В схватках с врагом - Соколенко Н. (бесплатные версии книг .txt) 📗

Следователь вместе с представителем МГБ ГДР методично и целенаправленно раскрывали преступную деятельность крупного вражеского агента. Мюллер признавалась во всем содеянном и «искренне» раскаивалась: ведь она так молода и самозабвенно любит русского инженера Крымова.

— Но это не мешало вам обрабатывать его и готовить на роль шпиона, — замечает следователь.

В начале своей шпионской карьеры Инге Мюллер подверглась такой же постепенной подготовке. Хозяйка ее берлинской квартиры вовлекла ее в общину евангелистов-лютеран. Религиозность не мешала Инге Мюллер заботиться о нарядах и туалетах, развлечениях, а заработанных денег, конечно, не хватало. Тогда Мюллер обратила в источник доходов свою молодость и привлекательную внешность, а потом ее без особого труда завербовали для работы на американскую разведку. Она служила переводчицей в ведомстве, снабжавшем продовольствием и фуражом советские войска в ГДР, и добывала секретные сведения о советских войсках. В дальнейшем она смогла пролезть на должность секретаря-переводчицы представителя ГДР в Совете Экономической Взаимопомощи. Разведка открыла на ее имя счет в банке.

В Западном Берлине шпионка перед выездом в Москву в течение нескольких дней на конспиративной квартире проходила обучение методам конспирации и тайнописи, сбора и хранения разведывательных сведений, была инструктирована о первоочередных шпионских задачах.

— Каким образом добывала секретные материалы? Это мне не составляло большого труда, поскольку я имела доступ на заседания СЭВ. Там я старалась запоминать наиболее важные сведения, а затем записывала их и накапливала в тайниках; при расшифровке стенограмм, при переводах протоколов заседаний я печатала лишний экземпляр и уносила с собой.

— Как платили? Хорошо, — цинично заявляет Мюллер. — Денег не жалели, на моем счету было уже более 10 тысяч западногерманских марок…

Суд Германской Демократической Республики приговорил шпионку к пожизненному тюремному заключению.

ГАЛАНТНЫЙ «ВОДОВОЗ»

В. Востоков

Вспоминается одно дело, возникшее в Казахстане. Оно начиналось так.

Однажды служебные дела привели меня в один из районов области, в совхоз «Красный луч». Директор совхоза в конторе принимал рабочих. Чтобы не мешать ему, я сел в сторонке на скамейку около окна и молча наблюдал за рабочими, обступившими стол директора. В кабинете стало сразу шумно. Я удивился, как в такой сутолоке директор мог решать деловые вопросы. Но, как видно, все шло хорошо, и люди, получив необходимые разъяснения, по одному покидали кабинет, громко хлопая дверью.

Мое внимание привлек посетитель, невозмутимо ожидавший своей очереди в противоположной стороне от меня. Среди толпившихся в кабинете людей он выделялся несколько необычными манерами. Я не сводил с него глаз. Он заметил мое любопытство и молча поприветствовал меня кивком головы. Когда отошел последний посетитель, мой незнакомец направился к директорскому столу. Мне не было слышно, о чем они говорили, но я видел, как он, почтительно наклонив голову, слушал директора. А когда он ушел и на прощание не забыл мне поклониться, я окончательно был им покорен.

— Кто это?

— Водовоз. Просил дров на зиму. Грамотный мужик, башковитый. Предлагали другую работу — отказался. А с дровами у нас целая проблема. Пришлось отказать.

Через неделю подошел конец моей командировке. Перед отъездом я зашел в райотдел госбезопасности. Начальник, майор Козинцев, уже немолодой человек, рассказал о делах, которыми был занят. В частности, упомянул о некоем Ли Ку из совхоза «Красный луч».

— Вот познакомьтесь с заявлением.

Я рассказал начальнику райотдела о моей встрече с водовозом.

— Это он, — сказал Козинцев.

— Любопытно.

Сигнал о Ли Ку заслуживал пристального внимания. Иностранная разведка имела агентурную сеть на Дальнем Востоке и особенно в районах, откуда прибыли переселенцы.

