Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
А жизнь в Советской России продолжала идти своим сложным и неоднозначным путем. 26 ноября Ленин подписывает декрет, согласно которому первое заседание Учредительного собрания будет открыто по прибытии в Петроград более 400 его депутатов, то есть более половины состава этого выборного органа230. Издание этого декрета вызывалось тем обстоятельством, что правая часть членов Учредительного собрания вкупе с контрреволюцией намеревалась открыть его при любом числе депутатов. Дело в том, что после разгрома мятежа Керенского— Краснова контрреволюция сама распустила «Комитет спасения родины и революции», создав вместо него 23 ноября 1917 года «Союз защиты Учредительного собрания» под председательством правого эсера В. Н. Фи-липповского231 (через несколько месяцев он станет одним из руководителей мятежа белочехов, а затем и эсеров). И вопросы, связанные с выборами в Учредительное собрание и его созывом, неоднократно обсуждались в Совнаркоме, в руководстве партии. Совнарком постановил, что Учредительное собрание будет открыто 28 ноября. Однако за несколько дней до этого стало очевидным, что
з Петроград прибыло очень мало депутатов, которые к тому же настроены весьма контрреволюционно. Но группа бывших министров — С. Н. Прокопович, П. Н. Малян-тович и другие, действуя вместе с «Союзом защиты Учредительного собрания», намеревалась все же открыть его 28 ноября и призвала своих сторонников к демонстрации в поддержку этого решения В этой обстановке Советская власть хотела иметь гарантии, что Учредительное собрание не будет использовано против народа. Этому и служил подписанный Лениным декрет об условиях открытия Учредительного собрания.
Надо сказать, что вопрос об Учредительном собрании был для Советской власти нелегким. Иллюзии относительно его созыва, вера в силу Учредительного собрания изживались среди масс с большим трудом. И это было понятно, ибо лозунг Учредительного собрания был старым требованием российской демократии. За него шли в тюрьмы и на каторгу лучшие сыны и дочери России. Все это было фактом, и от него никуда нельзя было уйти. Однако те, кто в прошлые годы выступал за Учредительное собрание, вряд ли могли даже предположить, что в условиях величайшей революции этот лозунг станет объектом политической спекуляции, а само Учредительное собрание контрреволюция попытается использовать против власти рабочих и крестьян, против Советской власти. И делали это люди, которые хотя и ходили в «правых», но многие из них ведь называли себя «социалистами». А между тем все более становилось очевидным, что контрреволюция собирается использовать Учредительное собрание во вред революционным завоеваниям трудящегося народа, намеревается с помощью Учредительного собрания вырвать власть у Советов. Вполне естественно, что Советская власть в такой обстановке постоянно должна была быть начеку и в вопросе об Учредительном собрании. И поэтому, конечно, не случайно «Известия ЦИК» писали, что рабочие и крестьяне имеют право «в случае, если Учредительное собрание попадет в руки контрреволюционеров, поставить перед всей страной вопрос, насколько такой состав Учредительного собрания действительно выражает волю трудящихся и насколько он отражает истинное настроение трудовой России»2.
Проводя миролюбивую внешнеполитическую линию, Советская власть продолжала предпринимать в этом направлении необходимые, обеспечивающие этот курс шаги, готовиться к возобновлению мирных переговоров в Брест-Литовске. 26 ноября (9 декабря) приказом Троцкого были уволены со своих постов представители России в Англии, Японии, США, Италии, Китае, Испании, Франции, Швеции, Голландии, Швейцарии, Бельгии, Португалии, Бразилии, Уругвае, Парагвае, Чили, Аргентине, Египте, Румынии, Канаде, Сиаме, Корее, Греции232. Причина— неполучение от них ответа на поставленный всем им вопрос: согласны ли они работать под руководством Советской власти над претворением в жизнь решений II Всероссийского съезда Советов? Относительно вопросов внешней политики это означало прежде всего их несогласие способствовать выходу нашей страны из войны и обеспечивать заключение демократического мира без аннексий и контрибуций.
Газеты сообщали также, что в эти дни в разговоре между Троцким и Крыленко, находившимся в Могилеве, затрагивался вопрос о принятии представителей Украины при Ставке, включении их в состав советской мирной делегации233.
Большую озабоченность Советского правительства продолжало вызывать состояние армии. В Петрограде в эти дни начал работу общеармейский съезд, который рассматривал вопросы, связанные со снабжением армии и ее демобилизацией234. Его открыл Подвойский. Положение со снабжением фронта было катастрофическим: тяжелейшее положение со средствами, подвозящими продовольствие и фураж — имеется лишь 40 процентов необходимого транспорта; фронт располагает только 12 процентами нужного ему конского состава; катастрофическое положение с продовольствием на Северном фронте — хлеба дают менее фунта на солдата, пошли в ход сухари из неприкосновенного запаса235.
Тревожные сведения поступали и с различных «антибольшевистских фронтов». Все сильнее стягивался блокадный узел вокруг Советской России. Германские газеты со ссылкой на Нью-Йорк сообщали о конфискации американскими властями 10 тысяч тонн сахара, закупленного еще до Октябрьской революции и готового к отправке в Россию ‘. Пресса информировала о речи австрийского министра иностранных дел графа Чернина, которую он произнес по вопросу о мире 25 ноября в Вене236. В выступлении министра звучали нотки обеспокоенности, по крайней мере Австро-Венгрии, за судьбу переговоров в Брест-Литовске. Чернин говорил: «Нам стало точно известно, что западная Антанта (западные державы) будет всеми средствами стараться пойти наперерез мирным стремлениям России, и я глубоко уверен, что мы наткнемся здесь на еще большие трудности, которые нам точно так же придется преодолеть»237.
Граф Чернин, разумеется, беспокоился прежде всего о своей стране, но сказанное им относительно позиции государств Антанты по вопросам мирных переговоров в Брест-Литовске имело под собой основание. Их конференция в Париже закончилась, и союзные державы подтвердили, что «все готовы на те жертвы, которые налагаются на них союзом»238. Буржуазное «Русское слово» по этому поводу писало, что «измена общему делу большевистского правительства России не только не обескуражила наших союзников», но заставила их еще сильнее напрячь свои силы239. Вместе с тем газета сожалела, что имеющиеся различия в оценках помешали союзникам принять определенную линию поведения по отношению к революционной России.
Думается, что последняя оценка не совсем точная. Государства Антанты придерживались четкого курса в отношении Советской России-—антибольшевистского, антисоветского. Другое дело, «Русскому слову» хотелось видеть более масштабные действия союзников в этом направлении. Они были не за горами, они уже начинались. Правящие круги стран Антанты просто еще «чуточку» выжидали, решая для себя немалой важности стратегические вопросы. Сумеет ли Германия использовать слабость России и вернуть и усилить там свои экономические позиции? Можно ли будет договориться с Германией о дележе российской добычи, имея в виду, что ресурсы Германии истощены и она не выдержит длительного напряжения борьбы против государств Антанты? Возможно ли, наконец, руками Германии покончить с большевизмом и тем самым задушить социалистическую революцию?
Такого рода «выжидание» союзников прямо и непосредственно зависело от исхода брест-литовских переговоров. А их исход еще никто не мог предсказать. И хотя никому не было ясно, каковы будут их результаты, но все выступавшие против большевиков, Советской власти силы уже заранее отвергали внешнеполитический курс нашей страны на выход из войны, на демократический мир. «Всевозможные средства пущены в ход, чтобы сорвать дело мира, начатое со стороны России правительством Советов»240,— подчеркивала газета «Армия и флот рабочей и крестьянской России».
