Социализм как явление мировой истории - Шафаревич Игорь Ростиславович (книги онлайн полные TXT) 📗
Наконец, враги еретиков — обличители их учений и инквизиторы — также много раз подчеркивали единство всего еретического движения. Еще святой Бернард Клервосский, прекрасно знавший современные ему ереси, говорил, что учение катаров не содержит ничего нового и лишь повторяет учение древних еретиков. В сочинении римского инквизитора, известного под именем «псевдо-Рей нера» (1250 г.), говорится:
«Среди сект нет опаснейшей для Церкви, чем леонисты. И по трем причинам. Во-первых, так как она древнейшая. Одни говорят, что она восходит ко времени папы Сильвестра, другие — к апостолам. Далее, нет страны, где бы они не встречались»
Буллингер, писавший в 1560 г. об анабаптистах, говорит:
«многие основные и тяжкие заблуждения у них общие с древними сектами новоциан, катаров, с Авксентием и Пелагием»
Кардинал Гозий, боровшийся в XVI в. с еретиками, писал:
«еще вреднее секта анабаптистов, коего рода были и вальденские братья, еще недавно, как известно, практиковавшие второе крещение. И не вчера или позавчера возросла эта ересь, но существовала уже во времена Августина»
В «Основательной и сжатой истории мюнстерского восстания»
(1589) среди разных имен, под которыми известны анабаптисты, приводятся: катары и апостольские братья (25, с. 247). В «Хронике» Себастиана Франка (1531 г.) говорится о связи богемских братьев, вальденсов и анабаптистов:
«Пикарды, происходящие от Вальдуса, образуют в Богемии особый христовый народ или секту (…). Они делятся на две или три группы — большую, меньшую и наименьшую. Эти во всем подобны анабаптистам (…) Их около 80 тысяч»
Подобного рода свидетельств можно бы привести гораздо больше.
Предположение о существовании еретического, обладавшего старинными традициями и значительным организационным единством, движения соблазнительно еще и тем, что делает более понятным чудо Реформации, когда за несколько лет по всей Европе как из-под земли появляются организации и их руководители, писатели и проповедники. Весьма вероятны связи вождей Реформации в ее первые годы с еретическим движением. Это утверждали противники Реформации. Например, во время диспута на рейхстаге в Вормсе папский нунций упрекал Лютера:
«Большинство твоих учений — это уже отринутые ереси беггардов, вальденсов, лионских бедняков, виклефитов и гуситов»
Но и руководители реформационного движения не отрицали таких связей. Например, в послании «К христианскому дворянству германской нации»
(An den christlichen Adel deutscher Nation, 1520) Лютер говорит:
«Давно пора нам серьезно и искренне воспринять дело богемцев, чтобы объединились и мы с ними и они с нами»
А Цвингли пишет Лютеру в 1527 г.:
«Многие люди и раньше понимали суть евангельской религии столь же ясно, как и ты. Но из всего Израиля никто не отваживался выйти в бой, ибо они опасались этого мощного Голиафа»
Очень вероятно, что Цвингли принадлежал к общине «братьев» в Цюрихе, с которой он порвал около 1524 г. И Лютер, видимо, имел связи в этой среде. Первый толчок, приведший потом к разрыву с католической церковью, дал емуутогда еще неизвестному молодому монаху Иоган Штаупиц, генеральный викарий августинского ордена, который обратил внимание на Лютера в одной из своих инспекционных поездок. Штаупиц же был высоко почитаем в кругах братьев. В одном произведении того времени, например, выражалась надежда, что именно он предназначен
«вывести Новый Израиль из Египетского плена»,
то есть спасти общины «братьев» от гонений, которым они подвергались. Влияние Штаупица одно время было исключительным: Лютер говорил, что именно он
«зажег первым свет Евангелия в его сердце»,
«ощетинил его против папы».
Он писал Штаупицу:
«Ты слишком часто меня покидаешь. Из-за тебя я был как брошенный младенец, тоскующий по матери. Заклинаю тебя, благослови творение Господне и во мне, грешном человеке»
Только начиная с 1522 г. между ними обнаружились некоторые расхождения, которые с 1524–1525 гг. привели к полному расколу.
Таким образом, возникает поражающая воображение картина движения, которое длилось полтора тысячелетия вопреки преследованиям господствующей церкви и светских властей*. Очень точно фиксированный комплекс религиозных представлений, определявший все отношение участников этого движения к жизни, сохранялся в неизменности, часто вплоть до мельчайших подробностей. Все это время не прерывается традиция тайного рукоположения епископов, общие вопросы движения решаются на «синодах», странствующие апостолы несут их постановления к отдаленнейшим общинам. При принятии в секту даются новые имена, известные лишь посвященным, Существуют тайные знаки (например, при рукопожатиях), благодаря которым «братья» узнают друг друга. Их дома тоже отмечены тайными знаками. Путешествуя, они останавливаются у своих; в сектах хвалились, что можно проехать из Англии в Рим, ночуя лишь у своих единоверцев. Существует тесная спайка между национальными разветвлениями движения: на «синоды» собираются представители со всей Западной и Центральной Европы, литература передается из страны в страну, существует взаимная финансовая поддержка, а в периоды кризиса «братья» из других стран устремляются на помощь своим товарищам по вере.
