созданные вечным раздором между национальностями старой Габсбургской монархии, преимущественно в угрожаемых частях пограничных провинций на Юго-Востоке были уже наготове, тогда как на Северо-Востоке и Востоке, на Висле и в Верхней Силезии они возникли на пустом месте. Так, Пенк и его школа выковали эти инструменты для польских провинций, Фольцдля Силезии, а теперь пытается под руководством Лёша создать для всех границ личной энергией и инициативой “Шутцбунд” 6 , который в действительности есть “Шутцбунд” для Внутренней Европы, — наиболее образцово в юго-восточной провинции, в Граце, где Р. Зигер стал естественным научным провозвестником, в то время как Вена и Инсбрук оставались на первых порах позади, пока там не начал работать И. Зёльх. “Grenzen” (“Границы”) и “Die geographische Lehre von den Grenzen und ihre praktische Bedeutung” (“Географическое учение о границах и его практическое значение”) xi — две работы Зигера, в которых его окончательно сложившиеся воззрения приобрели преимущественно программное значение. Вполне достойна и литература, повлиявшая на него: сочинения британцев Керзона, Фосетта, [с.50] далее, как я знаю из приватных бесед, Холдича и Лайда, шведа Челлена 7 , немцев Ратцеля, Пенка, Фогеля, Зёльха. Так возникли две лучшие из многих отдельных попыток доступно разъяснить немецкому народу проблему границ. С тех пор мы усвоили, что нашему слабее сформированному индивидуальному народному своеобразию и его менее наивному самосознанию больше соответствует, если мы, не в пример своим предкам, сообща возьмемся за туго мыслящие и ставшие малодушными массы, как это сделано в работе Фольца “Westdeutschen” (“Западные немцы”) и “Ostdeutschen Volksboden” (“Народная основа восточных немцев), в двух великолепных томах Лёша: “Volk und Reich” (“Народ и империя”) и “Staat und Volkstum” (“Государство и народность”) — и в скромной серии Института зарубежья и Союза немцев за рубежом. Потрясающий успех становится, таким образом, среди немцев все большим,
Но если мы сравниваем — о японском или англосаксонском, о романском (движение Данте, Е. Тэно: frontiere) вовсе нет речи — развитый таким способом с достаточно большим трудом пограничный инстинкт исконных меньшинств, живущих в Центральной Европе, например, с инстинктом поистине не переоцененных мною китайцев в их давлении на государство, то мы находим там [в Китае] задолго до наших министров и чрезвычайных комиссаров оккупированных областей гораздо более важные мероприятия по охране границы, по крайней мере в теории.
Речь идет о созданном 12 июля 1919 г., в разгар бушующей с 1911 г. гражданской войны в Китае, так называемом ведомстве обороны границы с многочисленными бюро, комиссарами по защите границы определенных пограничных областей, например наиболее угрожаемой северо-западной границы (которая, впрочем, и в Индии является таким постоянным местом!), и притом наряду с собственной военной организацией. Все китайские наместники в Урге, Кобдо, Улясутай , Маймеча подчиняются в определенных делах непосредственно соответствующему пограничному генералу — их естественному защитнику на внутренней линии. В 1920 г. комиссия по охране границы стала жертвой внутренней смуты и честолюбия ее шефа; тяжелые потери на границе в Монголии явились следствием победы внутренних партийных распрей над разумной теорией границы. “Государственный комиссар для оккупированных областей” — схожий институт. Все на границе, что служит ее внешней защите, должно быть вне партийной борьбы, свободным от нее!
Мы завершаем этот беглый обзор литературы о границе, подводя итог такой констатацией: огромному богатству сфер проявлений противостоит немыслимая бедность, если. не сказать убогость, литературы, в которой выделяются лишь немногие работы и научные поборники. Этих стражей границ многочисленных народов следовало бы почаще приводить в трудноукрощаемые залы заседаний, состояние которых, по словам чешского лидера Палацкого , предостерегает: “Если этот потолок рухнет, [с.51] чешская нация погибнет!” Речь шла о зале, где без малого сто лет назад родилось требование нынешней Чехословакии!
Наряду с крупными работами Ратцеля и его учеников, к числу которых принадлежат также предложивший первые формулировки Фёрстер и недавно присоединившийся Мауль, имеется множество сугубо военно-географических монографий, рассчитанных на ограниченный круг читателей. Еще более скромен он для изданий немецкого, французского, английского, русского, японского Генеральных штабов с отлично написанными предисловиями, для одного из первых, известных, к сожалению, только самому узкому числу географов-специалистов по границам, трудов Мольтке [Старшего] .
Удивительно, но и хорошие работы по политической географии легко подвергаются опасности как бы походя подчеркнуть огромное значение границ, как об этом бегло пишет А. Дикс в своей работе “Politische Erdkunde” (“Политическая география”) xii , предоставляя читателю самому сделать выводы. Схожим образом, к сожалению, написана и его более обстоятельная работа, в которой при всех ее достоинствах слишком слабо разработано понятие “граница” с точки зрения политико-географического, а также антропогеографического, хозяйственного и культурно-географического значения. Намного более последователен в рассмотрении проблемы О. Мауль в своей большой обобщающей работе “Politische Geographie” (“Политическая география”) xiii . Не меньшую заслугу имеет Е. Шёне, убедительный популяризатор Ратцеля, также разбросавший отдельные ценные замечания относительно границы в разных местах в своей книге “Die politischen Grenzen als peripherische staatliche Organe” (“Политические границы как периферические органы государства”).
