Внутренний враг. Пораженческая «элита» губит Россию - Леонтьев Михаил Владимирович (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Начало пути
По достижении возраста пятнадцати лет любой житель России — не обязательно даже гражданин — независимо от пола, вероисповедания и национальности, а также любых поражений в правах, может прийти и подать заявление, что он (или она) хочет стать опричником. Верхнее ограничение в возрасте раньше было до сорока лет, а 9 лет назад, в связи с распространением противовозрастной терапии (она в России, как и у нас, покрывается базовой страховкой), увеличено до пятидесяти и, наверное, вскоре будет поднято до шестидесяти; далее вам станет понятно, от чего это зависит. Единственным заведомым противопоказанием является решение медицинской комиссии о негодности, но при нынешнем уровне генетической и регенерационной терапии это крайне редкий случай. Когда я говорю, прийти и подать заявление, я имею в виду физически прийти в специальные пункты — их в России около трехсот, расположенных более или менее равномерно по стране; из некоторых мест доехать до ближайшего не так уж и близко, но опричники говорят, что захочешь — доберешься. Когда человек появляется там и подает заявление, его отводят в специальное помещение в этом пункте (типа закрытого гостиничного номера на несколько человек) и оставляют там подумать на трое суток, во время которых его кормят и вообще нормально с ним обращаются, но полностью запрещают контакт с внешним миром — от телефона и компьютера до очных встреч с кем-то; общение внутри пункта с себе подобными соискателями и опричниками допускается без всяких ограничений. Соответственно и те, кто хочет переговорить с ним, не могут этого сделать, сколько ни старайся: это относится к кому угодно, от родителей или супругов до милиционеров с постановлением суда на его арест. Когда три дня проходят, человеку предлагают подать заявление еще раз, объясняя, что можно и не подавать — т. е., по сути, спрашивают, не передумал ли он. Если передумал, с ним прощаются (причем без всякой злобы) и выпроваживают на все четыре стороны. Если же нет, он подвергается т. н. собеседованию, представляющему из себя допрос с применением психотропных средств и нейросканирующей аппаратуры. Такого рода допросы, при которых человек говорит все, что знает, как я уже писал во вступлении к этой книге и еще буду подробно описывать далее, в главе про систему правосудия, весьма распространены в Российской Империи и составляют важную часть их жизни; но если для земцев они проводятся по решению суда (все это очень детально регламентировано законом), то опричники — включая кандидатов в опричники — подвергаются им только добровольно (духовенство не подвергается вообще). Во время собеседования выясняется, в сущности, один вопрос: каковы мотивы кандидата, то есть действительно ли он хочет стать и прожить всю оставшуюся жизнь опричником, или доминируют какие-либо иные мотивы. Если этот мотив действительно главный, то все остальные не имеют большого значения. Например, если выясняется, что человек скрывается от правосудия, но на самом деле давно решил стать опричником, а указанные обстоятельства просто повлияли на время его прихода в пункт, то это приемлемо; а вот если уйти от наказания и есть главный мотив, тогда его не возьмут. Особо обращается внимание на то, чтобы истинным мотивом не была любовь к насилию вообще — это считается неприемлемым. Если с мотивами все нормально, то он проходит уже упомянутую мной медкомиссию и получает заключение о годности, которое является третьим документом кандидата (а всего их пять), после заявления и заключения по собеседованию. Четвертым документом является свидетельство о том, что кандидат является русским и православным — нерусский или неправославный опричником и даже кадетом (так называют опричников в течение начальной военной службы — см. ниже) быть не может; этот принцип, который нам, соотечественники, представляется абсолютно диким и возмутительно дискриминационным, в России лежит вполне в русле общих принципов общественного устройства. Впрочем, являясь дискриминационным, расистским он не является: русский, но не православный, просто крестится в ближайшей церкви, а нерусский крестится и, кроме того, приносит присягу русского, официально становясь русским; о готовности это сделать должно быть написано в заявлении, иначе его не примут, и именно поэтому выше я писал, что опричником может стать любой житель России, независимо от национальности и вероисповедания. Кстати, эта процедура, по которой можно стать русским, называемая «породнение», прописана в российской конституции и является правом любого жителя России, а не только кандидата в опричники — просто для последних она обязательна (если он нерусский). Пятый документ — присяга кадета, которая тогда и приносится; это еще не присяга опричника — у них вообще нет присяги, а ее место занимают обеты (см. далее).
