Мировая холодная война - Уткин Анатолий Иванович (книги без регистрации .txt) 📗
Рузвельт полагал, что западноевропейские «великие» страны потеряют свои колонии и после войны станут тем, чем они являются — средними по величине индустриальными государствами. (Президент настолько был уверен в их упадке, что осенью 1943 года даже сомневался в необходимости военными силами утвердиться в прежнем центре мирового могущества). В Тегеране Рузвельт сказал Сталину, что США «очень бы не хотели» поддерживать военное присутствие в послевоенной Европе. Сомнения и опасения Рузвельта вызывала лишь Франция, и он откровенно говорил о том, что Соединенным Штатам «наверное, определенно придется держать несколько дивизий во Франции».
Сталин заявил, что малые страны будут противиться руководству больших. Европейские государства, к примеру, безусловно, воспротивятся контролю над их делами китайцев. Не лучше ли создать региональные комитеты? Рузвельт скептически отнесся к такому дроблению — оно могло привести к возникновению региональных блоков. Выходом из истории как лабиринта войн является лишь всемирная организация. При этом Рузвельт был предельно обходителен и никоим образом не подталкивал партнера к изменению взглядов. В последний день конференции он сказал Сталину, что все соображения относительно всемирной организации являются сугубо предварительными и подлежат дальнейшему обсуждению. И тогда же Сталин, идя навстречу, ответил, что идея всемирной организации, в конечном счете, кажется ему привлекательней, чем сумма региональных группирований.
На чем Сталин твердо стоял — так это на том, что против возможности агрессии со стороны Германии и Японии в будущем следует создать эффективные контрольные механизмы. Рузвельт полностью поддержал своего собеседника. Он предложил, чтобы части старых колониальных империй — Индокитай и Новая Каледония, представляющая угрозу Австралии, а также (Дакар, который, «будучи в ненадежных руках, представляет угрозу Америке»), были взяты под опеку заинтересованных стран.
Стараясь продемонстрировать внимание к проблемам, беспокоящим Советский Союз, Рузвельт предложил взять места входа в Балтийское море «под некую форму опеки, возможно международного характера, поблизости от Кильского канала, для того, чтобы обеспечить мореплавание по всем направлениям». Во время общей дискуссии, когда Черчилль в одном из своих пассажей выразил надежду «увидеть русский флот, как военный, так и торговый, на всех морях мира», Рузвельт еще раз обратился к идее интернационализации ключевых пунктов Балтийского моря. Он предложил превратить старые ганзейские города — Гамбург, Бремен и Любек, как и Кильский канал, в свободную зону. На Дальнем Востоке Рузвельт предложил сделать международным порт Дайрен (Дальний) и даже сказал, что китайцы не будут против этого возражать. Черчилль подвел итог: «Нации, которые будут править миром после войны, должны быть удовлетворены и не иметь территориальных или других амбиций… Опасны голодные и амбициозные страны, ведущие же страны мира должны занять позиции богатых и счастливых».
Как бы ни разнились взгляды Рузвельта и Сталина, но по двум главным вопросам (Западная Европа и Китай) они были ближе друг к другу, чем к позиции Черчилля. И это обусловило определенное отчуждение американцев и англичан, сближение СССР и США на частично антианглийской платформе. Особенно отчетливо это проявилось на третий день конференции. Именно тогда, 30 ноября 1943 года — в день рождения Черчилля, — стало ясно, что две великие новые силы пришли на смену старым европейским державам. В словесных схватках Рузвельта и Сталина по поводу второго фронта, наказания германских военных преступников все больше ощущалось сближение американской и советской позиций. Черчилль прятал за очками лихорадочный блеск глаз, он пускался в пространные словесные экскурсы, он демонстрировал неутомимость и красноречие, он прибег к церемониальным зрелищам, передав Сталину от короля Георга VI «меч Сталинграда». Интуиция говорила ему, что за столом происходит могучее дипломатическое смещение сил, СССР и США постепенно занимают единые позиции по основным мировым вопросам.
