Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами - Тэлботт Строуб (библиотека книг .TXT) 📗
В Джэксон-Холе Бейкер обсудил этот план с Шеварднадзе, и через три дня Шеварднадзе на заседании Генеральной Ассамблеи ООН призвал к немедленному уничтожению сверхдержавами своих запасов отравляющих газов и предложил запретить дальнейшее производство химического оружия. Бейкер был более чем когда-либо восхищен Шеварднадзе: «В противоположность многим дипломатам он поддается влиянию, уступая разумным доводам. Он тебя выслушает, примет нелегкое решение, а потом будет отстаивать его дома перед Горбачевым и военными»…
В последующие три недели Бейкер дважды публично протягивал руку Горбачеву. Выступая в среду, 4 октября, перед сенатской финансовой комиссией, он сказал, что советские реформы выглядят «многообещающе». На той же неделе его помощник Роберт Зёллик полетел вместе с председателем Федеральной резервной системы США Аланом Гринспэном на пять дней в Москву, где они провели встречи с экономическими экспертами Горбачева, давая рекомендации, как построить финансовую систему, ориентированную на свободный рынок.
Выступая в Нью-Йорке в понедельник вечером, 16 октября, перед Ассоциацией внешней политики, Бейкер сказал: «Было бы ошибкой заключить, что проблемы слишком обескураживающи или что препятствия к успеху слишком велики. Пока что Горбачев приобрел за эти годы большую власть и всячески выказывает свое намерение «держаться избранного курса».
О выступлении Бейкера в сенате и его речи в Нью-Йорке можно сказать, что это была самая восторженная официальная поддержка, какую Горбачев и его политика получали до сих пор. Бейкер подчеркивал, что общим знаменателем по сути всей политики Горбачева является свобода. Он отмечал, что Кремль дал отдельному гражданину беспрецедентную свободу слова, равно как и свободу выбора делегатов на съезд народных депутатов. Перестройка постепенно продвигается к свободному рынку. Распространяя «новое мышление» на Восточную Европу, советские руководители, похоже, даже готовы дать волю своим сателлитам.
Бейкер особо стремился доказать несостоятельность утверждений пророков из администрации Буша, предрекавших падение Горбачева. Услышав, как Бейкер упомянул, что есть люди, которые считают проблемы «слишком обескураживающими», Роберт Гейтс сразу понял, кого госсекретарь имел в виду.
В то же время Бейкер старался не порождать надежд на размеры экономической помощи Соединенных Штатов или Запада Горбачеву. Он стремился сделать позицию США соответствующей заявлениям самого Кремля о том, что успех перестройки зависит от советских людей, а не от помощи извне…
А в Москве Шеварднадзе впервые публично заявил, что советское вторжение в Афганистан в 1979 году было нарушением общечеловеческих ценностей. Шеварднадзе тщательно провел разграничительную линию между теми, кто виноват, и кто не виноват. Он отметил, что в декабре 1979 года, когда режим Брежнева начал вторжение, «М. С. Горбачев и я были кандидатами в члены Политбюро. Я узнал о том, что произошло, по радио и из газет. Решение, имевшее очень серьезные последствия для нашей страны, было принято за спиной партии и народа. Нас поставили перед свершившимся фактом».
В Будапеште Матяш Сюреш, исполнявший тогда обязанности президента Венгрии, заявил, что ввод советских войск в Венгрию в 1956 году был противозаконным. Сюреш сказал, что его правительство является преемником «национального движения за независимость», которое Советский Союз в свое время раздавил танками.
В Госдепартаменте Бейкер сказал своим помощникам, что заявления Москвы и Будапешта – «материал, из которого воздвигают водоразделы. Мы не можем сидеть тут и разыгрывать неподатливость. Если мы будем без конца говорить, что не можем протащить это через конгресс, начнут думать, что мы этого и добиваемся. А если так случится, что пессимисты окажутся правы и Горбачева действительно выгонят в три шеи, то найдется немало людей, которые скажут, что мы хорошо потрудились, чтобы выполнить их предсказания».
