Доктрина Русского мира - Аверьянов Виталий Владимирович (е книги txt) 📗

Однако самые радикальные изменения произойдут, согласно нашему прогнозу, за следующие 15 лет.

В предлагаемом прогнозе до 2030 года сделана попытка смоделировать расклад мировых экономических сил и определить место в нём России с учётом весьма оптимистических (с точки зрения нашей страны) предположений. В частности, среднегодовые темпы роста для российской экономики заложены на практически максимальном уровне (+5,5 % в год). Предполагается также, что темпы роста китайской экономики должны замедлиться с 7,5 % до 3,5 % в конце периода, и, таким образом, среднегодовые темпы, заложенные в прогноз для этой страны, также составляют 5,5 %. Аналогичные темпы роста (+5,5 %) мы предполагаем и для Индии (потенциальные темпы для этой экономики выше, но, как показывает практика, они отличаются нестабильностью). Для остальных важных экономически сил заложены следующие прогнозные среднегодовые темпы роста на этот период: Европа (+1,5 % в год), Северная Америка (+2,5 %), Япония (+1,0 %), вся мировая экономика (+3,25 % в год).

Тогда глобальный геоэкономический расклад будет выглядеть в 2030 году следующим образом (график 10).

График 10. Доли в мировой экономике в 2030 г. (по паритету покупательной способности), прогноз (Источник: прогнозные расчёты А.Кобякова на основе данных Angus Maddison, University of Groningen)

Как видим, к 2030 году расстановка экономических сил в мире примет качественно иной характер: в мире появится явно выраженный гегемон – Китай, доля которого в глобальной экономике превысит даже уровень, который имели США сразу после Второй мировой войны.

С учётом этих обстоятельств становится понятным стратегический смысл стремления США к организации Трансатлантического партнерства с Европой. К 2030 году по объёму ВВП Китай превзойдет Северную Америку и Европу, вместе взятые. Даже если предположить, что затухание темпов роста в Китае пойдёт быстрее (и среднегодовые темпы за 2016–2030 гг. составят не 5,5 %, а 5,0 %), то и в этом случае доли в мировой экономике Китая и Трансатлантической зоны свободной торговли (Европа + США + Канада + Мексика) будут примерно равны.

Таким образом, нынешняя стратегия США по созданию Трансатлантического партнёрства – это и есть, по сути, план образования двухполюсного мира, «мира на двоих», где одним из полюсов будет «объединённый Запад» (Северная Америка + Европа), а другим – Китай.

Потеснить кого-то за геополитическим шахматным столом и стать полноценным игроком в предстоящей партии нашей стране уже никак не удастся. Тихо и незаметно отсидеться в сторонке – тоже. Стать, в зависимости от обстоятельств, пешкой, важной фигурой или главным трофеем в чужой шахматной партии – варианты для России совсем не подходящие. Во всех этих вариантах не просматривается не только намёка на восстановление собственной геоэкономической субъектности, но и на сохранение относительного суверенитета.

Однако окончательный приговор истории ещё не вынесен. В этой на первый взгляд безысходной ситуации у России всё ещё сохраняется возможность организации асимметричной контригры, связанной с формированием некоей «третьей силы», пусть и не равной двум первым. Потенциал этой «третьей силы», с учётом прогнозных расчётов, может выглядеть таким образом (таблица 1).

Первый вариант в качестве «третьей силы» (самостоятельного полюса, имеющего влияние на мировые процессы) несостоятелен: Россия со странами экс-СССР (без Прибалтики) в 2030 году будет иметь примерно такую же долю в мировой экономике, как Индия в 1990 году, и в два раза меньшую, чем у Японии в том же 1990 году. Эта доля даже меньше доли Российской Федерации на момент распада СССР.

Второй вариант практически так же мало состоятелен, как и первый: интеграция постсоветского пространства с включением в это объединение Турции, Ирана и Сирии позволяет выйти только на долю примерно 6,5 % в мировой экономике – это примерно столько же, сколько у Индии в 2008 году, и на треть меньше, чем у Японии в 1990 году. Правда, в такой конфигурации можно претендовать на относительную самодостаточность, то есть на формирование весьма автаркичного (относительно замкнутого в воспроизводственном отношении) «мира-экономики»: такое объединение будет в 2030 году располагать численностью населения 500–600 млн человек, что достаточно для организации оптимального по своим размерам рынка с учётом необходимого уровня концентрации промышленного производства (экономии на издержках с учётом масштабов производства). Правда, этот рынок (по общей численности потребителей) будет всё же существенно уступать объединённому рынку Европы и Северной Америки, не говоря о Китае.

Только третий вариант – вариант интеграции вышеуказанных стран с Индией позволяет рассчитывать на формирование альтернативного глобального полюса силы, хотя даже он будет по объединённому экономическому потенциалу практически в два раза уступать Китаю.

Четвёртый и пятый варианты не могут представлять собой интеграционные объединения – как в силу очень большого числа стран, так и в силу географической удалённости Латинской Америки. В то же время указанные страны и регионы могут в ряде вопросов, касающихся принципов будущего мироустройства, находить общий язык и выступать с единых согласованных позиций, тем самым позиционируя себя в качестве «третьей силы», способной изменить расклад сил в противостоянии первых двух полюсов силы. Однако следует иметь в виду, что геополитическая ориентация Латинской Америки или арабского мира и их согласованные позиции (действия) будут во много зависеть от того, состоится ли третий полюс (третий вариант), или мир будет иметь двухполюсную конфигурацию – в случае двухполюсного мира более вероятно отсутствие единства и лишь тактические и не очень устойчивые альянсы с одной из двух доминирующих сил в мире.

Здесь следует сделать ряд важных оговорок.

Задача, которая ставится в данном докладе, – оценить потенциал «окна возможностей» для России, в том числе с учётом собственных активных действий. Поэтому для нашей страны я вполне сознательно заложил темпы роста, по сути, максимально возможные исходя из предположения о позитивных сдвигах в экономической политике, которые только и смогут обеспечить указанные темпы роста (в «пассивном», инерционном варианте эти темпы окажутся гораздо ниже, поскольку нынешняя модель экономического развития в России себя полностью исчерпала). То есть в отношении России сделанная оценка имеет характер скорее даже нормативного (целевого), а не трендового (экстраполяционного) прогноза, а изложенный сценарий, несмотря на его жёсткость, следует рассматривать как построенный на основе «оптимистического реализма» (или «реалистического оптимизма»).

Кроме того, следует иметь в виду, что темпы роста главного на данный момент мирового игрока – Китая, от которого радикальным образом будет зависеть расклад мировых сил, по оценкам ряда китайских экспертов, могут оказаться и существенно больше, чем в нашем прогнозе. Например, профессор Исследовательского института государственного развития при Пекинском университете Лу Фэн полагает, что Китай располагает потенциалом для сохранения «средневысокого темпа роста» ВВП (около 7 %) в течение ещё 20 лет. Хотя китайский профессор говорит лишь о потенциале, который ещё надо суметь реализовать, мне данная оценка представляется всё же завышенной и скорее её следует рассматривать как благое пожелание. Тем не менее и игнорировать такие оценки не стоит.