Во время празднования дня рождения Черчилля виновник торжества восхвалял Рузвельта и рассыпался в комплиментах Сталину. Рузвельт поднял бокал за доблесть Красной Армии. Рузвельт желал показать Сталину, что он не собирается отрезать русских от Восточной Европы. В конце первой сессии, после очередного словесного столкновения Черчилля и Сталина, Рузвельт выступил однозначно против откладывания «Оверлорда» посредством средиземноморских операций. Ту же идею он эмфатически подчеркнул на следующий день, в начале второй пленарной сессии конференции. Оставленный американцами, Черчилль был прижат к стене вопросом Сталина: «Верит ли премьер в „Оверлорд“ или говорит это лишь для успокоения русских?» Англичане не имели выбора; 30 ноября Черчилль официально поддержал высадку в Северной Франции в мае 1944 г.
В Тегеране и Рузвельт и Черчилль одобрили намерение Советского Союза произвести изменения границы между СССР и Польшей. Черчилль это сделал в первый же день встречи, вечером. Рузвельт тогда выждал паузу. Но в последний день конференции он абсолютно недвусмысленно заявил Сталину, что одобрил бы перенос восточной польской границы на запад, а западной польской границы — до реки Одер. Правда, Рузвельт сделал оговорку, что потребность в голосах польских избирателей на президентских выборах 1944 г. не позволяет ему принять «никакое решение здесь, в Тегеране, или наступающей зимой» по поводу польских границ.
Сталин при этом вынул карту старой линии Керзона с территориальными обозначениями, указанными в телеграмме, посланной в 1920 г. лидерами Антанты. Отмеченные названия городов указывали, какой видела границу между Польшей и Россией далеко не дружелюбно настроенная в отношении русских Антанта в 1920 г. На это премьер-министр сказал, что «ему нравится эта карта, и он скажет полякам, что, если они не примут предлагаемой границы, то будут дураками. Он напомнит им, что, если бы не Красная Армия, они были бы полностью уничтожены. Он скажет, что им предоставляется прекрасное место для жизни — более 500 км в каждую сторону от середины страны». Рузвельт заявил Сталину, что одобрил бы перенос восточной польской границы на запад, а западной польской границы — до реки Одер.
Склонившись над картами, Черчилль и Сталин обозначили то, что Черчилль назвал «хорошим местом для жизни поляков», их новые границы. Рузвельт фактически присоединился к их выводам. Именно как достижение компромисса воспринимал Рузвельт советско-американское понимание на конференции по всем основным вопросам. Эта идея отражена в едином коммюнике и во всех последующих комментариях президента.
Это был первый — и самый красноречивый случай официальной благодарности советского руководства за поставки по ленд-лизу. Ко времени Тегерана Соединенные Штаты снабжали Советскую армию двумя третями имеющейся у нее автомобильной техники и, по американским оценкам, половиной (явное преувеличение. — А. У.) ее самолетов. США в 1943 году предоставили СССР более пяти тысяч истребителей, много нефти и автопокрышек. Тринадцать миллионов советских солдат (американские оценки) получили от Америки зимнюю обувь и униформу, миллионы тонн продовольствия. При этом следует учесть, то двенадцать процентов американских кораблей с грузами для России были потоплены немцами.
Нет никаких сомнений в том, что шаг Сталина был своевременным и эффективным. Рузвельт не мог не оценить рассчитанного прямодушия своего восточного партнера, прямо заявившего (единственный, но важный раз), что без помощи по ленд-лизу, победы на советско-германском фронте были бы невозможны. Ни тогда, ни сейчас, нельзя умалить значение того, что благодаря «студебеккерам» и «виллисам» Красная Армия стала много мобильнее, что американские истребители пришли в нужный час. Нельзя также не оценить хода Сталина, сумевшего использовать благодарность в дипломатической игре.
В два часа ночи Рузвельт попросил о чести сказать последний тост. «У каждого из нас своя собственная философия, собственные обычаи и образ жизни. Но мы доказали здесь, в Тегеране, что отличные друг от друга идеалы наших наций могут быть совмещены в единое гармоничное целое в ходе движения вместе к благополучию всего мира, увлекая нас к общему благу».
