Никто кроме Путина. Почему его признает российская «система» - Хардинг Люк (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Когда Владимир Путин каждое утро едет на работу, он не проезжает мимо бедных и обездоленных. Зато его премьерский кортеж мчится через задумчивые сосновые леса и пахучие березовые рощи Рублевки. Очаровательные деревни и поселки с обеих сторон Рублево-Успенского шоссе были домом российской элиты с имперских времен. Иван Грозный охотился здесь, среди песчаных троп и участков, очищенных от деревьев и кустарников. Прошли века, и члены Политбюро и ЦК уже жили в пригородных домах. Дача Брежнева была неподалеку от села Жуковка, композитор Дмитрий Шостакович и виолончелист Мстислав Ростропович имели пригородные дома в соседнем научном поселке. Солженицын некоторое время жил в коттедже ниже сада Ростроповича.
Корреспондент «New York Times» Хедрик Смит, чье классическое разоблачительное исследование Советского Союза «Русские» было бестселлером в 1970-х, хорошо описывает чары Жуковки. Он пишет:
«Это милая, спокойная местность, за менее чем 20 миль от пульсирующей Москвы, которая будто на другом конце света. Во время заката можно сидеть высоко на берегу реки и искать мили и столетия неизменной России. Поля, кусты и подлески здесь дикие и заброшенные, свободные от человеческого вмешательства. Небо имеет мягкий оттенок, не яркую оранжевость или красноватость закатов солнца во Флориде или Калифорнии, а светлое, беловатое сияние, потому что местность расположена далеко на севере. Ветерок несет роскошный запах сосен. До уха долетают приглушенные звуки — лай собак, плеск рыб, детский смех далеко в лесу».
Большинство художников, атомных физиков и интеллектуалов, которые когда-то здесь жили, умерли или уехали. Но эта местность до сих пор является домом для российской элиты. Собственная загородная дача Путина, Ново-Огарево, находится рядом с поселком Усово. Его имению принадлежат сосновая аллея, которая ведет к изысканному помещичьему дому в стиле XIX века с классическим фасадом.
Время от времени сюда приезжают журналисты в автобусе, который отправляется с Красной площади. В поместье Путина они размещаются в невзрачной боковой комнате, выходящей во двор. В комнате есть бильярдный стол. Там мало что можно делать, кроме как пить чай, который подают в красочном китайском чайничке, и есть печенье. После длительного ожидания им позволяют посмотреть, как Путин прилюдно дает порку какому-нибудь министру из правительства.
Медведев также имеет собственную резиденцию, Мейендорф. Это — большой кирпичный дворец с фонтаном, построенный в пышном баронском стиле, который по вкусу фанатам Уолта Диснея.
Большинство первых старых, обшитых досками дач, стоящих еще со времен Хедрика Смита, уже исчезли. Их место заняли огромные укрепленные кирпичные дома, известные как коттеджи. Старые тропинки тоже в основном исчезли. Рублевка — единственная часть Москвы, куда Фиби, которая имеет собственную пешеходную группу, бросающую вызов диким собакам и лагерям бомжей, не может найти пешеходный маршрут. Недвижимость здесь — среди самых дорогих в мире. Один мой российский приятель тратит свое время, пытаясь защитить трухлявую дачу своего пожилого отца в Жуковке от рейдеров, которые пытаются украсть его землю. Эта земля стоит миллионы. На даче также есть ценности: тарелки с нацистской свастикой, конфискованные, когда отец моего приятеля участвовал в битве за Берлин.
По дороге от дачи Путина расположен элитный торговый комплекс «Барвиха». Когда я захожу, внутри лишь несколько покупателей — сегодня пасмурный февральский день, до сих пор холодно, земля покрыта снегом. Но здесь представлены все любимые бренды элиты: «Gucci», «Versace», «Prada» и «Dolce and Gabana», который имеет специальную, покрытую норкой VIP-комнату. Есть выставочный зал для «Ламборджини» и «Феррари». «Мы думали, что Новый Год будет спокойным. Но мы были очень заняты, — объясняет Александр Рибок, менеджер частной компании, которая управляет селом. — Мы продаем одну «Бентли» на день. Мы не продаем так много «Феррари» из-за низкой посадки, с которой труднее ехать по снегу».
