Война иными средствами - Блэквилл Роберт (полная версия книги .TXT) 📗
С точки зрения того, какое влияние обеспечивают подобные инвестиции, нужно признать, что иногда налицо явные геополитические моменты. Норвегия запретила своему СФБ с капиталом 810 миллиардов долларов (крупнейшему в мире) вкладывать средства в израильские компании, имеющие отношение к спорным территориям западного берега реки Иордан [207]. До своего свержения ливийский лидер Муаммар Каддафи предлагал использовать средства из СФБ Ливии, чтобы ослабить влияние греческого долгового кризиса и помочь африканским странам освободиться от «давления» Запада [208]. Ведущий китайский фонд открыто инвестирует в усилия по дезавуированию Тайваня; широкую известность получил случай, когда Коста-Рика разорвала дипломатические отношения с Тайванем в обмен на 300 миллионов долларов облигациями [209]. Китайские инвестиции в Африке также увязываются Пекином с признанием «единого Китая» [210]. Эта тактика доказала свою эффективность. За пять лет с первых китайских инвестиций в Африку число африканских государств, признающих Тайвань, сократилось с тринадцати (почти половина всех государств мира, признающих Тайбэй) до всего четырех [211].
Какими бы условиями эти сделки ни обставлялись изначально, данные суверенные инвестиции вполне способны «пропихнуть» требуемое влияние. Возьмем в качестве примера голосование членов Африканского союза о поддержке авиаударов коалиции по войскам Каддафи; результаты голосования хорошо увязываются с картой ливийских инвестиций на континенте [212]. Как следует из ливийской истории, имеется риск того, что геополитически мотивированные инвестиции в определенных обстоятельствах могут породить новый, не менее актуальный комплекс проблем внешней политики. Филипп де Понте, глава «Африканской практики» при Евразийской группе [213], говорит, что «многие ливийцы обвиняют Каддафи в растрате ливийских денег на Африку… и вследствие этих обвинений налицо сильные антиафриканские настроения в районах, контролируемых повстанцами» [214].
Имеется склонность, особенно среди наблюдателей за рынками, трактовать тот факт, что СФБ используют конкретные экономические показатели возврата средств как доказательство чисто коммерческой природы деятельности фондов. (Бывший экономист МВФ пишет, что инвестиции СФБ стран Персидского залива «опираются на сугубо экономические критерии и не мотивированы политически. Например, АДИА, один из крупнейших суверенных фондов мира, установил стандартную ежегодную ставку доходности в размере 8 % для своего портфеля и добивался соответствия этому показателю на протяжении нескольких лет» [215].) Но ведь ничто не исключает возможности делать привлекательные геоэкономические инвестиции, которые тоже обеспечивают 8 % доходности или даже больше. Компания «GeoEconomica», следящая за рынком СФБ, недавно показала, что СФБ Катара единственный не соответствует «принципам Сантьяго» [216], призванным гарантировать прозрачность деятельности фондов и защитить их от политических инвестиций. «Внешнеполитические интересы Катара оказывают немалое влияние на катарский фонд национального благосостояния», – отмечается в докладе «GeoEconomica» [217]. Очевидно, что любые геополитические авантюры катарского СФБ также преследуют коммерческие цели, поскольку годовая доходность фонда, как сообщается, близка к 17 % [218].
Даже когда государства вкладывают средства исключительно по экономическим соображениям, неизбежно возникает вопрос, не изменяют ли эти инвестиции, так или иначе, стратегическую расстановку сил. Эшли Томас Ленихан, научный сотрудник Лондонской школы экономики, пишет, что СФБ «может использоваться как инструмент укрепления относительной экономической силы государства, пускай отдельные инвестиции производятся на основе экономической, рыночной логики» [219]. Государства, будучи суверенными акторами, обладают преимуществом заблаговременного узнавания о геополитических событиях, а потому имеют уникальную возможность перемещать свои средства соответствующим образом; отсюда опасения по поводу инсайдерской торговли, страхи, что тот или иной суверен может изменить политическую обстановку внутри страны или за рубежом, дабы обеспечить своим инвестициям выгодные условия. Отсюда же представление, что по сравнению с частными инвесторами СФБ намного меньше ограничены ответственностью акционеров, и такая свобода может принести суверенным фондам значительные рыночные преимущества [220].
