Теория и история политических институтов - Коллектив авторов (читаем книги онлайн txt) 📗
В книге историка М. ван Кревельда «Расцвет и упадок государства» представлен список инноваций, привнесенных вождествами в социально-политическую жизнь различных регионов мира: введение «нового, революционного принципа правления», не основанного на кровных узах и позволившего сильнейшим из вождей «установить обезличенное управление» и достичь значительного прироста населения, результатом которого стало разделение труда между производственными группами (земледельцы, пастухи, рыбаки) и появление «специалистов», непосредственно не связанных с производством, таких как торговцы и жрецы [Кревельд, 2006, с. 26–33]. Поворотным моментом в политическом управлении являлся отказ представителей высшего класса от физического труда (которым прежде не пренебрегали гомеровский Одиссей и другие цари эпохи Троянской войны). Увеличению могущества вождей и даже превращению их в настоящих монархов (западно-африканский Дагомей и южно-африканский Зулу в XIX в. и др.) способствовало их окружение многочисленными религиозными запретами (табу), за соблюдением которых следили специальные коллегии жрецов. Расширение территории в результате постоянного соперничества между военными лидерами нередко приводило к формированию властной пирамиды, на вершине которой находился верховный вождь, обладавший наследственной властью и опиравшийся на подчиненных региональных вождей-наместников, как правило, связанных с ним узами родства.
Вождества стали первыми политическими объединениями, которые ввели ренту, дань и налоги, способствуя тем самым концентрации богатств в руках правящего меньшинства. «Опираясь на силу или угрозу применения силы, вождества были в состоянии ввести иерархию вместо равенства, постоянную власть вместо временного лидерства, обложение вместо получения более или менее добровольных подношений и правосудие, часто усиленное жестокими наказаниями… Вдобавок к участию вождей и их подчиненных в обычных актах кровной мести, набегах и рейдах, приносящих добычу, вождества принесли такие явления, как завоевания, покорение земель и господство одной группы над другой» [Там же, с. 29]. Серьезным историческим дефектом вождеств как политических объединений была их недолговечность: соперничество многочисленных кандидатов на престол, постоянно возникавшие после смерти вождей внутренние войны, стремление наместников к отделению, угрозы вторжения соседей и завоевателей значительно сокращали время их существования.
Даваемые ван Кревельдом характеристики вождеств свидетельствуют о том, что они содержат основные элементы, обеспечившие трансформацию некоторых из них в более сложные политические структуры. «Раннее государство, как и протогосударство-чифдом, – лишь переходные этапы единого общего процесса становления государства… Подавляющее большинство известных истории докапиталистических структур далее этого этапа в своем развитии не шло… в немалом количестве случаев история фиксирует цикличное и даже регрессивное политическое развитие, результатом которого было возвращение более развитых структур к их более примитивным модификациям» [Васильев, 1983, с. 50]. В древности длительное время вождества могли с успехом выступать постоянными соперниками самых могущественных государств, включая Рим. Например, галльские и британские племена долгое время сопротивлялись римской агрессии. Окончательно завоевать Галлию удалось благодаря военному гению Гая Юлия Цезаря, а Британию римлянам удалось частично покорить только в эпоху империи, но для этого им потребовалось прибегнуть к геноциду и тактике «выжженной земли».
Приведенные выше доводы связаны с особой ситуацией отражения агрессии. Они не подтверждают правомерность гипотезы немецкого социолога Ф. Оппенгеймера, стремившегося в начале ХХ в. доказать, что именно война способствовала формированию вождеств. В современной науке превалирует точка зрения, что особая, стимулирующая роль войн (особенно завоевательных) проявляет себя уже в период формирования ранних государств. На стадии формирования чифдом военные действия играли скорее вспомогательную роль, а «основа… сводилась к соперничеству лидеров более или менее мирными средствами. Истоки такого соперничества, восходившие… к жажде престижа, авторитета, были своего рода психологическо-поведенческим стереотипом, опиравшимся на престижную экономику с ее реципрокными раздачами и централизованной редистрибуцией. Отдавая, лидер получал; получая, стремился ко все большему, для чего нужно было опять-таки суметь много отдать. Но где это взять?» [Васильев, 1983, с. 51].