Я спрашиваю Рибока, где его покупатели берут деньги. «Нефть и газ, бесспорно, играют важную роль в общей ситуации в России, — отвечает он. — Экономика развивается. Мы вполне счастливы». Он добавляет, что самая дешевая недвижимость стоит здесь 5 миллионов долларов, а самая дорогая — 100 миллионов долларов и больше.
Экономический спад 2008 года значительно пошатнул состояние самых богатых бизнесменов России. По данным агентства финансовых новостей, 25 богатейших людей России вместе потеряли около 230 миллиардов долларов. Такие магнаты как Олег Дерипаска видели, как их активы испаряются. Так же и Абрамович, по крайней мере на бумаге, пережил уничтожение 20 миллиардов долларов. Алишер Усманов, магнат, который любит футбол, потерял еще 11 миллиардов долларов. Фондовый рынок РТС России потерял 75 % своей стоимости.
Однако к концу десятилетия состояние российских миллиардеров триумфально подскочило вверх — отчасти благодаря щедрому поручительству Путина объемом 50 миллиардов долларов.
Конечно, больше всего от кризиса пострадали не богачи, а рабочие, пенсионеры и безработные — другими словами, многочисленная русская беднота.
…Пятьдесят лет назад село Слезы на западе России было суетливым местом. Там жили мужчины, женщины, дети, коровы и свиньи. Ниже по дороге был живой колхоз. Местные жители имели пчел и ухаживали за курами. В конце 1950-х годов они получили свой первый уборочный комбайн. Однако с падением Советского Союза и окончанием коммунизма Слезы медленно превратились из успешной сельскохозяйственной артели на деревню-призрак. После Второй мировой войны и отступления немецких оккупантов в селе проживали около 100 человек.
Сейчас людей значительно меньше. Приехав, я нахожу лишь четырех жителей. Ольга, 83-летняя вдова, которая ходит прихрамывая и имеет чрезмерно возбужденного пса по кличке Верный. Она живет в трухлявом дачном доме вдоль главной дороги. Ольга плохо слышит. Ее муж Борис умер в 2004 году. Есть также Тамара — самая молодая жительница села, довольно энергичная женщина для своих 79-ти лет. Тамара живет с подругой Александрой, как ее здесь зовут, Сашей, в опрятном доме в самом конце заснеженной дороги. Обе женщины — также вдовы. Они имеют двух кур, двух котов и пса. Наконец, есть еще одна — Ольга. Ольге номер два также 83 года, она немощная и не в состоянии принимать гостей. Последний житель села мужского пола умер в 2007 году, незадолго до моего визита.
Эта ситуация типична для всей России, крупнейшей страны мира, где минимум 34 000 деревень с населением 10 или меньше жителей, большинство из которых — старые женщины. «Прошлой зимой наша телевизионная антенна сломалась. В селе не осталось мужчин, которые могли бы ее починить. Мы надеемся, что один из владельцев дачи, который наведывается к селу, починит ее летом», — говорит мне Тамара, когда я посещаю село холодным февральским днем. Она стоит во дворе своего окрашенного в зеленый цвет дома, в красочном платке и валенках, традиционных войлочных сапогах, — как все здешние женщины.
Село расположено в каких-то 25-ти милях от Латвии и границы с Европейским Союзом и в часе езды на юг от исторического города Пскова с его кремлем и собором на берегу реки. В деревне 12 домов. Пять из них разваливаются, только в трех живут люди: два из них — летние дачи. Флигели, теплицы и поля заброшенные и тихие. В селе чувствуется мрачный упадок. В заброшенном сарае я нахожу много пустых бутылок из-под дешевой водки.
Единственным регулярным посетителем Слез является социальный работник, который ежедневно доставляет велосипедом женщинам воду из скважины. Есть еще внук, который время от времени приезжает из города. Раз в неделю автобус привозит продукты. Тамара обычно приносит немощной Ольге, той, что не может нормально ходить, молоко и хлеб. «Когда-то нас здесь было больше. Но за последние три года умерло восемь человек. Я похоронила мужа. Трое умерло в прошлом году. Остались только женщины», — говорит Тамара, сжимая яблочную ветку, срезанную во фруктовом саду. «У меня были пчелы, — продолжает она, указывая на кучу заброшенных ульев, похожих на коробки. — У меня были коровы, свиньи и овца. Теперь, поскольку мужчины умерли, я уже не могу этим заниматься».