Начальная служба
После этого, то есть обычно на пятый или шестой день после того, как пришел в пункт, человек, уже став кадетом, отправляется на т. н. начальную военную службу. Впрочем, военной ее назвать можно лишь условно, поскольку готовят на ней из кадетов не солдат или офицеров, а вообще опричников, тем не менее у русских она называется военной; начальной же она называется потому, что опричник служит всю жизнь. По сути, это вообще не служба, а нечто вроде нашей военной или полицейской академии, только восьмилетней, и с большой спецификой, о которой я сейчас и расскажу. В ней преподают общефизическую подготовку, с упором на выносливость (на уровне наших коммандос); рукопашный бой, владение всеми видами оружия, включая простую военную технику (на уровне наших коммандос); специальную физическую подготовку, типа нечувствительности к боли, мобилизации всех ресурсов организма, умения замедлять или, наоборот, усиливать его функции (на уровне самых элитных подразделений коммандос); ментальные техники, такие как внушение и сопротивление чужому внушению, ощущение удаленного человека, предчувствие опасности (на уровне не знаю кого у нас — может, каких-то секретных агентов). В общем, все кадеты — а их выпускается от миллиона до двух в год — превращаются в совершенные боевые машины, явно превосходящие наших коммандос (об обычных солдатах я и не говорю) и не уступающие бойцам лучших элитных подразделений, а в чем-то их превосходящих.
Чтобы вы поняли, соотечественники, физические возможности русских опричников, приведу один пример: в армии (кроме механизированных войск — я еще буду писать о российской военной организации в соответствующей главе) полное боевое снаряжение опричника — включая женщин! — составляет от шестидесяти до восьмидесяти килограмм, и даже облегченное более сорока; и в нем опричник бегом, даже без использования скороходов и антиграва, пробегает до пятнадцати километров, после чего без отдыха вступает в бой. С необходимостью вынести это обучение и связано верхнее ограничение в возрасте, поднимаемое по мере совершенствования противовозрастной терапии. Кроме физической и боевой подготовки, а также психологической, вырабатывающей психологические навыки (умение запоминать, медитировать и пр.) и психологическую устойчивость в стандартных ситуациях, кадеты получают общее образование, примерно в объеме нашего хорошего колледжа; естественным и гуманитарным наукам уделяется примерно равное внимание. Весьма значительное место занимает религиозное воспитание, поэтому правильнее было бы уподобить их образование не обычному нашему колледжу, а католическому. У них, однако, есть еще один компонент подготовки — идеологическая, занимающая не менее часа в день; на ней им вдалбливается — я не могу подобрать другого слова, а сами опричники против его употребления не возражают — все их сословные принципы и установки: об отношении к своей стране и к другим странам, к своему и другим народам, друг к другу и к другим сословиям, и т. д.
Вот все это составляет содержание их обучения (или, по их терминологии, службы) первых пяти лет. Вы вправе спросить, а как же они все это успевают, даже будучи психологически продвинутыми? Ответ прост: у них вообще нет свободного времени. Занятия продолжаются шесть дней в неделю, чистых десять часов в день, с 9 утра до 8 вечера, с часовым перерывом на обед; в 8 ужин, в 9 вечерняя молитва, в 11 отбой; и только в воскресенье, после литургии и обеда, у них «всего» трехчасовая физическая подготовка, и с 5 вечера они свободны. В 7 вечера начинается праздничный воскресный ужин, на котором они напиваются — и этим заканчивается воскресный отдых. Выезжать из лагеря, где они служат, первые три года нельзя вообще, в последующие пять можно лишь достаточно редко; то же относится к посещению их родственниками и знакомыми. Выход в сеть для вызова фильмов или вирту, да и вообще кроме как в учебные сайты, также не разрешается (к бумажным книгам это не относится, чтение, наоборот, поощряется); конечно, кадет технически может это сделать, но такого не бывает, как и вообще нарушений дисциплины: они ведь находятся там сугубо добровольно. Кадеты в возрасте до 25 лет и те, что старше, служат раздельно первые три года, но это связано не с какими-то трениями или даже разными физическими возможностями, а с комфортностью адаптации. Кстати про физические возможности — обучение кадетов абсолютно не конкурентно: не только, в отличие от любой нашей академии, у них нет рейтинга лучших, но и даже из самого процесса подготовки полностью убран соревновательный элемент. Это жесткая позиция их сословия: опричники не конкурируют друг с другом, у них нет чинов или званий, они просто — опричники, «дозор», как они сами себя называют; и заработная плата, называемая у них жалованьем, как и любое другое обеспечение, одинакова у любого из них, от рядового бойца до императора. Если кто-то хуже успевает по какой-то части подготовки, остальных просят ему помочь; это не считается обидным, поскольку из-за обилия дисциплин он наверняка силен в чем-то ином. Вообще не обидеть — важное и императивное требование обучения кадетов; сословный устав требует абсолютного (на наш взгляд, даже несколько смешного) уважения к кадету (к опричнику — тем более); к примеру, все преподаватели и начальники и подавляющая часть остальных кадетов называют кадета только на «вы». Таким образом, традиционный, хорошо известный у нас по фильмам и вирту типаж зверя-сержанта, орущего на солдат-новичков и унижающего их, хотя в принципе и справедливо, в современной России абсолютно невозможен: кадет просто убьет его при первом оскорблении, и будет не просто в своем праве, но и поощрен.