Такой взгляд дает основание найти общую идейную основу всего этого движения, чтобы потом определить то место, которое занимали в этих учениях идеи хилиастического социализма.
Одним из основных элементов, общих учениям всех сект на протяжении всей истории было враждебное отношение к светским властям — «миру», и особенно — католической церкви. Оно могло быть активным или пассивным — выражаться в призывах к «истреблению безбожников», убийству папы, уничтожению «Вавилонской блудницы» — церкви или же в запрете общения с «миром», запрете клятвы, купли и продажи, участия в окружающей жизни.
Именно по этому поводу произошел разрыв между вождями Реформации, Лютером и Цвингли, — и «братьями». Так, в «Хрониках» анабаптистов за 1525 г. говорится:
«Давно подавляемая церковь начала подымать голову… Как ударами грома разрушили все Лютер, Цвингли и их последователи, но не создали лучшего… Они хоть приоткрыли свет, но не последовали за ним до конца, а примкнули к мирской власти. И поэтому, хоть было хорошее начало, волею Божией, свет истины у них опять погас»
Еретическое движение, глухо враждебное всему строю окружающей жизни, время от времени разгорается, и всепожирающий огонь ненависти, до поры до времени скрываемый в недрах секты, вырывается наружу. Такие взрывы отделены друг от друга промежутком немногим более ста лет: движение Дольчино около 1300 г., гуситское движение, начавшееся после сожжения Гуса в 1415 г., анабаптизм в эпоху Реформации, начавший принимать агрессивную форму в 1520-е годы, Английская революция 1640–1660 гг. В эти периоды мы видим и наиболее крайние, яркие выражения социалистических идей. В другое же время эти тенденции звучат приглушенно, мы встречаемся с сектами, отрицающими насилие, в учениях которых не содержатся никакие социалистические взгляды. Крайним с этой точки зрения учением были вальденсы. Но интересно, что эти два крыла в еретическом движении были тесно сплетены, их нельзя четко разделить, и иногда какое-то течение мгновенно перекидывается с одного края движения на другой. Так, о катарах, учение которых запрещало всякое насилие, мы узнаем, что в 1174 году они пытались совершить переворот во Флоренции. Даже прикосновение к оружию, хотя бы с целью самозащиты, считалось у них грехом — и в то же время существовали группы (ротарии, катарелли, руиртарии), допускавшие грабежи и экспроприации церквей. Таким резким переходом, когда спокойные группы за короткое время подпали под влияние крайне агрессивных, исследователи объясняют, в частности, события, предшествовавшие альбигойским войнам: среди катаров, для которых запретно было даже убийство животного, вдруг вспыхнул воинственный дух, поддерживавший их в более чем 30-летних войнах. Вальденсы, которые считаются одной из самых «мирных» сект, в определенные периоды сжигали дома священников, проповедовавших против учения, убивали отступников в своих рядах или назначали плату за их голову. Ярко этот же перелом виден в секте «апостольских братьев». Среди приписываемых им учений мы встречаем запрет насилия: всякое убийство человека есть смертный грех. Но вскоре этот принцип трансформируется в то, что смертным грехом является гонение на их секту, а затем дополняется разрешением любых действий против врагов истинной веры, призывом к уничтожению безбожников (9, т. II, с. 397). Такой же скачок произошел в сектах анабаптистов в Швейцарии и в Южной Германии в начале Реформации. По-видимому, секта могла находится в двух состояниях: «мирном» и «воинствующем», и переход из первого во второе происходил скачкообразно, практически мгновенно. Эта ненависть к католической церкви и сложившемуся под ее руководством укладу жизни показывает, что ядро мировоззрения еретических сект можно понять как антитезу к идеологии средневекового католицизма. Средние века были грандиозной попыткой западноевропейского человечества построить свою жизнь на основе высших духовных ценностей, осознать ее как путь к достижению определенных выдвинутых христианством идеалов. Речь шла о преобразовании человеческого общества и мира, целью был переход их в некоторое высшее состояние, их преображение. Религиозной основой этого мировоззрения было учение о воплощении Христа, освятившем материальный мир путем соединения божественного и материального начала — и тем указавшем путь человеческой деятельности. Реальное же руководство находилось в руках католической церкви и опиралось на учение о Церкви как мистическом союзе верующих, обнимающем и живых и мертвых. На этом учении основывались и молитвы за умерших, и обращения к святым — как различные формы связи между членами одной Церкви.
