Здравый смысл. О происхождении и назначении правительственной власти, с краткими замечаниями по пово - Пейн Томас (версия книг .txt) 📗
Когда израильтяне находились под гнетом мидян, Гедеон выступил против последних с небольшим войском и благодаря воле Божией победа решилась в его пользу. Евреи, вдохновленные успехом, приписывая эту победу военному руководству Гедеона, предложили ему стать царем, говоря: "Владей нами и сын твой и сын сына твоего"* [* Книга Судей Изр. 8, 22]. В этом был огромный соблазн установления не только царства, но и престолонаследия, но Гедеон в благочестии своей души ответил: "Ни я не буду владеть вами, ни мой сын не будет владеть вами; Господь да владеет вами"* [* Книга Судей Изр. 8, 23]. Нельзя сказать яснее. Гедеон не отклоняет чести, но отрицает их право оказывать ее. Он также не льстит надуманным изъявлением своей благодарности, но в убедительной манере пророка укоряет их в недостаточной любви к их подлинному владыке — Царю Небесному.
Спустя сто тридцать лет они снова совершили ту же ошибку. Страсть евреев к языческому идолопоклонству просто непостижима. Вот что произошло, когда заметили дурное поведение двух сыновей Самуила, которым доверили какие-то мирские дела. Иудеи с криком ворвались к Самуилу, говоря: "Вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов"** [* 1-я книга Царств 8, 5 и сл.]. И тут мы можем лишь заметить, что их намерения были дурны, так как им хотелось быть похожими на другие народы, то есть на язычников, тогда как их подлинная слава состояла в том, чтобы быть как можно более непохожими на эти народы. "И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И молился Самуил Господу. И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними; как они поступали с того дня, в который Я вывел их из Египта, и до сего дня, оставляли Меня и служили иным богам, так поступают они и с тобою; итак послушай голоса их; только представь им и объяви, им права царя, который будет царствовать над ними", т. е. не какого-то особого царя, а вообще земных царей, которых так добивался Израиль. И несмотря на большой промежуток времени и разницу в обычаях, их образ действий все еще в моде. "И пересказал Самуил все слова Господа народу, просящему у него царя, и сказал: вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит к колесницам своим и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его" (это описание совпадает с нынешним способом произвести впечатление на людей); "и поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его и жали хлеб его и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; и дочерей ваших возьмет, чтобы они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы" (это описание показывает расходы и роскошь, а также и гнет царей), "и поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим; и от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам своим" (По всему мы видим, что взяточничество, продажность и фаворитизм являются неизменными пороками царей); "и рабов ваших и рабынь ваших, и юношей ваших лучших и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела; от мелкого скота вашего возьмет десятую часть, и сами вы будете ему рабами; и восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе, и не будет Господь отвечать вам тогда". Этим и объясняется продолжительность существования монархии; и характер немногих добрых царей, живших с тех пор, не способен освятить это звание или загладить греховность его происхождения; высокие похвалы Давиду нисколько не имеют его в виду официально как царя, но лишь как человека, угодного Богу. "Но народ не согласился послушаться голоса Самуила и сказал: Нет, пусть царь будет над нами, и мы будем, как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны, наши". Самуил продолжал их уговаривать, но тщетно. Он укорял их в неблагодарности, но все было бесполезно. И видя, что они совершенно охвачены безрассудством, он воскликнул — "я воззову к Господу, и пошлет Он гром и дождь (тогда это было наказанием, так как стояло время жатвы), и вы узнаете и увидите, как велик грех, который вы сделали пред очами Господа, прося себе царя. И воззвал Самуил к Господу, и Господь послал гром и дождь в тот день, и пришел весь народ в большой страх от Господа и Самуила. И сказал народ Самуилу: помолись о рабах твоих пред Господом Богом твоим, чтобы не умереть нам; ибо ко всем грехам нашим мы прибавили еще грех, когда просили себе царя"* [* 1-я книга Царств 12, 17 и сл.]. Слова писания ясны и понятны. Они не допускают никаких двусмысленных толкований. Воистину Всемогущий выразил здесь свой протест против монархического правления, или же Писание лживо. И есть полное основание полагать, что королевская власть не менее духовенства повинна в утаивании Писания от народа в католических странах, ибо всякая монархия есть не что иное, как политическое папство.
Зло монархии мы дополнили злом престолонаследия, и если первое есть ущерб и унижение для нас самих, то второе, будучи возведенным в закон, есть оскорбление и обман потомства. Ибо все люди по происхождению равны, и ни у кого не может быть прирожденного права давать своей семье преимущество перед всеми другими, и хотя сам человек мог заслужить известную долю почестей от своих современников, однако его потомки могут быть вовсе недостойны наследовать их. Одним из самых сильных естественных доказательств нелепости прав престолонаследия является то, что их не одобряет природа, иначе она так часто не обращала бы их в насмешку, преподнося человечеству осла вместо льва.
Во-вторых, поскольку вначале никто не мог пользоваться иными общественными почестями, кроме тех, какие были ему оказаны, постольку те, кто воздавал ему эти почести, не имели власти отчуждать права потомства; и хотя они могли сказать: "Мы избрали тебя править нами", они не могли, не нанося явной несправедливости своим детям, сказать: "Да будут ваши дети и дети ваших детей вечно царствовать над нашими [детьми]", ибо такой неразумный, несправедливый и неестественный уговор (вполне вероятно) мог при ближайшем преемнике отдать их под власть плута или глупца. Большинство мудрых людей в душе всегда относилось к наследственным правам с презрением, однако это одно из тех зол, которое однажды установив, не легко упразднить: многие подчиняются из страха, другие — из суеверия, а наиболее могущественные делят с королем награбленное у остальных.
Полагают, будто нынешние царские роды во всем мире почтенного происхождения; тогда как более, чем вероятно, что, будь мы в состоянии сорвать темный покров древности и проследить их историю до самого начала, мы бы обнаружили, что первые цари нисколько не лучше главаря разбойничьей шайки, чье дикое поведение и превосходство в коварстве принесли ему звание первого среди грабителей, и который, умножая свою власть и расширяя пределы своих набегов, устрашал мирных и беззащитных с тем, чтобы они покупали свою безопасность частыми приношениями. Однако избравшим его не могло прийти в голову дать права наследования его потомкам, ибо такое вечное исключение их самих было несовместимо с теми принципами вольности и беззакония, которые они исповедовали в жизни. Поэтому престолонаследие в раннюю пору существования монархии не могло иметь места в качестве предмета домогательств, но лишь как нечто случайное и дополнительное; но так как от тех дней не сохранилось почти или вовсе никаких записей, а традиционная история полна вымысла, то было очень легко, по прошествии немногих поколений, придумать какую-либо суеверную небылицу, удачно приуроченную к определенному времени — вроде истории Магомета — и таким образом впихнуть порядок престолонаследия в глотку народа. Быть может, неурядицы, грозившие или, казалось, грозившие в случае кончины вождя и избрания нового (ведь выборы среди разбойников не могли отличаться большим порядком), побудили многих поначалу потакать наследственным притязаниям, в силу чего получилось, как это и случалось с тех пор, что допущенное сперва в виде удобства, впоследствии потребовалось как право.