Спустя некоторое время в «Красный луч» под видом инспектора заготовок был направлен капитан Тен, наш оперативный работник, владевший корейским языком. Находился он в совхозе недолго, но сделать успел многое. Так, он узнал, что Ли Ку родился в Благовещенске. Там учился в школе, а позже с родителями переехал во Владивосток. Здесь женился, жил на станции Посьет. Работал разнорабочим на вагоноремонтном заводе. Очень любил жену, но она от него ушла. Тогда он уволился с работы и уехал подальше от этого места.

— Значит, ложная тревога? — спросил я капитана.

— Пока не знаю, — ответил Тен. — По-моему, этот Ли Ку не кореец. В его речи проскальзывают выражения, не свойственные корейскому языку. Настораживают и его манеры. Он прибыл на поселение в одиночном порядке. Одним словом, личность Ли Ку заслуживает дальнейшей проверки… Конечно, я нисколько не удивлюсь, если допустим, он бегает, например, от алиментов…

Майор Козинцев после этой беседы стал регулярно извещать нас о поведении Ли Ку в совхозе. «Никуда не ездит. Почти ни с кем не общается. После работы копается в палисаднике, поливает цветы».

Мы сделали запрос в Благовещенск и Владивосток, попросили проверить имевшиеся там сведения о Ли Ку. Ответы пришли быстро. Они в деталях совпадали с известными нам данными о корейце-водовозе, но одно обстоятельство нас озадачило. Из Владивостока на наш запрос прислали фотокарточку Ли Ку, который умер три года назад, и даже справку о месте его захоронения. На фотокарточке был изображен, без сомнения, водовоз из «Красного луча». Тот же овал лица, разлет бровей, глаза…

— Теперь что ты на это скажешь? Полюбуйся на своего алиментщика.

— Чертовщина какая-то! — воскликнул капитан Тен. — Умер во Владивостоке и через три года воскрес здесь, за тысячи километров от своей могилы. Вот так покойничек! Неужели напали на нелегала?

— Не похоже. Слишком легкомысленно для разведки, чтобы она могла допустить такой прокол. Не будем спешить с выводами. Оформляйте, капитан, командировку в Приморье, — сказал я Тену.

Прилетев во Владивосток, он сразу же отправился на кладбище и с помощью сторожа отыскал нужную могилу. А когда сторож удалился, достал фотографию «водовоза», сличил ее с той, что была на надгробии. Точно, это он, Ли Ку. Тен внимательно осматривал заросший могильный холмик, серый надгробный камень. И вдруг за спиной услышал голос:

— Что вас интересует, товарищ капитан? Вы не первый, кто интересуется этим покойником. Он вам не родственник?

Сторож, маленький, сухонький старичок в поношенном ватнике, стоял в нескольких шагах от капитана.

— Двоюродный дядя, — ответил Тен. — Когда он умер, я находился в загранплавании. Вернулся, зашел в квартиру, а там уже другие жильцы. Даже не удалось узнать, где живет его бывшая жена.

— Так она же умерла. Вот и ее могилка, рядом… — сторож показал рукой на соседний холмик. — Сначала — он, а через полгода примерно и она…

— Кто же их навещал?

— Двое мужчин. Русские. Постояли минуты две и ушли.

«Видимо, наши местные товарищи», — подумал Тен, а вслух спросил:

— А кто же поставил этот камень? И почему только над могилой дяди?

Сторож задумался, зажал в кулаке бороденку:

— Какие-то корейцы. Этак годика два назад.

— Надо бы поставить памятник и тете…

В доме, где жил Ли Ку, заявили, что человека, изображенного на фотографии, они не знают. Настоящий Ли Ку, который здесь жил, три года назад умер. Родственников у него не было, и памятника ему никто не ставил. Бывшая жена Ли Ку умерла вскоре после его смерти при обстоятельствах довольно загадочных: якобы покончила с собой, отравившись. Многие, в том числе и ее второй муж, считают, что это не самоубийство, но доказать этого не удалось…