«Доктрина Фрэнка Синатры»
К концу октября 1989 года лишь с десяток людей в американском правительстве знали, что Буш три месяца тому назад втайне предложил Горбачеву встретиться, чтобы познакомиться поближе. Большинство американских президентов любило преподносить сюрпризы публике ради дипломатических и политических выгод.
Тайные переговоры между Москвой и Вашингтоном по поводу того, что все называли по-разному: «предварительная встреча в верхах», «мини-встреча в верхах», «несаммит» или «неофициальная промежуточная встреча» протекали нелегко. Буш и Горбачев четырежды обменивались телеграммами. Шеварднадзе торговался с Мэтлоком в Москве, а Дубинин со Скоукрофтом в Вашингтоне. В августе Александр Бессмертных, заместитель Шеварднадзе, прилетел в Вашингтон под предлогом подготовки вайомингской встречи между Бейкером и Шеварднадзе, а на самом деле большую часть времени занимался встречей Буша с Горбачевым.
Первой проблемой был вопрос о сроках. Американцы не желали связывать себя определенной датой, пока Горбачев не пообещает присутствовать на полноценной встрече в верхах в Вашингтоне в 1990 году. Ряд советников президента, в особенности Скоукрофт, опасались, что без такой договоренности первая встреча может стать последним сроком для достижения договоренности по СНВ и американцы под нажимом вынуждены будут пойти на компромисс. Но на Бейкера произвели такое впечатление уступки по контролю над вооружениями, которые Шеварднадзе привез в Вайоминг, что он считал безопасным согласиться с тем, что встреча в верхах состоится в Вашингтоне в середине 1990 года, а неофициальная встреча – в начале декабря 1989 года.
Второй проблемой было место встречи. Желая сохранить атмосферу, в какой проходили его недавние встречи с другими главами правительств, такими как Миттеран, Тэтчер и Коль, Буш хотел выманить Горбачева в какое-нибудь уединенное место, на лоно природы, где они могли бы сочетать обсуждение государственных дел с пребыванием на свежем воздухе, метанием подков и «перемыванием косточек».
Буш думал о Кеннебанкпорте, или Кэмп Дэвиде, или каком-нибудь отдаленном поселении на Аляске, преимуществом которого будет то, что оно находится более или менее на полпути между Москвой и Вашингтоном. Президент сказал в сентябре своему аппарату, что рассчитывает «воздействовать на этого малого обаянием» в атмосфере, которая «позволит нам обоим положить ноги на стол».
Но встреча в любом месте на территории США представляла проблему для Горбачева, так как ему пришлось бы тогда три раза подряд съездить в Соединенные Штаты (он уже приезжал в декабре 1988 года и снова собирался приехать в 1990 году). Это будет нарушением протокола, и он будет выглядеть как попрошайка. Поэтому советский руководитель настаивал на том, чтобы его первая встреча с Бушем происходила на нейтральной территории. Поскольку у Горбачева уже был намечен государственный визит в Италию в начале декабря, советская сторона предложила выбрать какое-нибудь место либо на Средиземном море, либо неподалеку от него.
Американцы предложили устроить встречу на Сицилии. Советская сторона отказалась, поскольку Италия – член НАТО. Обе стороны беспокоила также возможность террористического акта со стороны «красных бригад» или какой-либо другой левой организации, которая может счесть, что советский реформатор и президент США – неплохая цель и можно ухлопать обоих сразу. Отклонен был и Кипр из-за многолетнего незатихающего конфликта между греками и турками, а также из-за опасной близости к зоне непрерывного кризиса на Ближнем Востоке.
Младший брат президента Уильям, по прозвищу Брыкун, выдвинул свежую идею. В сентябре Брыкун-Буш ездил на Мальту, где присутствовал в качестве личного представителя президента на церемонии, посвященной двадцатипятилетию независимости Мальты, и был принят премьер-министром Эдди Фенеком Адами. По возвращении он доложил президенту, что мальтийцы жаждут привлечь к своей стране внимание международной общественности и капиталы. И вот когда Буш сказал брату, что раздумывает, где встречаться с Горбачевым, Брыкун предложил Мальту.