Наконец в ситуациях, где влияние внутреннего рынка страны достаточно сильное, принятие или неприятие «входящих» инвестиций может служить эффективным геоэкономическим инструментом регулирования исходящих инвестиционных потоков [221]. Некоторые страны целиком закрывают весь свой гражданский сектор, другие же «просеивают» все привлеченные иностранные инвестиции, одобряя или отвергая каждую конкретно способами, которые заставляют усматривать геополитику в мотивировке решений. Инвестиционная фильтрация в США, проводимая Комиссией по иностранным инвестициям в Соединенные Штаты Америки (CFIUS), получила свою долю критики в последние годы, но при всех ее недостатках комиссия гораздо менее свободна в своих действиях, чем аналогичные органы других стран: она выполнила всего 193 проверки иностранных инвестиций с 2009 по 2013 год (или изучила примерно 40 процентов «охватываемых инвестиций», подлежавших потенциальной проверке на протяжении этих лет) [222].
Опять-таки, даже учитывая, что значительная часть сегодняшних государственных инвестиций не является геополитически мотивированной, эти инвестиции, тем не менее, могут иметь реальные геополитические последствия. Данные последствия могут быть малозаметными, ощутимыми лишь в совокупности, порой даже непреднамеренными. В главе 4 показывается, что китайские инвестиции уже начали опровергать давние допущения о деятельности тех или иных рынков. Эти финансовые потоки изменили внешнюю политику ряда государств, расширили возможности для одних и сузили для других. А в отдельных случаях они предоставили новые доводы сторонникам наращивания военной мощи Китая.
Экономические и финансовые санкции
Применение санкций в качестве рычагов торгового и экономического давления «началось едва ли не одновременно с возникновением дипломатии» [223]. Санкции, подобно торговле и инвестициям, традиционно зависели в своей эффективности от масштабов. Большинство стран так или иначе прибегало и прибегает к санкциям в той или иной форме, однако эффективность этого инструмента опирается на две базовые переменные: размеры внутреннего рынка (сравните утрату Америки в качестве потенциального рынка экспорта с утратой, скажем, Лихтенштейна) и долю мирового рынка (некоторые страны обладают фактической монополией на производство ряда товаров). Но существуют исключения, особенно когда какие-либо нишевые структуры приобретают системообразующее значение. Практически все электронные банковские платежи осуществляются через сообщество всемирных межбанковских финансовых телекоммуникаций (SWIFT), и тот факт, что штаб-квартира SWIFT находится в Бельгии (а не в стране, менее дружественной по отношению к геополитическим интересам США и Евросоюза), обеспечил немалое преимущество в использовании этой сети в контексте санкций против Ирана. Точно так же тот факт, что страхование морских перевозок почти целиком производится в Соединенном Королевстве, наделяет западные страны важным геоэкономическим рычагом для сдерживания ядерных амбиций Ирана. Морской страховщик «Ллойдс» объявил в июле 2010 года, что прекращает страховать риски по доставке бензина в Иран; этот шаг был предпринят в соответствии с введенными США санкциями и привел к дальнейшему падению стоимости иранского риала и сокращению валютных резервов Тегерана [224]. Всего через шесть месяцев, в январе 2011 года, «Ллойдс» в своем бюллетене изложил принципы последующего соблюдения санкций США и ЕС против Ирана: никаких новых контрактов, никакого продления или расширения страховок для Ирана, его правительства, граждан, юридических лиц или посредников, действующих от имени Ирана [225]. С учетом отсутствия страховки нефтяных танкеров покупателям иранской нефти пришлось действовать, принимая во внимание санкционный режим; так, Индия была вынуждена отменить поставки, а японские перерабатывающие предприятия попросили дополнить контракты пунктом о возможности компенсации издержек в случае, если необходимое страхование транспортировки сырья не удастся восстановить [226].