Именно вождества впервые весьма наглядно демонстрируют тенденцию, которая проявится на государственной стадии развития. Т. Веблен писал о ней в работе «Теория праздного класса»: «Материальное потребление дает силу стимулу, от которого неизменными образом происходит накопление… Обладание богатством наделяет человека почетом, почет выделяет людей и делает их объектом зависти» [Веблен, 1984, с. 76]. Тенденция подтверждает и гипотезу французского философа Ж. Бодрийяра, выдвинутую в работе «К критике политической экономии знака»: «Дело в том, что сам труд появился в качестве производительной силы лишь тогда, когда социальный порядок (структура привилегий и господства) стал нуждаться в нем для собственного выживания, не имея более возможности подкрепляться только лишь властью, основанной на личных иерархических отношениях. Эксплуатация посредством труда – это вынужденный шаг социального порядка… если бы для порядка производства существовало какое-нибудь средство обеспечить выживание индивида в предыдущей форме, т. е. форме грубой эксплуатации, никогда никакие потребности не появились бы» [Бодрийяр, 2007, с. 100].
Политические и экономические предпосылки, сформировавшие характерный для чифдом потестарный комплекс, делали неизбежными и соответствующий «идеологический сдвиг», проявившийся в сакрализации власти племенных вождей, в развитии мифа о высшем покровительстве сверхъестественных сил, который по своим параметрам почти вплотную приближался к «официальной идеологии» практически всех государств древности – от Шумера до императорского Рима, включая элементы патримониального мифа о «государстве как воспитателе» (Der Staat als Erzieher), обстоятельно исследованного Э. Фроммом в начале 1930-х гг. Возникает новая ситуация, когда, по выражению французского социолога П. Бурдье, «официальный представитель группы является ее субститутом» [Бурдье, 2005, с. 86]. В дальнейшем «в целях борьбы за монополию легитимного идеологического производства» вожди, превратившись в полновластных царей, будут опираться на замкнутые корпорации жрецов, представлявших собой своеобразный «корпус специализированных производителей религиозного дискурса и мифов» [Там же, с. 93].
1.2. Исторические формы государства: современные типологии и направления развития
Формирование ранних государств охватывает несколько тысячелетий. За этот период на Древнем Востоке и Европейском континенте сформировались две основные формы государства – древневосточная деспотия и античный полис, олицетворявшие собой диаметрально противоположные пути исторической эволюции. Современными исследователями был выявлен следующий знаменательный факт: если возникшая в Греции и Риме полисная государственность была явлением уникальным, то древневосточная деспотия может рассматриваться как универсальная историческая «матрица», поскольку аналогичные государственные формы в разное время, помимо Шумера, Аккада, Индии и Китая, появлялись не только в Европе (минойская цивилизация на Крите в период ее расцвета в XVI – первой половине XV в. до н. э. и крито-микенские государства XV–XIII вв. до н. э.), но и в Южной Америке (например, государство инков в XV в. накануне вторжения испанских завоевателей).
На Древнем Востоке раннее государство – это «многоступенчатая иерархическая политическая структура, основанная на клановых и внеклановых связях, знакомая со специализацией производственной и административной деятельности. Главные функции такого государства – централизованное управление крупным территориально-административным комплексом с этнически гетерогенным населением, расширение территории за счет военных захватов, обеспечение благосостояния общества и престижного потребления привилегированных верхов за счет ренты-налога с производителей, дани с зависимых соседей. Раннее государство хорошо знакомо с урбанизацией и монументальными сооружениями, осуществляемыми населением в счет общественных работ, которые, как и все отношения между верхами и низами, основаны на принципах реципрокности и редистрибуции, рассматриваются как закономерный обмен деятельностью и легитимизируются общепризнанной религиозно-идеологической доктриной» [Васильев, 1991, с. 75].
